– Вот как…
– Вот и он тоже…. Чёрта с два он умер… Думаешь, что там скрежещет по ночам…
– Но Антоха-то этого не знает…
– Вот Антоха-то как раз знает… и все они знают, которые с рогатыми крестами ходят… Уж не знаю, какая сволочь эту байку по газетам пустила, только они в эту байку поверили… и теперь ищут его кости… чтобы оживить… Как это сейчас говорят… клонировать… Только тут и клонировать ничего не надо, он сам оживёт…
Виктор растерянно смотрел на старика: старик говорил совершенно серьёзно, он не злился, не шутил, он только смотрел и смотрел туда, в сторону архива, где больше ничего не было.
– Они думают его империю возрождать, или Россию спасать, что они там задумали, не знаю… от них от самих Россию спасать надобно… Только не будет там никаких империй, пылких речей, митингов… Это они напрасно думают. Это же тварь будет, у которой одни убийства на уме. Историческая личность… нет там никаких личностей, одна ходячая смерть…
– Ну это вы что-то… преувеличиваете.
– Да ничего я не преувеличиваю… Я-то здесь не первый год работаю, видел уже… крыс загрызенных видел? Видел. Тут лет пять назад такой же паренёк вроде тебя работал, так дёрнула его нелёгкая в одиночку в архив пойти… Так я его уже мёртвого нашёл… Сказали, от анемии умер парень, только тут не анемия, высосал он парня дочиста. Вовремя-то я не подоспел, меня-то он боится… Нас, ветеранов. Мы ему один раз вмазали, и ещё бы столько вмазали…
Виктор смотрел на старика, не понимал, что происходит. Такие вещи не говорят всерьёз, такие вещи пишут в «Аномальных новостях», как газетную утку, не более, но чтобы ветеран войны говорил такое на полном серьёзе… нет, это что-то… слишком.
– Мы его найдём, – сказал Виктор шёпотом, – найдём.
– Ага, только побыстрее ищите, а то как бы и искать не пришлось… сам придёт…
Антон посмотрел на часы, понял, что уже половина двенадцатого, можно бы уже и встать. И даже не он так подумал, кто-то там, в его голове, подумал за него, что можно бы и встать, и выстирать полотенце и халат, вскипятить чай, и приготовить завтрак, уж если великий человек остался без прислуги, изволь ты побыть этой самой прислугой. Антон вскипятил чай, задумался, вспомнить бы ещё, что он любит, что подать прикажете… Подать… вспомнить бы ещё сначала, что в доме есть… вытащил из закромов пирог с вишней, сварганил какао, поставил поднос на столик за дверью маленькой комнаты. За дверью долго что-то шебуршилось, шевелилось, потом на столике несколько раз звякнула ложка о чашку. Антон минуту сидел неподвижно, потом спохватился, понял приказ: ещё чашечку.
Действовать. Тут, главное, действовать, а не думать, так приятно, когда ты не думаешь, кто-то думает и решает за тебя, и ему виднее. Так приятно сидеть и ждать, когда будет зов, или сигнал, и ты пойдёшь на этот зов, и сделаешь, что он велит. Это тебе не учителя с работодателями: думайте сами, решайте сами… Это он… новая эра… Снова что-то торкнулось в сознании, Антон понял, что должен выйти на лестницу. Нет, стой… что-то нужно взять с собой, что-то… что-то с кухни. А… вот так.
«Иди».
Антон вышел в подъезд, где бормотал мусоропровод и стонал лифт. Остановился в углу между этажами, ждал, сам не знал, чего ждёт. Мимо прошли трое парней, зов молчал, потом прошла женщина с двумя сумками, зов насторожился.
«Приготовься…»
Женщина повернулась спиной…
«Бей!»
Антон взмахнуло ножом, женщина не вздохнула, не охнула, упала на лестницу, нет, всё слишком просто, она не умерла, сейчас встанет, набросится, будет хлопать сумками, орать, звать милицию… Женщина не вставала. Двери лифта раздвинулись, вышел молодой парень, кажется, студент, замер, уставился на лежащую женщину.
«Приготовься…»
– Что с ней? – спросил парень. – Сердце, что ли?
«Бей!»
Антон ударил, парень дёрнулся, качнулся вперёд, рухнул, ещё пытаясь вытащить нож из груди. Антон чувствовал, что входит во вкус, он никогда не думал, что убивать – это так приятно. Зов стих, кто-то показался из квартиры, Антон не видел, кто, не смел обернуться, кто-то прошагал к умершим, наклонился над трупами, жадно лакал кровь…
Антон ждал.
– Ну что, Витек, я с Москвой говорил… Денег дают, кучу, ты не поверишь, у нас тут музей будет всем музеям музей.
– А-а… здорово.
– Так что мы теперь заживём, краше прежнего. Здание новое обещают, а то ютимся чёрт знает где…
– Построят или как?
– Ну да, построить собирались. Только бы кризис какой не грянул, а то плакал наш музей.
– Тоже верно.
Виктор ничего не понимал – Афанасий Иванович весело говорил про музей, про деньги, про новый дом для музея – он как будто забыл, что Виктор натворил две недели назад, а может, и правда забыл, старики, они народ такой, всё забывают, вон, как хозяйка – «Витек, я очки-то свои куда положила, не видал?»
– Да вот что, Витек… ты бы штуку-то эту в музей вернул, – старик прищурился.
