Что у них было, это – живая душа, способная понимать Слово…
1. Философская терминология
Усиление степеней отвлеченности в познании сущностей – до абстрактности идеи, категории, понятия – знаменовало всё большее отчуждение от вещи с ее превращением в объект и сопровождалось семантическим насыщением словесного знака, точнее – превращением знака в слово. Этот процесс движения смысла, уже неподвластного воле субъекта, изменял самого субъекта: он теперь – не лицо, органично входящее в мир вещей как такое же творение божье, и не личность, способная выбирать среди многих, отвлеченных от вещи признаков, но именно уже субъект, противопоставленный объекту в холодной абстракции новых понятий о мире. После Канта соотношения между субъектом и объектом переосмыслены (см. гл. III, II, § 1) и языковые формы воплощения этих отношений уже не соответствуют логическим структурам сознания. Предметная индивидуальность вещи, которая разрабатывалась сознанием на уровне денотата, постепенно заменяясь отвлеченностью признака десигната, стала просто предметом с тем, чтобы полностью перейти на абстрактный уровень идеи-сущности – объекта.
К концу XIX века, по-видимому, уже сложилось понятийное поле сознания принципиально новых отношений, в которое вступала обобщенно-философская мысль. Не всегда достаточно ясно определенное, не обеспеченное терминами и связанными с ними понятиями, это понятийное поле, тем не менее, уже существовало и определяло правила игры – того мышления, которое вплотную подвело к русской философии XX века. Даже прежние постулаты, которыми руководствовались доселе, отчасти изменились, отчасти были заменены новыми. Новых постулатов требовало научное исследование, и они появились, различным образом сформулированные и изъясненные; например, в начале века в Англии Б. Расселом (1957: 523 сл.): постулаты квазипостоянства, независимых причин, пространственно-временной непрерывности, структуры и аналогии.
Философская терминология, в основном своем объеме известная со времен Иоанна Экзарха, переосмыслялась сначала под влиянием латинской, а затем и немецкой терминологии. Правда, существующие на этот счет исследования грешат тем, что идеи немецких философов напрямую связывают со значениями русских слов, калькированных на основе немецких. В частности, славянофилам приписывается «калькирование» и заимствование таких терминов, как
· «бытие» – Sein,
· «действительность» – Wirklichkeit,
· «жизнь» – Leben,
· «причина» – Ursache,
· «качество» – Qualität,
· «добро» и «зло» – Wohl und Übel
и т.п. (Клиншова 1994: 17). Всё это неверно. Русская философская мысль испытала влияние со стороны немецкой, но в своем развитии она пошла своим путем, так что и термины, в том числе и указанные здесь, есть достижение собственной мысли в ее развитии. Ошибки в рассуждении историков связаны с невниманием к слову. Русский философский термин есть создание русской мысли на путях углубления символически образных форм в понятие: «передавание истины в образах» (там же: 4) у тех же славянофилов сменялось фиксацией истины в понятиях.
Приступая к последовательному изложению классической русской философии в ее отношении к слову и идее, попробуем свести воедино опорные понятия складывающейся философской системы, в том виде, как они появлялись на протяжении последних веков. Первоначально греческие, с XVIII века латинские, с XIX века немецкие, а уже в наше время французские или английские термины переосмыслялись в соответствии с традициями русского мышления. В известном смысле приведенная здесь систематика метаязыка философии условна, поскольку не отмечаются хронологические рамки складывания всей системы в целом (это произошло лишь к середине XX века). Однако полнота системы требует выявления всех относящихся сюда терминов в их семантическом развитии.
2. Реализм
Противопоставленность реального действительному связана с соотношением сущего и бытия (Колесов 2002: 111). Реальность есть сущее, т.е. жизнь, – таково определение того концептуального зерна, которое:
· прорастает в образе объективной действительности (мыслимое сущее),
· фиксируется в понятии реальной действительности (реальное сущее) и
· предстает в символе объективной реальности (мыслимое реальное).
• Действительность проявляется в предметном действии,
• объективность предстает в предметных образах,
• реальность же лишена предметности (нет ни D, ни S), потому что предмет – это «мир», а не «жизнь».
Сложные соотношения между реальным, действительным и объективным мирами, намеченные Соловьевым и показанные С.Л. Франком, определяли философскую позицию русской мысли. Характерны даже легкие расхождения между этими философами. Соловьев говорил об объективной реальности, т.е. рассматривал связь символа с концептом (представляя вхождение в концепт отработанного символа); Франк по преимуществу рассматривал объективную действительность, т.е. показывал механизм экспликации концепта в образ – его преображение или, как говорит он сам, «откровение реальности». Мы уже не один раз заметили, что именно в этом пункте отношения к реальному находится точка расхождения между московскими и петербургскими философами: от символа – в концепт, или из концепта – в образ.
