– В жизни всякое может быть.
– Ну вот… видите, товарищ начальник, – торжествующим тоном объявил Леонов. – Подрался мужик с кем-то, впал в ажитацию…
– Во что впал? – не сообразил я.
– В ажитацию! – удивляясь моему непониманию элементарных вещей, объяснил милиционер. – Ну, засвербело у мужика внутрях, продрало аж до печёнок. Ему бы стопочку накатить, а он вместо неё за револьвер схватился. Ну и вынес себе мозги, идиот…
– Я бы согласился с вами, Леонов, если бы не одно обстоятельство.
– Что за обстоятельство, товарищ начальник? – заинтересовался он.
– Как думаешь, если человек решил застрелиться – насколько близко он бы приставил к виску дуло револьвера?
– Ну… если бы мне пришла в голову такая дурость, я бы наверняка приставил револьвер вплотную, – задумчиво произнёс Леонов.
– Именно. И тогда после выстрела вокруг раны образовался бы ожог. А здесь такого ожога не наблюдается. И что это нам говорит, старший милиционер Леонов?
– То, что стреляли с расстояния, а потом вложили револьвер в руку, – догадался Леонов.
– Правильно, – кивнул я. – То есть перед нами не самоубийство, а убийство чистой воды. Только перед тем, как прикончить, Дужкина избили. И тот, кто избивал, знал, что потом будет имитировать самоубийство несчастного экспедитора, поэтому по лицу не лупил – иначе мы бы сразу увидели там синяки и заподозрили неладное.
– И что нам теперь делать? – насупился Леонов.
– Работать по полной программе. С дактилоскопией, я так понимаю, всё глухо, но хотя бы фотографии с места преступления сделать нужно. Вызывай фотографа.
– Вызвать нетрудно, – Леонов помялся.
– Говорите, старший милиционер…
– Фонды ещё в прошлом месяце закончились. Ни магния, ни пластинок, ни реактивов у нашего фотографа не осталось. Ну да вы и сами, наверное, это, когда нас собирали, слышали.
– А-бал-деть! – только и смог вымолвить я.
Глава 9
– Так что, товарищ начальник – вызываем фотографа?
– Вызываем, – вздохнул я. – Отправь за ним Рудковского: нечего ему забор сторожить.
– Сейчас сбегаю, скажу.
– Погоди, – остановил я его.
Покопался в кармане и вынул из него несколько купюр из заработанной премии.
– Возьми, это для фотографа. Пусть закупается на всю сумму.
Леонов усмехнулся.
– Это ведь ваши личные средства?
– И что с того?
– В трубу вылетите, товарищ начальник. Чтобы все наши дырки залатать, впору миллиардером быть.
– Если инфляция и дальше такими темпами попрёт, все миллиардерами станем, – хмыкнул я, вспомнив, как в девяностых до ельцинской деноминации зарплата в миллион была обычным делом.
Да и перед тем, как в это время попал, тоже счёт на десятки тысяч шёл и с каждым годом только сильней разгонялся.
Леонов вышел из дома, а я продолжил осмотр места преступления, в первую очередь кровати. Вторая половина ложа покойника выглядела изрядно помятой. Я не я, если тут не занимались любовью, причём относительно недавно.
Внимание привлек длинный рыжий волос на простыне. Я взялся за него, поднёс к глазам. Сомнений в том, что волос принадлежал женщине, не было. Осталось понять – кому: законной супруге, если таковая имеется, или любовнице.
Появился Леонов.
– Ваше приказание выполнено, товарищ начальник. Деньги Рудковскому передал, за фотографом отправил. Он тут неподалёку живёт, через час будет.
– Спасибо, товарищ Леонов.
Он немного помялся.
– Товарищ начальник, а что это вы меня всё на вы и на вы зовёте?
– А как к вам обращаться?
– Зовите просто, без фанаберий – Пантелеем. И на ты, пожалуйста, а то я себя каким-то гимназистом старорежимным чувствую.
– Договорились, Пантелей – на ты, так на ты. И позови сюда Вощинина: вопрос к нему появился.
– Сейчас позову.
Милиционер сходил и привёл из горницы соседа.
Тот встал у порога, перекрестился и замер, стараясь не смотреть на труп.
– Не переживайте, Вощинин, долго я вас тут не продержу, – понимая его чувства, заверил я.
– Так я что – я ничего. Потерплю, коли для следствия надо. Вы чего плохого про меня не подумайте, я ить не трус, в германскую воевал. Просто к покойникам так и не привык.
– Скажите, пожалуйста, Дужкин был женат? – спросил я.
– Что он – не мужик, что ли, – даже обиделся за соседа Вощинин. – Давно уже как Гапку в жёны взял. Только вот деток господь не дал, так и живут вдвоём.
– Гапка – это я так понимаю, Агриппина?
– Она самая.
– И где сейчас находится Агриппина Дужкина?
– Так работает она: сутки через сутки, – пояснил Вощинин. – Сегодня как раз на смену заступила. Вечером с работы придёт. Я ить почему хорошо знаю – Гапка вместе с моей трудится. Деньжищу не зашибает, кто ж им, бабам, хорошо платить станет, но копейка в доме лишней не бывает.
– И о смерти мужа, разумеется, ещё не в курсе? – предположил я.
– Не успели сообщить, – виновато произнёс Леонов.