Афанасий Иванович не сказал, какую штуку, Виктор и так понял, сердце подпрыгнуло, не забыл-таки проклятый дед… Да такое не забудешь, это, можно сказать, ограбление века, Аль Капоне и не снилось. Ну да, это только у нас в России так бывает…
– Да как я его верну? Антоха-то не отдаст…
– Антоху твоего спасать надо, если есть ещё, кого спасать… Ты ему намекни как-нибудь, чтобы он зов этот не слушал… Гибнут-то те, кто голос его слушает…
– У Виктора стало сухо во рту.
– Я… я тоже слышал. Когда мимо проходил… мимо двери этой, слышал что-то… будто меня кто-то звал…
– Ну, это мы все слышали. Всем мы слышим его зов, но все слушаем, тут, главное, не слушать. Если бы все, по всей земле, его не слушали, то и войн бы никаких не было, хоть он криком кричи… Так что иди к своему Антону…. Разбирайся.
– Да как же…
– Да так же.
– Да у меня не получится.
– У нас получилось, и у тебя получится. Сейчас… пока он слабый ещё, а то через неделю-другую тут всех ветеранов по стране собирать придётся, а то и всех союзников по нормандиям всяким, и сопротивление всё. Вот что… – старик вытащил из стола несколько юбилейных десятчиков, – С собой возьми.
– Да у меня мелочь-то есть…
– Возьми, возьми, делай, что говорят…
– Ну что вы, зачем, – Виктору стало неловко.
– Слушай, ты трудовой контракт подписывал, обещал начальника своего слушаться, – фыркнул старик, – держи. Вот так. Ты, парень, справишься… Я бы, конечно, солдат собрал, так это время, а действовать сейчас надо… промедление смерти подобно. Кто сказал? Не помнишь? Эх ты, историк…
– Я пойду, конечно, – Виктор сглотнул, – только Антоху я не уломаю.
– Не уломаю… Антоху твоего спасать надо. Если успеешь спасти.
– Спасать? То есть…
– То есть… ему всё мало… тварь-то ненасытная… – старик задумался, помолчал, вдруг спохватился, – И вот ещё что возьми… Делай, как велено, всё как я скажу… Обещай…
– Афанасий Иванович, – не выдержал Виктор, – а может… мы с вами… вместе?
– Что вместе?
– Вы, конечно, старый уже… Да какие ваши годы… Он же вас боится, вы сами сказали, он вас боится. Так может, мы вместе пойдём. Я молодой, крепкий, а вы с ним воевали, он вас боится… вместе и одолеем.
– Так вы, значит, молодые, хотите… чтобы старики вам помогали…
– Ну как же… связь поколений… Вы бы пошли…
– Да не пойду я уже никуда… нет меня…
– Как нет?
Афанасий Иванович встал, не отодвигая кресло, прошёл сквозь колонну. Виктора передёрнуло, он смотрел и не верил своим глазам. Нет, это не Афанасий Иванович, это только портрет на стене, на стенде «Они сражались за Родину»
В груди стало холодно-холодно, Виктор не думал, что бывает так страшно. Он почувствовал себя одиноким в большом мире, где ходили парни с рогатыми крестами и сожжённые трупы шептали из подземелья.
– Не дрейфь, – старик кивнул с портрета, – справишься. И ещё кое-что возьми… Ты это… Где Вечный Огонь горит, знаешь?
Девочка не пикнула, не дрогнула, не успела понять, что случилось, Антон перерезал ей горло, втащил в коридор, захлопнул дверь. это которая уже за сегодня… неважно. Он будет доволен. Он выйдет не сейчас, чуть погодя, начнёт своё пиршество. Интересно, куда он девает тела… А не моя забота… как приятно убивать и знать, что это не твоя забота, что ничего тебе за это не будет…
Антон оглядел квартиру, вздрогнул: дверь в комнатку была открыта настежь, тускло горел ночник. Это был знак: кто-то ждал его там, кто-то приглашал войти, посмотреть. Антон вошёл медленно, как по воздуху, никто не рычал, никто не прогонял, Антон вскинул руку, кажется, всё правильно. В темноте виднелось что-то, какое-то скрюченное существо, Антон не мог разобрать, что это было. Да не всё ли равно… шаг… ещё шаг… Да хоть серой от него пахнуть будет, мне всё равно… что-то протянулось вперёд, похожее на когтистую лапку, что-то коснулось груди Антона, он скосил глаза, вздрогнул. Кажется, такой золотой значок был в архиве. Быть того не может… Вот это круто.
– Классно, – сказал Антон, – для меня… большая честь… готов служить…
Интересно, он понимает по-русски… А нет, мы друг друга как-то по-другому понимаем… даже не телепатически, а…
– Мы это… всех черномазых из России турнём, мы их на фонарях вешать будем…
Тёмная тень кивнула, чёрная прядь упала на истлевший череп.
– Теперь я ваш приближённый, получается? – спросил Антон.
«Конечно», – беззвучно сказал кто-то в сознании.
– Второй человек в империи… круто…
Кто-то в сознании сказал, что это большая власть и большие почести.
– Это круто… А вы, говорят… Шамбалу искали… я в газетах читал…
Тёмная тень кивнула.
– А вы знаете, где она?
Снова кивок.
– И это… призрачные батальоны у вас есть на Луне… и база в Антарктиде…
Истлевший скелет снова кивнул. Кто-то невидимый в сознании пообещал Антону показать всё это. Обязательно, мальчик, всё твоё будет…
– Вот это круто… готов служить…
Тёмный силуэт шагнул к Антону, ещё и ещё, как будто хотел шепнуть что-то важное, Антон наклонился, что-то вонзилось в шею, что-то швырнуло его на пол. Кажется, так и перекусывают горло… Чёрт, что делаете-то, это же я, я…