На понимании реального основано как восприятие реальности, так и направления философской мысли в стороны из общего источника.
Средневековые представления о реализме как убеждении в действительности общих идей оставались богословской истиной, но с начала XIX века эти представления сменились понятием о реализме как действительности «внешних вещей» (в противоположность идеализму). Такова философская позиция, и термин изменяет свой смысл, еще заменяя термин «материализм». Реализм как «изображение предметов как они есть, без идеализации» предстает уже в качестве направления в искусстве: воссоздание внешних предметов в их отношении к общим идеям, или как идеальная сущность (уровень символа) (Сорокин 1952). Таким образом, русский реализм отнюдь не натурализм, и именно по той причине, которую указал Вл. Соловьев, напоминая об английском и французском «грубом реализме», способном описывать «только вещественное бытие» (Соловьев 1988: II, 287) – натурализм. Философское обоснование культуры (искусства) как про-явления культа связано с данной последовательностью смещения значений слова; отсюда, между прочим, особое отношение русского человека к литературе, вообще – к писаному слову: оно реально постольку, поскольку оно сакрально.
Движение мысли по вершинам треугольника (в последовательности: реальность идеи – вещи – знака) сопровождается вглублением в содержательный смысл понятия по схеме квадратов: образ – понятие – символ. Тем самым чисто метонимический перенос в значениях слова одновременно выступает метафорически ориентированным средством постижения сущего.
Понятным становится и широкий разброс философских направлений, обязательно связанных с реализмом как типично русским восприятием денотата D:
· конкретный реализм Вл. Соловьева,
· идеал-реализм Н. Лосского,
· радикал-реализм Франка,
· мистический реализм Флоренского,
· этический реализм С. Булгакова и под.
3. Действительность
Разведение сознанием реальности и действительности определяется общим отношением к объективно существующему. Трудно согласиться с утверждением, будто русский термин «действительность» представляет собою кальку с немецкого. Славянское слово складывалось постепенно, и легко описать движение мысли, определявшее этот процесс создания славянского термина.
Разные части речи в течение веков сменяли друг друга, образуя цепочку морфем: де-и-ств-и-тель-н-ост-ь. Глагол дѣ- – глагол дѣи- – существительное дѣйств- – глагол дѣйстви- – существительное дѣйствитель- – прилагательное дѣйствительн- – существительное действительность. Чередуются морфемы русского и церковнославянского языков, а это значит, что в воссоздании слова принимали участие люди книжные, заинтересованные в создании терминов отвлеченного значения. В древности действие выражалось формой глагола, а затем все последовательные представления о действии, о делании, отвлекаясь от простого действия и конкретного делания, абстрагируясь, возвышаются до философски универсального объекта деятельности – до действительности, сделанной всеобщим усилием.
Первоначальный смысл термина синкретичен, поскольку исходный корень дѣ- обозначал и ʽговоритьʼ, и ʽделатьʼ и ʽполучатьʼ результат того и другого: слово и дело. Последующие усложнения слова последовательно снимали то один, то другой смысл исходного корня, и прежде других исчезло значение ʽговоритьʼ в дѣяти. Только к концу XV века появляется отвлеченное прилагательное действительный, но в очень конкретном значении, как ʽпроизводящий действиеʼ – не соответствующий реальному, а всего лишь деятельный, способный к действию. Указание на связь с человеком, с тем, кто может действовать на деле, еще присутствует в смысле нового прилагательного. И только с конца XVII века действительный воспринимается одновременно и реальным, ведь действующий всегда превращает свое действие в действительное, реальное дело. Одновременно эта характеристика как бы отчуждается от человека, она стала обозначать нечто, отвлеченное от конкретного человека. Только в середине XVIII века появляется и термин «действительность», всё еще передающий весьма конкретный смысл ʽвозможность действияʼ.
В 1830-е годы в демократической критике слово стало употребляться в новом значении, напоминающем значение немецкого термина «Wirklichkeit». Действительность – это то, что существует на самом деле, независимо от нашей воли и чувств, окружающая действительность. По-видимому, на сужение смысла термина оказали влияние и другие слова, общего с ним смысла. Например, слово настоящий утрачивало исконный смысл ʽнастающий; наступающийʼ и по аналогии с лат. praesens стало обозначать одновременно и ʽнастоящий, нынешнийʼ, и ʽподлинныйʼ.
