Судя по взгляду Марины, она почувствовал, что я недоговариваю. Я и правда не только в игры шпилил – после того как вернулся, покопался в сети и у меня появились догадки что интерес Натальи в моем трудоустройстве может быть продиктован не совсем теплыми чувствами. Ведь весьма прибыльный бизнес отца – связанный с машинами, поменял владельцев, и возможно к этому была причастна именно Наталья со своим мужем. А теплое место в крупной организации под патронажем госкорпорации – где мне не надо было работать от слова совсем, причем получая хорошую зарплату, возможно просто казался ей действенным способом держать меня на виду. Не убивать же.
- В какие игры? – только и поинтересовалась Марина. Ну да, она же сама геймер – и вопрос непраздный.
- Ванилла в основном, танки.
- Ванилла?
- Варкрафт, классические сервера.
- А, понятно, - кивнула она.
В принципе, вечер откровений можно считать законченным – горячее ощущение беззащитно прижавшегося ко мне гибкого тела словно намекало на то, что на неприятные темы – о кровавом ритуале и опасности, можно поговорить завтра. Я повернулся, легким движением убрал блестящие локоны с лица девушки и потянул ее к себе.
- Максим, - прошептала она взволнованно, отстранившись после первого, чувственного поцелуя, во время которого ее даже пронзило дрожь. – Я видела, - отстраняясь, перевела дыхание Марина, - видела, как ты убил колдуна. Да, я очнулась сразу после того, как ты выбрался из машины…
Что-то было в голосе девушки такое, что заставило меня отстраниться. И даже не смотреть на ее совсем небольшую высокую грудь с нахальными крупными сосками. Почти не смотреть.
- Видела, как ты разговаривал с эльфийкой… и твой кинжал, портальный ткач - кинжал, который режет изнанку…
Черт. Об этом я даже не подумал – и сейчас появилось два очень важных вопроса. Знает ли о кинжале Константин – который имел доступ к интерфейсу, и получила ли чародейка Эстери информацию об этом оружии во время сканирования.
- Ты же найдешь дорогу домой?
«Хочу попробовать». «Я попытаюсь». «Думаю, что да». «Наверное, да». «Да».
- Да, - выбрал я самый простой, и в тоже время сложный вариант ответа.
- Ты возьмешь меня с собой?
- Да, - этот ответ был уже гораздо легче.
- Обещаешь?
- Да.
Марина вдруг вздрогнула, теряя всю невозмутимость и с протяжным всхлипом начинающего плача прянула вперед – в мои объятия. Девушка забилась в рыданиях, срываясь в истерику – и крепко обнимая ее за плечи, прижимая вздрагивающее тело, я думал о том, что Марина ведь не железная – и наверняка ей стоило невероятных усилий провести сегодняшний день спокойно, не став обузой и находясь в роли статиста, наблюдая за происходящим со стороны. И если будучи выброшенным в дикую реальность агрессивного мира я хотя бы имел цель и действовал осмысленно, она могла лишь безмолвно наблюдать – и насколько же сильной оказалась. Пусть и ведьма.
Истерика не прекращалась – Марину била крупная дрожь, она снова и снова переживала произошедшее за сегодняшний день, словно выплескивая в отчаянном плаче все сдерживаемые ранее эмоции. Через несколько минут я потянул девушку вниз, и мы еще долго лежали в обнимку – Марина плакала, пряча голову у меня на груди, а я думал о том, что с сексом сегодня обломался. Так и заснули.
Глава 13. Черные глаза
Проснулся я от скрежета ссохшегося дерева. Открыв глаза, недоуменно посмотрел в косой – комната находилась под скатом крыши, потолок из крупных и плохо отесанных досок, понемногу вспоминая события вчерашнего дня. Дохнуло свежестью – и приподнявшись, я увидел точеную фигурку Марины – она как раз распахнула ставни и выглянула в окно.
Под висками угнездилась несильная тупая боль – воздух в непроветриваемой комнате ночью был спертый, и сейчас, когда хлынул поток свежести, я с удовольствием вдохнул полной грудью. И вдруг озарением навалились воспоминания, все сразу и скопом – в том числе о том, что ставни нельзя открывать – и я даже подскочил на кровати. Но за открытым окном – без стекол, виднелась голубая синь чистого неба и фигурные коньки крыш домов на другом конце улицы.
- Ну ты и соня, - усмехнулась Марина, оборачиваясь от окна, - тебя даже вчерашняя пурга не разбудила.
Девушка была свежа, бодра и красива – в своем белом летнем платье и сапогах драконоборца. Отойдя от окна – оставив ставни чуть приоткрытыми, она подошла ближе и показала на небольшой столик, где стояла чугунная сковородка с яичницей и парой кусков мяса, кувшин с молоком и большой ломоть хлеба – в мякоти которого была хорошо заметно плохо перемолотые зерна.
- Ага, - окинув стол и Марину взглядом, машинально произнес я, усаживаясь на кровати. И поднявшись, сунув ноги в кроссовки, подошел к Анне, прислушиваясь – дыхание все такое же прерывистое, лицо бледное, осунувшееся, вот только под глазами уже явно видны синяки.
- Жива, жива, - произнесла Марина машинально.
- Откуда завтрак? – поинтересовался я, подходя к столу и рассматривая грубо сделанную двузубую вилку – по размеру гораздо больше чем те, к которым привык.
