[42]. Центральный Комитет считает необходимым доложить XX съезду некоторые основные факты по этому вопросу.
Установлено, что из 139 членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б), избранных на XVII съезде партии, было арестовано и расстреляно (главным образом в 1937–1938 гг.)
98 человек, то есть 70 процентов[43]. Следует напомнить, что XVII съезд вошел в историю как «съезд победителей». Социализм в эти годы уже победил в нашей стране; троцкисты, зиновьевцы и правые были политически разгромлены; были в основном ликвидированы эксплуататорские классы, являвшиеся социальной базой для враждебных партии политических течений и сил.
Что собой представлял состав делегатов XVII съезда? Известно, что 80 процентов состава участников XVII съезда с правом решающего голоса вступили в партию в годы революционного подполья и гражданской войны, то есть до 1920 года включительно. По социальному положению основную массу делегатов съезда составляли рабочие (60 процентов делегатов с правом решающего голоса).
Поэтому совершенно немыслимо было, чтобы съезд такого состава избрал Центральный Комитет, в котором 70 процентов оказались бы врагами партии. Только в результате того, что честные коммунисты были оклеветаны и обвинения к ним в большинстве случаев были фальсифицированы, что были допущены чудовищные нарушения революционной законности, 70 процентов членов и кандидатов ЦК, избранных XVII съездом, были объявлены врагами партии и народа. Больше того. Из 1966 делегатов съезда с решающим и совещательным голосом было арестовано по обвинению в контрреволюционных преступлениях значительно больше половины — 1108 человек. Уже один этот факт говорит, насколько нелепыми, дикими, противоречащими простому здравому смыслу были обвинения в контрреволюционных преступлениях, предъявленные, как теперь выясняется, большинству участников XVII съезда партии, съезда победителей.
Каким же образом оказались возможными эти массовые репрессии против большинства состава делегатов XVII съезда, большинства членов и кандидатов ЦК, избранных этим съездом? Это могло произойти только в результате грубейших нарушений партийной и советской законности, в результате прямой фальсификации многих дел следователями НКВД, в результате того, что оказались невозможными какие-либо апелляции и объективное рассмотрение предъявленных обвинений.
Злодейское убийство С. М. Кирова дало повод и было использовано для массовых репрессий и для нарушений социалистической законности. Уже вечером 1 декабря 1934 года, через несколько часов после убийства Кирова, по инициативе Сталина (без опроса членов Политбюро — этот опрос был произведен только через 2 дня) было подписано секретарем Президиума ВЦИК А. Енукидзе следующее постановление:
«1) Следственным властям — вести дела обвиняемых в подготовке или совершении террористических актов ускоренным порядком;
2) Судебным органам — не задерживать исполнения приговоров о высшей мере наказания из-за ходатайства преступников данной категории о помиловании, так как Президиум ЦИК Союза ССР не считает возможным принимать подобные ходатайства к рассмотрению;
3) Органам Наркомвнудела — приводить в исполнение приговора о высшей мере наказания в отношении преступников названных выше категорий немедленно по вынесении судебных приговоров».
Это постановление ЦИК СССР от 1 декабря 1934 года открыло возможность для массовых нарушений социалистической законности. Во многих фальсифицированных следственных делах обвиняемым приписывалась «подготовка» террористических актов и это лишало обвиняемых какой-либо возможности проверки их дел даже тогда, когда они на суде отказывались от вынужденных своих «признаний» и убедительно опровергали предъявленные им обвинения.
В 1935 и 1936 годах было однако репрессировано еще сравнительно немного людей, в том числе были репрессированы действительные троцкисты, зиновьевцы, правые. Мы не можем забывать того обстоятельства, что в партии были и троцкисты, и правые оппортунисты, что в течение ряда лет они вели отчаянную борьбу против партии, против ее генеральной линии, а затем переродились в антисоветские течения и перешли к антисоветским действиям. Но кадры троцкистов и правых были вовсе уж не так многочисленны. Достаточно напомнить, что в 1927 году, накануне XV съезда партии за троцкистско-зиновьевскую оппозицию голосовало всего лишь около 4000, тогда как за линию партии голосовало 724 000.
Широкие массовые репрессии начались с осени 1936 года, когда наркомом был назначен Ежов и когда Сталин дал установку, что «НКВД опоздал на 4 года» с разоблачением троцкистско-зиновьевского блока, что надо «наверстать упущенное» путем широких репрессий. Эта сталинская установка прямо толкала работников НКВД на массовые аресты и расстрелы.
Приходится сказать, что эта установка была навязана и февральско-мартовскому Пленуму ЦК ВКП(б) 1937 года. В резолюции Пленума по докладу Ежова «Уроки вредительства, диверсий и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов» говорилось:
«Пленум ЦК ВКП(б) считает, что все факты, выявленные в ходе следствия по делам антисоветского троцкистского центра и его сторонников на местах, показывают, что с разоблачением этих злейших врагов народа Наркомвнудел запоздал, по крайней мере, на 4 года».