Вернемся к компонентам слова и определим последовательное смещение точки зрения на процесс действительного познания.
Составляющие слово морфемы, накопленные с течением времени, в сжатом виде сохраняют информацию о том, что: действительность – это касательство к делу в действии, которое воплощено в слове, чем и создает результат человеческой деятельности, который можно соотнести с реальным миром и проверить их посредством органов чувств. Дѣ(и)- показывает отношение человека к миру; действие выступает исходной точкой познания; действователь – субъект познания, осознающий мир в личном, индивидуальном действии; слово действительный отражает общее свойство окружающего мира, не выходящего за пределы органов чувств и разума. Действительность предстает как общая формула всего, что существует объективно вне меня, что можно преодолеть действием, покорить словом и познать как действительное, настоящее, подлинное.
Как абстрактное не совпадает с отвлеченным, так и реальное не совпадает с действительным в русском сознании. Сущность и явление разведены терминологически.
4. Категория
Категория понимается как предельно абстрагированное понятие, или, иначе говоря, как понятие в его стремлении к концепту.
Первоначально, еще в переводах Ареопагитик конца XIV века, греческое слово κατηγορια было передано буквально по основному его значению как оглаголение ʽобвинение, оговорʼ, но в других переводах и позже то же греческое слово подавалось как разъяснение, что уже ближе к смыслу термина.
Заимствованное только в начале XVIII века, слово категория использовалось в разных значениях, но специально в грамматических трудах сначала оно понималось как «принадлежность» слова (например, имя существительное имеет категории рода, числа, падежа): общее свойство содержится еще в самом обозначении и не отделено от него как самостоятельная сущность. Затем категория понималась как знак «вещи», происходило отвлечение признака от слова с указанием на особое содержание этого признака – основного признака вещи. Наконец, к 1870-м годам категория понимается как форма, форма выражения смысла в абстрактном отношении к предметному миру, просто как идея и смысл – «формальное значение» слова вне вещи. Термин «грамматическая категория» впервые употребил, как кажется, А.А. Потебня (1953: I, 35), еще у Г.П. Павского это просто степень. В отличие от привативных «противней» Потебни, Павский пользуется еще градуальными оппозициями для вычленения грамматических форм с абстрактным их значением.
Нужно только показать, что категория – не просто форма, но значимая форма слова, воплощенная в слове идея о вещи. Высшая степень абстрактности, свойственная категории, объясняется как раз синкретизмом смысла самого термина. Понятие – всего лишь одна из содержательных форм концепта в слове, но «высшее понятие» – категория, соотносясь с символом, само создает новые уровни абстрактного знания: формирует парадигмы.
Метонимическое движение мысли от слова через идею к «вещи» в осмыслении категории шло параллельно тому, как и слово, выделяясь из конкретного контекста, стало противопоставляться предложению как множеству слов в логической их связи. Неизвестно, связан ли этот параллелизм в развитии терминов с обратным влиянием смысла греческого слова. Значение ʽсуждение; высказываниеʼ свойственно греческому слову. Зато употребление термина «грамматическая категория» спровоцировано философской позицией исследователя: у Потебни – это заимствованное у Канта обозначение основного логического понятия, понятого им как одна из априорных схем сознания.
5. Парадигма
Точно так же, как идея категории, развивалось представление о парадигме.
Греч. παρα-δειγμα ʽобразец, модельʼ или ʽизображение, подобиеʼ. В древнерусских текстах находим перевод этого слова, сначала представленный как образ и подобие, а затем как образец. Последнее слово к началу XVI века используется для обозначения типовой схемы, модели, примера. Поскольку в Средние века в качестве образцовых выступали целые текстовые формулы, именно они и составляли «парадигмы» для подражания; средневековая парадигма синтагматична. После Епифания Премудрого, начиная с XV века, «парадигмы» воспринимаются как словесные ряды близкозначных слов, связанных еще общностью текста, но после грамматики Мелетия Смотрицкого (1619) можно уже говорить о парадигматике словоформ, хотя и связанных с ближним контекстом, однако объединяемых общностью корня. Таким образом, в Средние века парадигма под именем образца понималась сначала как пример вещи, затем как пример слова и, наконец, как пример слова с заключенной в нем идеей.
