Киваю. Показываю ведущему письмо, которое я накропал.
– Это самое гениальное из того, что я видел…
Киваю.
– Что я во время не уложился, это ничего?
Выхожу на улицу. В последнее время выходить стало как-то боязно, вообще всё стало как-то боязно. Начал бояться людей. Начал бояться самого себя. Может, так и надо. В конце концов, сам этого хотел, всю жизнь к этому рвался, ещё когда всякие там коли-васи-пети заявляли, что будут бизнесменами, топ-менеджерами, директорами, я тогда уже знал, что буду тем, про которого не говорят вслух…
Выхожу на улицу. Прохожие отводят глаза, похоже, чувствуют, кто я…
Здоровенный джип вылетает из-за поворота, уворачиваюсь вправо, и джип вправо, я влево и джип влево, блин-блин-блин-блин, куд-да прёшь…
Ёкает сердце.
Слишком поздно понимаю, куда он прёт… на меня…
Слишком поздно понимаю, что это не случайно…
Джип взмывает в воздух. Вот так, ни с того ни с сего, резко взлетает куда-то на высоту третьего этажа, с грохотом обрушивается на асфальт. Ещё. Ещё…
Вспышки пламени…
Оборачиваюсь. Фельдман стоит за моей спиной, глаза светятся, из ноздрей вытекают струйки крови. Джип напоследок брякается о землю, взрывается.
Оторопело смотрю на Фельмана.
– С-спасибо.
– Не за что… не во что. Спасибо потом скажете, когда мне голоса свои отдадите.
Отступаю от него. Почему так сжимается сердце…
Родился на острове Корсика в чёрт знает каком году.
На острове Корсика… знать бы ещё, как выглядит этот остров. Меня спросят не даты и названия, а конкретные факты…
Родился в многодетной семье…в бедности… с детства проявил недюжинные способности к наукам… уехал в Париж…
Тьфу ты, чёрт…
Пошёл войной на Египет…
Нет, это потом было, а как-то же он к власти пришёл… как… подавлял какие-то восстания во Франции, когда там, в толпе, какая-то жирнющая тётка кудахтала: ах, нам жрать нечего, мы голодаем… и он к ней подскочил, сам худющий, как жердь, крикнул: а ну-ка, кто из нас голодает… или что-то в этом роде…
Не помню.
Ничего не помню.
В Египте заставлял своих солдат стрелять по Большому Сфинксу. Пошёл на Россию… Недаром помнит вся Россия… про день Бородина. Скажи-ка дядя, ведь недаром… с утра ты дышишь перегаром. Скажи-ка, дядя, ведь недаром… в кустах ты прячешься с радаром…
Не то. Сжёг Москву… или это Кутузов сжёг Москву… приехал Кутузов бить французов… потом в Москве стало нечего жрать, солдаты замерзали… Как там у Кашина… сломленный в борьбе стою среди руин… и всё это тебе… май Жозефин…
Что ещё… битва на картофельных полях… сто дней… Ватерлоо… Как пишут в сочинениях нерадивые школяры Наполеон умер на Святой Елене… говорят, обои там содержали ртуть… в его комнате… говорят… говорят, что кур доят.
Тьфу.
Учил-учил, и всё псу под хвост. Это как в ночь перед экзаменом: сколько ни запихивай в себя знания, они всё равно у тебя из башки вывалятся, как из худого корыта.
Оставалось только вчера ночью высунуться из окна с учебником истории с криком халя-я-я-ява-а-а-апри-и-иди-и-и-и!
И сунуть пятак под пятку.
Это всё Фельдман. Подкрался вчера вечером, под страшным секретом шепнул подучить биографию какого-нибудь тирана.
– Ну я помню что-то… из школы…
– Про школу забудь даже, парень… никому тут твои даты не нужны, в сто пятьсот тыща двести девяносто трёхтысячном году… ты посмотри факты, которые никто не знает… ну, или почти никто. Первая любовь, последняя любовь, детские страхи… юношеские мечты… чем болел… когда первый раз, где и с кем… расстановка мебели в личных покоях… цвет ночного горшка… ну, ты меня понял.
– Понял. С-спасибо.
– Не во что.
Ухожу в свой номер, вот, блин, не было печали…
– Стой… про кого читать будешь, про Гитлера?
– А вы как догадались?
– Да что догадываться… там завтра этих гитлеров будет… как звёзд на небе. Ты давай, кого-нибудь малоизвестного бери… Савонарола… царь Ирод… Дракула…
– Так Дракула, это вроде бы персонаж…
– Двойка тебе с минусом по истории. Персонаж… реальный человек, между прочим. Ну, всё, иди, учи…
Иди, учи…
Легко сказать…
Терпеливо читал про эту Дракулу, ничего не запомнил. Иду на шоу, лихорадочно припоминаю биографию Наполеона, что-то лучше, чем ничего…
В первый раз замечаю, как нас мало осталось. Раз, два, три, четыре… пять. Я иду искать. Кто не спрятался…
– Добрый день, добрый день, дорогие наши участники!
Вот, блин, как он меня достал, этот ведущий…
– Итак, у нас осталось всего пятеро кандидатов во властелины мира! Пять человек, пять отчаянных надежд, пять концов света!
Кусаю губы.
– Ну что же, дорогие наши участники, скажите-ка, сколько раз князь тьмы рождался на Земле?
Ведущий смотрит на меня. Отвечаю как всегда наобум:
– Раз несколько.
– Совершенно верно, князь тьмы делал множество попыток стать властелином мира. Ну и как вы думаете, кем был князь тьмы в предыдущих своих воплощениях?