В докладе И. В. Сталина на февральско-мартовском Пленуме ЦК 1937 года «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» была теоретически обоснована политика массовых репрессий под тем предлогом, что по мере нашего продвижения вперед к социализму классовая борьба должна, якобы, все более и более обостряться.
«… Чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить советскому государству», — заявлял Сталин, утверждая, что так учит история, так учит ленинизм.
На самом же деле Ленин никогда не утверждал, что по мере продвижения к социализму будет обостряться классовая борьба и остатки разбитых эксплуататорских классов смогут все больше и больше пакостить советскому государству.
Наоборот. Сразу же после того, как в январе 1920 года был взят Красной Армией Ростов и была одержана главная победа над Деникиным, Ленин дал указание Дзержинскому об отмене массового террора и об отмене смертной казни. Ленин следующим образом обосновал это важное политическое мероприятие Советской власти в своем докладе на сессии ВЦИК 2 февраля 1920 года:
«Террор был нам навязан терроризмом Антанты, когда всемирно-могущественные державы обрушились на нас своими полчищами, не останавливаясь ни перед чем. Мы не могли бы продержаться и двух дней, если бы на эти попытки офицеров и белогвардейцев не ответили бы беспощадным образом, и это означало террор, но это было навязано нам террористическими приемами Антанты. И как только мы одержали решительную победу, еще до окончания войны, тотчас же после взятия Ростова, мы отказались от применения смертной казни и этим показали, что к своей собственной программе мы относимся так, как обещали. Мы говорим, что применение насилия вызывается задачей подавить эксплуататоров, подавить помещиков и капиталистов; когда это будет разрешено, мы от всяких исключительных мер отказываемся. Мы доказали это на деле» (В. И. Ленин, Соч., т. 30, стр. 303–304).
Сталин отступил от этих прямых и ясных программных указаний Ленина. После того, как были уже ликвидированы все эксплуататорские классы в нашей стране, после того как коренным образом изменилась социальная структура советского общества и не было никаких сколько-нибудь серьезных оснований для массового применения исключительных мер, для массового террора, Сталин ориентировал партию, ориентировал органы НКВД на массовый террор.
И этот террор оказался фактически направленным не против остатков разбитых эксплуататорских классов, а против честных кадров партии и советского государства, которым предъявлялись ложные, клеветнические, бессмысленные обвинения в «двурушничестве», «шпионаже», «вредительстве», подготовке каких-либо выдуманных «покушений» и т. п.
На февральско-мартовском Пленуме ЦК (1937 г.) в выступлениях ряда членов ЦК по существу высказывались сомнения в правильности намечавшегося курса на массовые репрессии под предлогом борьбы с «двурушниками».
Наиболее ярко эти сомнения были выражены в выступлении тов. Постышева П. П. Тов. Постышев говорил:
«Я рассуждал: прошли такие крутые годы борьбы, гнилые члены партии ломались или уходили к врагам, здоровые дрались за дело партии. Это — годы индустриализации, коллективизации. Я никак не предполагал, что пройдя этот крутой период, Карпов и ему подобные попадут в лагерь врага. А вот по показаниям, якобы, Карпов с 1934 года был завербован троцкистами. Я лично думаю, что в 1934 году здоровому члену партии, который прошел длительный путь ожесточенной борьбы с врагами за дело партии, за социализм, попасть в стан врагов невероятно. Я этому не верю.
… Я себе не представляю, как можно пройти тяжелые годы с партией и потом в 1934 году пойти к троцкистам. Странно это…».
Используя установку Сталина о том, что чем ближе к социализму, тем больше будут пакостить враги, следовательно, тем больше будет и врагов, используя резолюцию февральско-мартовского Пленума ЦК по докладу Ежова, враги народа, пробравшиеся в НКВД, а также бессовестные карьеристы стали прикрывать именем партии массовый террор против кадров партии и советского государства, против рядовых советских граждан. Достаточно сказать, что количество арестованных по обвинению в контрреволюционных преступлениях увеличилась в 1937 году по сравнению с 1936 годом более чем в десять раз!
Применением массовых необоснованных арестов и расстрелов, санкционированием жестоких избиений всех «подозреваемых» во вражеской деятельности были фактически растоптаны гражданские права членов советского общества, которые были объявлены новой Конституцией победившего социализма. Была произвольно зачеркнута статья 127 Конституции, гласящая, что «гражданам СССР обеспечивается неприкосновенность личности. Никто не может быть подвергнут аресту иначе как по постановлению суда или с санкции прокурора».