Собственно греческий термин «парадигма» впервые отражен в словарях конца XVIII века; он означает конкретно ʽприклад, примерʼ. В известном смысле – это норма, рекомендуемая для исполнения, и только в грамматическом смысле это слово используется в привычном смысле образца.
В логической теории языка первой половины XIX века парадигма понимается как парадигмы словесных форм или – позже – как связанных со словесным обозначением вещей (предметов). Парадигма как выражение идей не отмечается до середины XX века (парадигма культуры и т.п.).
Выясняется, что также и образец можно понимать различно:
· как прообраз (модель) в соответствии с греч. ειδος – и тогда это концепт;
· как тип (характер) в соответствии с греч. τυπος, χαρακτηρ – и тогда это образ;
· как априорную схему Канта в соответствии с греч. σχημα ʽочертаниеʼ – и тогда это понятие;
· как наводящий семантический принцип в соответствии с греч. τροπος ʽнаправление; способ действияʼ – и тогда это символ.
Выбор позиции определяется установкой философской школы; направление развития – национальными особенностями мышления. Каждый из этих моментов необходимо обсудить специально.
6. Понятие
Подробнее рассмотрим представление о понятии. Словарь Академии Российской (1790: II, 984) толкует понятие как
1) силу, способность к разумению, т.е. ʽпониманиеʼ и
2) мысль, воображение, т.е. ʽпредставлениеʼ, еще не охваченное областью понятия: образ.
В конкретных контекстах, устанавливаемых определением к термину, можно предполагать значение ʽпознаниеʼ (в логике «ясное понятие»). В конце XVIII века в переводных текстах понятие может уже означать и ʽпонятиеʼ, однако в своеобразном осмыслении: скорее представление образом, нежели «схватывание» понятием. Во всяком случае, apprehension и сходные слова других языков, восходящие к латинскому apprehensio, переводятся как понятие вещи и понимается столь же широко: как «схватывание» сознанием и чувством, т.е. постижение разумом вещи путем представления в образе.
Как можно судить по обширным материалам Картотеки Словаря XVIII века, в этот просвещенный век понятие воспринимали как понимание, соответствующее по-знанию и связанное с ним; это понятие через слово. Затем понятие толковали как представление о вещи, соответствующее со-знанию и связанное с ним. «Понятия наших чувств» рисуют образ предмета, т.е. «живые возбуждают в душе понятия». «Дать понятие, иметь понятие, воспроизводить в душе понятие» и подобные выражения составляют семантический фон термина, еще не определившего точных границ своего употребления. Когда как о равновеликом говорят о «понятиях и желаниях», «чувствах и понятиях», ясно, что речь идет о представлении – об образе. Если же «мы получаем понятия о единственных вещах одними чувствами», то речь идет о понимании вещей, а не о понятиях о вещах.
Наконец, понятие приравнивали к идее, соответствующей знанию слова о вещи. В последнем случае всегда использовано определение: «общие понятия» противопоставлены «чувственным понятиям», но совпадают с «отвлеченными понятиями»; Ломоносов говорил об «общем философском понятии о человеческом слове», о «правильном понятии о предмете» и т.п. В переводных текстах определенно говорится о понятии как логическом понятии, «выражающем вещь в слове» (Яков Козельский в 1768 г.). Для XIX века это значение слова становится обычным.
7. Система
Понятие системы развивалось столь же долго и еще в начале XX века определяется установками концептуального характера.
Для номиналиста система есть упорядочение познания, т.е. словесно выраженное представление об идеальном мире; система как совокупность суждений о предмете, про-являющем свои типичные признаки. При этом важна деятельность различения и выделения; именно номиналист говорит о признаках различения, помогающих конструировать мир объектов.
Для реалиста система есть упорядоченное сознание, т.е. идеальное представление о предметном мире; система как совокупность взглядов на объект, его объективирование в отношении к равноценному ему субъекту. Если для номиналиста система – результат его деятельности с координацией между субъектом и объектом, для реалиста важна их слиянность: мир как органическое целое предполагает кооперацию субъекта и объекта.
Для концептуалиста система есть упорядоченная гармония знания, т.е. словесно выраженное понятие о реальном мире, данном как объективно существующее соотношение (корреляция) вещей в их сущностных характеристиках. Если для номиналиста система предстает как результат деятельности, а реалист воспринимает систему как собственную точку зрения, для концептуалиста система всегда объективна.
Можно сказать иначе:
· у номиналиста – систематика вещей,
· у реалиста – систематичность идей,
· у концептуалиста мы видим систему отношений в словесно выраженном понятии о реальном мире.