– Ну… тираном каким-нибудь…
– Совершенно верно, тираном! А можете сказать, каким именно тираном вы были?
– Ой, я, наверное, Клеопатрой была, – шепчет Салли.
– Правда? А почему вы так считаете?
– Ой, ну… не знаю.
– Ну что же, дорогие наши властелины мира, сегодня вам предоставляется уникальный шанс узнать, кем вы были в прошлой жизни. Усаживайтесь, прошу вас…
Располагаемся за круглым столом, в центре которого светится тусклый шар. Такие шары продаются в магазинчишках всё для интерьера, и всё такое. Смотрим на шар, по которому бегают огоньки. Пересмеиваемся. Как-то не очень-то я верю в гипноз, да и никто не верит…
Теперь понимаю, почему Фельдман велел учить историю. Вот сейчас посидим перед шаром, вот спросят нас, что, да как, да что видели. И давай, ври напропалую, видел какой-то остров, я там в детстве жил, нас много детей было, жрать всё время хотелось… потом в большой город поехал учиться… самому жрать нечего, ещё мамке надо было денег отсылать, у неё там голодных ртов до хрена и больше…
Потом… на войне на какой-то был… восстания какие-то подавлял… се же не манж же па сис жур… гран мерси… Помню, в Египте был, мы ещё по Сфинксу стреляли… мало ли, что нельзя, а мы стреляли…
И так далее в том же духе. А потом ведущий всё это послушает, объявит торжественно: вы – Наполеон.
Аплодисменты. Вы переходите в следующий тур…
Чувствую, что шар затягивает меня. Засасывает всё сильнее, цепляет моё сознание, не оторваться, не отвертеться. Похоже, и правда гипноз, мерзёхонькое такое чувство, как будто кто-то тащит тебя назад, назад, и вниз, хватаешься за ручки кресла, чтобы не упасть…
Вижу… детство своё вижу в семье небедной, куча игрушек, кровати с пологами… столовое серебро… богатый дом тяготит меня, ищу уединения, с восторгом слушаю истории про жития святых… думаю про себя: вот это жизнь, мечтаю, что когда-то про меня тоже напишут…
Слышу в памяти окрики отца, мы с матерью столько для тебя сделали, а ты в монахи попёрся, не ценишь… папенька, это мой выбор…
Мрачные стены монастыря, душок скромной монастырской кухни… монах терпеливо показывает мне буквы: альфа, бета, гамма… патер ностер, кви ис ин целис…
Ползаю на коленях перед алтарём, прошу Господа простить мне первородный грех… Падаю на кухне в голодный обморок, кто-то из монахов растирает мне виски ладонями…
Упорным трудом выбиваюсь в настоятели доминиканцев, Псов Божьих, хлещу себя плетью за грехи свои… хожу босой по острым камням, ем какую-то тошнотворную травяную похлёбку…
Память уносит меня всё дальше. Продаю в монастыре всех мулов, нечего, братья, роскошествовать, передвигайтесь на своих двоих.
В памяти оживает маленькая девочка, вот, блин, откуда тут девочка… Белла… Изабелла… Именем Божьим истребляю евреев, бусурман, еретиков…
…прихожу в себя на полу в студии, кровь, откуда кровь, а, да, это у меня из носа кровь… пробую встать, не могу, чувствую, что моё тело меня не слушается. Ведущий отвешивает мне ещё одну затрещину, рывком поднимает с пола.
– Я уж думал, вы и не очнётесь… ну что? Видели?
С трудом выжимаю из себя:
– Видел.
Стараюсь не вспоминать, что видел. Всё равно я этого не скажу. Если сознаюсь кому, что в прошлой жизни был монахом, не видать мне титула Властелина Мира, как своих ушей. Сейчас, главное, придумать что-нибудь… ну про того же Наполеона… где родился, где учился, где влюбился, где женился… доктор, я Наполеон… ну, у нас таких много. Да, но они все люди, а я – тортик…
– Что же, посмотрим, что вы увидели… уважаемый оператор, прошу вас, запись на экран!
Вот чёрт… холодеет в груди, вот суки, догадались записать на видео… Стоп, как записать на видео? Это они память нашу записывали на видео? Прошлые наши жизни?
Все смотрят, как я напяливаю власяницу, как хлещу себя плетью, как мы молимся в тёмных кельях… как едим скромную монастырскую трапезу, и я во главе стола объявляю – хлеб нам насущный дай нам…
Температура в груди падает до абсолютного нуля. А ведь они со мной что угодно могут сделать, эти… да запросто. Одно дело, если припёрся на шоу какой-нибудь человечишко, объявил себя наместником дьявола, а сам все прошлые жизни коров пас да просиживал задницу в офисах… Выгонят его с проекта, и дело с концом. А вот если монахом был, это всё… меня самого сейчас на костре спалят…
– Ну что же, мои поздравления! Андрэ, Уильям, большое спасибо, с вами придётся расстаться. Что же, может, в следующей жизни вы и станете властелинами мира… То есть, что я говорю, после нас мира уже не будет. А Марк Фельдман, Иван Горенко и Салли Хэлли переходят в следующий тур! Ура!
Аплодисменты. Ничего не понимаю. Как они могли не заметить…
– Нда-а, Иван, не ожидал, что вы окажетесь личностью такого масштаба…
Еле удерживаюсь, чтобы не спросить: какого. Фельдман легонько хлопает меня по плечу, говорит нараспев:
– Он был жесток, как повелитель ада, великий инквизитор Торквемада…