- Спустилась, заказала, - пожала плечами девушка, усаживаясь на небольшой пуфик. Широко расставив ступни, и сдвинув колени – на которые поставила локти, она приняла позу, в которой стала похожа на школьницу. Еще бы клетчатую юбку и хвостики сделать – подумал я глядя на нее сверху вниз, но быстро отвлекся от непрошенных мыслей, вилкой с интересом ковырнув в сковородке – яиц не пожалели, больше десятка было.
- Марин, после вчерашнего… могла бы и разбудить, - произнес я, имея в виду конфликт в зале.
- После какого вчерашнего? – поинтересовалась девушка, и по интонации я не понял сразу, о чем она. – Разбудить для чего?
Только после того как она смущенно потупилась – на ее смуглой бронзовой коже румянец не виден, я понял, что под «вчерашним» еще можно было подразумевать.
- Для всего, - хмыкнул я, - против бы не был. И на кухню бы спустился, и…
- Сейчас утро, все веселье вечером, - двусмысленно улыбнувшись, произнесла Марина. – Я и баллончик с собой брала – но зал пустой, пара пьяных только под столами валяется. Ну и миньоны твои.
- Кто?
- Стражники с ворот. Сидят, ждут дисциплинировано – передо мною даже раскланивались.
- А, понятно, - вспомнил я два золотых, отданных грязной страже.
Умывшись и одевшись, я вновь послушал пульс и дыхание Анны и устроился за низким столиком. Девушка в беспамятстве, и жить будет – как сказала чародейка. А ждущие стражники… Не знаю почему, но мне оказалось легко встраиваться в сословные рамки – если бы, допустим, меня также сейчас ждали на Земле какие-то специалисты или нанятые за деньги помощники, я бы торопился. Ведь в родном мире – несмотря на разный социальный статус, в основе лежит идея равенства людей. Здесь же, в жестком мире сословий – вспомнил я и огненную чародейку, и подобострастие «грязной» стражи перед лейтенантом королевской гвардии, и то, как легко выгнал из гильдии старейшина лапавшего Марину каменотеса – если относиться к людям как к равным, это может пойти во вред, пусть даже и мотивы будут самые добрые.
Это чувство осознания вновь было сродни усилившейся интуиции – пока жевал яичницу вместе с горячим – прямо из печи хлебом, осознание других поведенческих норм пришло неожиданно четко. Может быть потому, что я год пробыл в истерзанной внутренними конфликтами Центральной Африке – где человеческая жизнь ценилась не так высоко, как в первом мире, и где принадлежность к миротворцам ООН или русским (американским, европейским, китайским) военным специалистам возводила в ранг божества в некоторых районах. Да даже элементарно белая кожа в иногда поднимала статус на недосягаемый для местного населения.
- Что? – за мыслями не расслышал я вопрос.
- Максим… можно вопрос? – несколько смущенно повторила Марина.
- Нужно, - покивал я, отламывая очередной ломоть мягкого хлеба.
- Ты сказал, что не воевал. Но… там, на поляне, и с кристаллом… ты действовал весьма осмысленно и уверенно. Да и здесь, в зале… ты очень хорошо дерешься.
- Можно сказать случайно получилось, - покачал я головой. – Повезло где-то, - добавил и передернул плечами, вспомнив растерзанный труп Вячеслава, который погиб вместо меня. – А натренировать сильный удар сложного ничего нет, особенно когда учителя хорошие…
Тут я вспомнил сержанта Петренко – нашего инструктора по рукопашному бою: двухметровая машина, с кулаками чуть меньше моей головы. Конечно, нас он тренировал по остаточному принципу – больше занимаясь с серьезными спецами, но страдания от этого не становились легче. Помню, как сам сержант, когда занимался, вызывал к себе одного из нас, «гражданских» – и командовал держать грушу, крепко обхватив ее с одной стороны – по другой сержант отрабатывал удары. Если не держать снаряд, Петренко вполне мог его сбить – а если держать, что приходилось делать нам… наверное, так чувствовали себя гребцы на галерах во время интенсивного морского сражения, проходящего в шторм.
- Константин был пьян и неадекватен – с трезвым с ним подобное повторить не факт, что смогу. Здесь же, тот каменотес - просто не был готов. Кроме того, для него это была обычная кабацкая драка, для меня же… наверное, проверка. Мы сейчас новички, и какой статус займем в этом мире, зависит только от нас. А если каждый бухарь в дешманском кабаке будет лапать мою спутницу, то…
- Твою спутницу, - эхом повторила Марина.
- Мою спутницу, - кивнул я.
Заканчивали завтрак в молчании – про грозящую нам опасность разговор не краткий, и сделать это можно после того, как отнесем в лечебницу Аню.
Марина периодически многозначительно поглядывала на меня, сверкая черными глазами, я же думал о том, что Константин – если не погиб ночью, может стать серьезной проблемой. И дело даже не в том, что он может знать про открывающий порталы кинжал – хотя это, несомненно, важно и опасно последствиями. Все банальнее - здоровый тридцатилетний мужик, привыкший руководить, вряд ли забудет пережитое унижение первого дня. В котором наверняка будет винить не себя – ведь никто не заставлял его пьяно кидаться на меня с кулаками, а после бросать нас на смерть, спасаясь в одиночку. Нет, я практически уверен, что в собственном позоре он сделает виноватым меня – и чувствую, принесет это проблем в будущем. Если, конечно, он не погиб в ночной пурге. Но в том, что Констант