– Как здесь освободимся, надо будет обязательно сообщить Дужкиной о гибели супруга. Ну, и если получится – допросить. Может, она знает что-то полезное, – распорядился я и вернулся к главному, зачем, собственно, и попросил позвать соседа:
– Скажите, Вощинин, а у Дужкиной волосы какого цвета? Случаем, не рыжие?
– Скажете тоже – рыжие, – хмыкнул мужчина. – Тёмненькая она.
– Понятно, – протянул я.
Похоже, наш драгоценный покойник имел обыкновение изменять супруге, и женский волос рыжего цвета тому доказательство.
– А духами Агриппина Дужкина пользуется?
– А ей-то зачем? – удивился Вощинин. – Баба должна пахнуть бабой, а не цвяточками. Она ж не шалава какая, а мужняя женщина. Ей духи ни к чему. Моя тоже на себя всякую гадость не льёт.
– Я слышал, что Дужкина видели в компании какой-то рыжей надушенной женщины, – пристально посмотрел я на Вощинина.
– Чего не знаю, того не знаю, – вяло произнёс тот. – Это, наверное, прости меня господи, параститутка какая была. Видать, не всё гладко у Агриппины по бабьей части с мужем, вот и бегал Васька по другим бабам. Когда совсем невмоготу становилось, так и параститутками не гнушался.
– Понял вас, гражданин Вощинин. Спасибо за помощь следствию.
– Ну дык всегда пожалуйста, – он с явным облегчением выскочил из спальни.
– Товарищ начальник, а чего это вы вдруг про рыжих спросили? – заинтересовался Леонов. – И откуда знаете, что убитый с какой-то рыжей девкой гулял? Вы ведь у нас в городе первый день только… Может, научите «пинкертонить»?
– Да тут особого секрета нет. Вот, сам погляди, – показал я ему волос. – На простыне нашёл. И, обрати внимание, на запах духов.
Он повёл носом.
– Есть маненько.
– Я б не сказал, что маленько. И в связи с этим есть у меня одна гипотеза.
Я приоткрыл дверцу шкафа, заглянул в него: там хватало пустого места, и при желании мог бы спрятаться человек невысокого роста и стройного телосложения, то есть женщина. К тому же здесь ещё ощутимее пахло духами – что наталкивало на мысль: внутри кто-то сидел, и этот «кто-то» вряд ли бы полез в шкаф ради прикола. Нет, скорее всего, ему пришлось прятаться.
Если супруга была на работе и должна вернуться только вечером – ответ напрашивается сам собой: кажется, у нас есть свидетель, вернее – свидетельница убийства, которая могла из шкафа слышать и наблюдать за происходящим.
Сумеем отыскать – найдём убийцу или убийц.
– И как – нашли в шкафу что-то интересное?
– Похоже, что нашёл.
– Дайте догадаюсь: в шкафу могла спрятаться рыжая?
– А ты делаешь успехи, Пантелей, – одобрительно произнёс я. – Это, конечно, догадка, но, сдаётся мне, мы на верном пути. Давай мыслить логически: жена отбыла на работу, Дужкину стало скучно. Он снял себе девочку и принялся кувыркаться с ней в постели. Внезапно заявились некие незваные гости. Дужкин на всякий случай велел подруге спрятаться в шкафу.
– И та всё видела?
– Видела вряд ли, а вот слышать могла.
– Эх, найти бы её, – мечтательно произнёс Леонов.
– Пантелей, ты только моему вопросу не удивляйся, пожалуйста, – заранее стал готовить Леонова я.
– Спрашивайте, товарищ начальник.
– Ты местных проституток хорошо знаешь?
– Кхм! – чуть не поперхнулся Леонов. – Товарищ начальник, вы чего? Я ведь комсомолец!
– Я тоже комсомолец, но в первую очередь – милиционер. А милиционер просто обязан знать тех, с кем по долгу службы ему приходится регулярно иметь дело. И на будущее заруби себе на носу: жрицы продажной любви – отличные информаторы. Только к ним надо знать подход.
– Да какой тут подход? – разгорячился парень. – Если не встала на путь исправления, пусть в тюрьму идёт. Уж там-то её точно перекуют.
– Насчёт последнего – не уверен. А нам, как ни крути, нужно искать рыжую проститутку. И, как мне кажется, это – не дешёвая вокзальная шлюха, а девочка подороже. Думаю, Дужкин мог себе позволить такое развлечение.
Леонов задумался.
– Тогда, наверное, надо через «мамок» поспрошать. Даже если рыжая на себя сейчас работает, наверняка кто-то из «мамок» её должен знать.
– А ты – не так прост, каким кажешься, – улыбнулся я. – Сдаётся, мы с тобой сработаемся.
Кажется, я нашёл нового начальника подотдела угрозыска. Да, молодой, да, неопытный, но молодость проходит быстро, а опыт появляется со временем и с каждым новым делом. Вряд ли мне горком и исполком предложат кандидатуры матёрых волков – так что будем учить и воспитывать собственные кадры.
Леонов скромно улыбнулся.
– Хотелось бы сработаться, товарищ начальник.
– Тогда называй адреса «мамок». Поеду знакомиться.
– А я? – вопросительно поднял подбородок Леонов.
– А ты здесь останешься за главного. Дождёшься следователя, фотографа – сообщишь наши выводы про имитацию самоубийства. Только про рыженькую – чур, молчок! Пусть это останется нашей тайной.
– Похоже, вы не очень-то верите людям, – хмыкнул Леонов. – Странно, что мне доверились, товарищ начальник.