— В нашем будущем? — боясь спросить насколько же та приехала, проговорил я.
— Разумеется, ведь отныне, я, Принцесса Августа, святой инквизитор церкви нашей, являюсь постоянным паладином и защитником города Нивград.
Как гром среди ясного неба прогремели в моей голове слова «инквизитор и вечный». Да я её блять и недели не выдержу, не говоря уже о вечности. Как знал, что не может быть в моей жизни всё настолько хорошо: и деньги, и бабы, и тут на тебе лопатой по хребту! Может поговорить с Магнусом, Гвинием, и избавиться от старушки, спихнув на разбойников, или ещё кого, как раньше делал Тутлюс…
— Вижу ты не очень-то и рад, братец… — Как-то с наигранной тоской в голосе проговорила инквизиторша.
— А кто будет рад ошейнику надетому на горло, ведь ты же не успокоишься, пока меня со свету не сживёшь, верно? — эти слова, словно подтверждая мои догадки, не вызвали на лице девушки и морщинки. — Да и к тому же, с каких пор инквизитору можно пить?
— А разве когда-то было нельзя? — рыкнула на меня Августа, а после, глянув на замершую служанку, прикрикнула: — Почему ты ещё здесь?! — двери за Лили тот час захлопнулись, а инквизиторша, вернувшись мне за спину, всё так же взглядом упёрлась мне в затылок и прошептала:
— Знаешь, Карл, а ведь всех твоих слуг из прислуги замка отбирала именно я. Каждого, лично, запоминая имена, внешность и повадки. — «Твою мать! — взорвалось внутри меня — и что-то этой голубоглазой трактирной шалавы, я в своих списках не припомню. — Кожаные перчатки с металлическими вставками, соскользнув с рук Августы, с мерзким лязгом рухнули на пол. Ледяные и очень длинные пальцы сестры сначала легли мне на плечи, а после, медленно скользя вдоль воротника, приблизились к шее. — Так скажи мне пожалуйста, мой дорогой и любимый братец, почему, из всех тех, кто воспитывался и взращивался при мне и для тебя. Ты, четырнадцатый по счёту принц, наследник великой империи, пошёл к первому же городскому работорговцу, и вместо того, что бы взять себе нормальных, ещё не пользованных аристократок в наложницы, стал поглядывать и присматриваться к тем, в кого даже обычный городской стражник сувать побрезговал бы.
Руки Августы без какого-либо стеснения скользнули под мой воротник, обхватив шею. Такие холодные и пугающие, уверен, сейчас, держа пальцы на моём пульсе, сестра чувствовала моё волнение. Истинный страх, который я испытывал перед женщиной, всё время знавшей об настоящем мне больше, чем я сам. Врать бесполезно, пытаться играть с ней в недосказанность тоже, ибо козырей в её руках уже предостаточно, чтобы отправить меня в строгие комнаты имперского дворца, из коих мне больше никогда не увидеть свободы…
«Кажется… Хотя нет, не кажется, мне точно пиздец!»
Глава 18 - Порочный инквизитор.
Я плохо знал своё настоящее «я», пусть сестра и была всю жизнь этой оболочки рядом, наверняка принц не ценил заботы этой девушки, что лишь по одной ей ведомой причине, ещё не засадила его за решётку или ещё куда. Что-то мешало принцессе, быть может чувство родства или кто-то из братьев, решивший для забавы позволить мне коптить белый свет. Не знаю, сейчас я мог только одно — давить на жалость, каяться, обещая что теперь всё измениться.
— Сестра… — Отложив перо и чернила, положил свои ладони поверх её. — Сейчас, ты лучше меня знаешь, кто я такой и кем должен быть. Тогда, во время болезни в имперском дворце, прошлый Карл, которого ты знала, умер вместе с большей частью всех воспоминаний, которые теперь для меня утрачены, и скорее всего, безвозвратно. — Девушка, замерев, всё также продолжала стоять за моей спиной. Она хотя бы слушала, одно это уже хорошо! — По тому, как глядят на меня все окружающие, с каким презрением мне приходилась сталкиваться, едва я показывался на улицах, я чётко осознал: прошлый Карл был редким подлецом и мерзавцем, а когда я узнал о тех зверолюдах, так и вовсе, почему-то нож, или петля, показались мне единственным решением, способным избавить меня от подобного позора. — Руки девушки дрогнули, от чего-то она попыталась вырваться, но я, всё так же держа её ладони в своих не позволил. Сейчас, мешая между собой ложь и правду, для меня было важно, чтобы та не видела моего лица, ведь актёр из меня ну совершенно некудышный.
— Но в день, когда я посетил гильдию авантюристов, а после увидел на рынке и их, женщин в рабских оковах, что пробудили во мне воспоминания о тех муках, которым я подверг всех Зорфов, внутри моего сердца что-то разбилось. Ты права, в тот день я взял двух рабынь, а после, желая хоть как-то заполнить пустоту внутри, силой поимел ту, что сейчас приходила к нам…
— Так это правда, ты трахал грязную шлюху из кабацкого пристанища! — ногти сестры впились мне в кожу.
— Верно, и я не жалею, ведь только она, как в тот раз, так и сейчас, не смотрела на меня, как другие. Я спас её, в её глазах не было презрения, не было того взгляда, который у всех вас, включая тебя. Тот Карл мёртв, и мне, не помнящему всех его грехов и ошибок приходится тянуть его крест. Ни друзей, ни знакомых, у меня нет никого и ничего, лишь две рабыни, обязанные мне своим безбедным существованием, и если ты решишь наказать их, тех, кто первыми пришли мне на помощь, то сделай это, а после подвергни и меня своему справедливому суду… — Руки Августы ослабли, девушка замерла в раздумьях. — Не знаю, почему-то именно ты, та, что пришла меня судить, сейчас больше других кажешься мне тем самым, заботливым, прекрасным и достойным человеком, что уже давно, мог прервать мои мучения, но почему-то делать этого не стал.