Трудно было бы судить, какая точка зрения продуктивнее. Диалектическая необходимость создает постепенный разворот от номиналистической точки зрения через реалистскую, завершая ее точкой зрения концептуалистской, которая одновременно с тем является и концептуальной. Движение мысли повторяет уже известный круг: от вещи через идею к слову.
Дальнейшее развитие понятия о системе выходит за границы XIX века.
8. Функция и норма
Столь же сложно говорить о понятиях функции и нормы. Эти понятия разработаны в XX веке, но для полноты представления терминологической парадигмы кратко скажем и о них.
Это термины, основанные уже на латинских корнях.
Функция смысла проявляется в стиле, который и есть ее форма. В соответствии с этимологическим значением термина functio оказывается, что назначение функции – производить, осуществлять изменение смысла в связи с преобразованием стиля в ситуации, определенной действием парадигмы. Понимание функции изменялось со временем, что и нашло свое выражение в словарных толкованиях. В исторической последовательности развития новых значений (быть может, под влиянием переносных значений латинского слова) мы видим наращение смысла по типичной метонимической схеме:
1) ʽзначение, назначениеʼ →
2) ʽисполнение, круг обязанностейʼ →
3) ʽизменение одного явления под влиянием изменившегося другого явленияʼ (функцией которого оно выступает).
Все три значения, вытекая одно из другого, отражают известное движение содержательных форм, а именно:
· первое есть образ,
· второе – понятие,
· третье – символ.
Функция есть символ стиля.
Норма есть правило, образец, руководящее начало, которое определяет направление последующей деятельности на основании традиционных образцов (таковы же значения лат. norma). Сам термин заимствуется в начале XIX века, но долгое время его заменяли известные нам термины типа «правило», «устав», «начало» и т.д. Норма как установленная обычаем мера (например, мера употребления) становится основным значением термина на исходе XIX века, но в древнерусском обиходе норма по определению совпадала то с образцом-парадигмой, то с категорией, то с системой. Объясняется это различным отношением к компонентам семантического треугольника. Норма есть осознанная система, представленная в парадигме.
9. Движение понятий
Движение мысли в экспликации сущностных признаков идеи поражает сходством; например, категория, парадигма и понятие создаются как понятия путем однонаправленного движения от слова через вещь к идее:
Движение мысли (метонимического переноса) в других случаях может не совпадать друг с другом. Так, реализм обогащает понятие о нем движением от идеи через вещь к слову, т.е. фиксирует понятие в пользу номиналиста (со стороны вещи все грани отношений оказываются закрытыми):
Система обогащает понятие о ней движением от вещи через идею к слову, т.е. фиксирует понятие в пользу концептуалиста (со стороны идеи все отношения завершены):
Если собрать все эти векторные отношения и представить их пучком различительных признаков, окажется, что
· философская квалификация замыкается на слове в границах семантического треугольника (связывает идею с вещью);
· языковая квалификация в границах содержательных форм замыкается на концепте (реализуется в понятии);
· логическая квалификация замыкается на категории (которая предстает как самое общее понятие).
Все разобранные признаки сведем в общую схему, которая поможет установить одномерные отношения основных категорий между собой:
| Степень | Конкретное | Отвлеченное (особенное) | Абстрактное (общее) |
|---|---|---|---|
| соответствует | образу как | понятию как | символу как |
| представляет | ВЕЩЬ | ИДЕЯ | ЗНАК |
| действительный | реальный | объективный | |
| изменение | развитие | история | |
| парадигма | понятие | категория | |
| функция | система | норма |
Читать можно по горизонтали – парадигматические оппозиции, или по вертикали: синтагматические позиции. Во втором случае читаем различным образом, например, так:
· функция парадигмы в действительности изменяется…
· система развивается реально в понятии…
· нормы категорий в истории объективны… и т.п.
Сделаем основной вывод: все эти метонимические переносы, осуществляемые сознанием в пределах одного и того же термина, отражают поиски объема понятия при уже известном его содержании. Зададимся следующими вопросами:
· Что именно заставляет понимать по-новому привычное слово, так или иначе уже вошедшее в обиход?
· Какая сила разворачивает его семантику то в ту, то в другую сторону, раскручивая потенциальные смыслы невещественных отношений, содержащихся в нем?
· Не изменчивость ли позиции субъекта, еще осознающего свою связь с объектом?
· Не Дух ли святой?
· Не энергия смысла, воскрешенная в слове?
· Что?
Как кажется мне теперь, именно об этом и говорят всегда – и только об этом – русские философы XX века.