Ладони Августы задрожали, кажется, мне удалось повлиять на ту, вот только надеюсь, у сестры фляга не свистанёт и та не прирежет меня прямо сейчас.
— Карл, — зловеще усмехаясь, произнесла моё имя сестра, — одной лишь твоей связи с рабами уже достаточно для казни, но я понимаю тебя и буду защищать, а ещё… — Следуя за усмешкой, рука сестры резко рванула вниз, сквозь рубаху, прямо к моей груди, в след за чем, уже успевшие нагреться пальцы, ловко прихватили меня за соски. — Ещё сестрёнка поможет тебе заполнить ту пустоту, именем господа нашего, я отпущу тебе грехи, но…
— Мы ведь кровные родственники! — встав со стула, вскрикнул я, не понимая, откуда взялся этот напор, но только и ждавшая этого Августа мощным ударом своего металлического сапога откинула кресло в стену, и сделав шаг вперёд, коленкой прижала меня к столу, тем самым ляхой подперев моё сжавшееся от страха достоинство.
— Веками наши предки не имея достойных претендентов женили братьев на сёстрах, дабы не допустить смешивания императорской крови. В этом нет ничего такого! — в одно движение сорвав свой нагрудник и запулив того под кровать, рыкнула та. Звон вызвал волнения у стражи, но стоило тем лишь показаться на пороге, как злобный рёв Августы вернул тех обратно на свои места.
— Я ведь причинил тебе столько боли! — буквально на ягодицах пятясь по столу назад, пробормотал не готовый к такому я.
— Я хочу, чтобы ты сделал мне больно, мой маленький император… — С красным, словно сама кровь лицом и безумными глазами, сорвав с себя рубаху, простонала та, а после, схватившись освободившимися руками за свою «двоечку», потребовала: — Укуси же их, ну же, ты же видишь как мои соски возбудились и торчат, они жаждут твоих, и только твоих губ! — наседая и подбираясь всё ближе, окончательно рехнувшись, требовала Августа.
— Совсем ебанутая?! — когда та полезла за мной на стол, уже реально испуганно, крикнул я.
— О да… — Убрав руки с груди и схватившись за свою промежность, застонала на всю комнату сестра, затем попытавшись пальцами как можно быстрее расстегнуть свой ремень, головой рухнула мне в пах и зубами впилась в бляху на моём поясе.
— Оскорбляй меня, унижай, покажи мне своё презрение и злобу, я приму её всю без остатка! — буквально зубами перемалывая мою стальную пряжку, зарычала та, не сводя с моего лица своих безумных, больших зелёных глаз. Последний рубеж моей сегодняшней целомудренной обороны, издав металлический скрежет, рассыпался в зубах Августы, после чего та, видя моё неподдельное удивление, шагающее рука об руку со страхом, улыбаясь, сплёвывает на землю звенящие кусочки стали.
— Ты грешен брат, и греховность твоя сочится наружу… — Подобно змее, выползая из своих штанов и пуская слюню на мои брюки, прошипела девушка, а после, всё также играясь и без рук, теми же зубками принялась воевать с моими трусами. — Но я помогу тебе… Приму в себя, частичку твоего греха. Дарую мою милость и прощение.
От подобного напора, стонов и исказившегося в невероятной гримасе лица, кое-чем напоминавшее типичное японское «Ахигао» снизу, ощутил резкий прилив, отчего мой конец, почувствовав скорую свободу, резво выскочил из приопустившегося белья, и покачнулся, слегка стукнув девушку по носу.
— Ах… — Обожгла ствол горячим вздохом Августа, а следом, щекой прижавшись к моему члену прошептала: — Как же долго я об этом мечтала, о дне, когда ты будешь полностью в моей власти, несносный, младший Карл… — Пальцы сестры, дрогнув лишь на секунду, коснулись головки, после чего из рта сестры вырвался клубок обжигающего дыхания. Вспомнив, как та с лёгкостью перекусила сталь, попытался убрать свой причиндал подальше от острых зубов и рта, способного, на мой взгляд, извергать само пламя, но сестра естественно не позволила мне этого сделать. За лёгкими и редкими касаниями последовал захват.
Действуя лишь губами, Августа всасывала головку, язычком стараясь проникнуть в непредназначенную для подобного дырочку. Упёршись в непреодолимую преграду, язычок её, досконально исследовав каждый миллиметр моей плоти, выскользнул из обхватывавшего головку рта и чутка прошёлся по стволу.
— Он такой большой и пульсирующий, должно быть тебе нравится, что я делаю… — Освободив рот, языком прошлась от паха до пупка сестра.
— Ты меня пугаешь. — Когда та, всё больше наползая на меня своими бёдрами, вздымая рубашку стала подниматься всё выше и выше, честно ответил я, и девушка, вновь прикусив губу, издала этот жгучий вздох. — Ты порочна, и сейчас, будучи под властью похоти, готова отдаться тому, кого обязана покарать. — Вновь, как и тогда, при нашей первой встрече у особняка, её глаза спрятались за чёлкой, а ноги, пытаясь сжаться, уткнулись в мои. Заглянув под ту, заметил тонкую и тягучую струйку любовных соков, что вытекая из лоно Августы, заводя меня ещё больше, лились на мою паховую область. — Ты, порочный инквизитор… — Одной рукой сдавив женскую грудь, повысил на извращенку голос я, вновь услышав в ответ лишь мычание.