«мыслит творческий процесс как узрение души вещей, оформление космических стихий в слове поэта-медиума» (Гальцева 1992: 37),
но то же можно повторить и относительно Андрея Белого. Бердяев оттачивал свои афоризмы, а у Розанова они намеренно огрублены, представлены как клочки путаных мыслей, притом и записанных на каких-то квитанциях и справках. В самом общем виде различие между петербургскими и московскими авторами можно описать так: идея оформляется – в первом случае, или форма рождает свою идею – во втором.
3. Динамика реализма
Гармонизация реализма происходит через символ – как законченная сложением содержательная форма. Московские славянофилы не случайно занимались собиранием остатков устного народного творчества и писали большие тома о мифологических воззрениях славян на природу. Запредельность сущего они воспринимали (и восстанавливали как культурное наследие) через символы национального содержания. Однако насыщенность слова символами требовала обновления смысла слова, его подтверждения в истинности концепта. Отсюда постоянное возвращение к проблеме символ – миф, причем миф понимался как восстановленный символ. Творчество раннего Лосева – типичный пример позднеславянофильской обработки такой проблемы.
Наоборот, склонение в сторону понятия становится причиной разрушения реализма, его деградации и некоторой дискредитирующей ущербности. Возникает то самое не, нет, которое идет от Константина Леонтьева и в высшей степени развивается у Розанова, а затем у Ильина (хотя и в различной по стилю публицистике). При этом не важно, что признается в качестве единицы информации, определяющей принцип сообщения: жанр, стиль, речь, дискурс вообще; главное в том, что основным признается не сущность языка, а явление речи.
Все другие формы реализма, описанные как формы гносеологической ориентации, находятся в промежуточном положении. Тяготение к символу характерно для всех них, поскольку символ соединяет идею и вещь, оживляет идею и одухотворяет вещь. Вне символа как первой содержательной формы реализма нет. Понятие – всегда только момент в развитии символа, точка в пространстве, которая знаменует конец развертывания содержательных форм концепта. Тем более многоточие – «следы на цыпочках ушедших слов», как очень образно выразился Владимир Набоков.
4. Принцип изложения
Естественно, что описание сущности и символических связей между нею и явлением невозможно посредством понятия. Понятие огрубляет сущность. Приходится пользоваться метафорическими выражениями, парафразами, аллюзиями и т.п. Например, Флоренский описывает движение концепта в его содержательных формах в свете и цвете, а Булгаков – в звуке; Розанов прибегает к совершенно чувственным параллелям (запах и вкус), и т.д. Это и есть идея как вид, видимое явление ее в чувственно осознаваемом мире.
Обращение к символу как основной содержательной форме определялось исторически. Позитивизм до конца осмыслил роль и назначение понятия, и в начале XX века наступило время осознания символа как следующей содержательной формы, не столь скудной и «тощей», как понятие.
Например, у Сергея Булгакова разрушение понятия дано через смещение понятия с категорией (общее понятие и есть категория) и путем дискредитации понятия (категории) через язык.
На этом пути и возникали все соблазны познания, которых Булгаков не избежал. В частности, если, согласно Булгакову, все категории суть только слова (впадение в номинализм), то и категория Бог есть всего лишь слово; именно тут и потребовалось имя как выражение сущности («имя Бога и есть Бог»); если же Бог – не просто идея, но реальность «вещи», тогда подобная формула ведет к концептуализму. Сложность позиции реалиста в том и заключается, что он находится между молотом идеи и наковальней вещи, оперируя только словом; уклонение в ту или иную сторону вполне возможны, они даже неизбежны. Только диалектический реализм в состоянии разрешить возникающие антиномии сознания, чем и занимался всю жизнь Лосев, осознав слабое место символистского реализма.
Всех московских реалистов привлекает к себе Потебня с его теорией внутренней формы и проблемой символа. Это естественно, поскольку именно Потебня и открыл символ научно (за что и не был утвержден в степени за первую диссертацию: позитивизм господствовал). Именно Потебня первым и показал связь символа со словом, утверждение символа через слово в ритуале мифа; именно он и разработал, тонко и с изяществом, проблему становления символа в предложении (суждении, высказывании); именно он говорил о языке как энергии логоса, а не как о завершенном деле творения в слове.
5. Основная классификация
Основное противопоставление во всех описанных системах идет по линии субъект – объект, уже указанной перед изложением авторских концепций. Все они в принципе онтологичны, поскольку онтологизм – сущность реализма. Принципы, входящие в поле объекта, обсуждаются с нескольких сторон: как норма-система, как каузальные связи, как пространство-время.
Все остальные принципы изложения распределены между тремя секторами, символически связанными со сторонами семантического треугольника: сознание – в проблемах «человек в существовании», «свобода», «истина», «ценность»; познание – в проблемах теории познания, соотношения рационального и интуитивного, метода и средства познания, а также в толковании принципов научного знания; знание – в проблемах значения и смысла, содержательных форм концепта в слове, самого слова и в том предельном концепте, который каждый из философов предпочитает в качестве основного.
Соединяя в общем перечислении основные результаты описанных систем, оговоримся, что собственно системами они не являются. Реализм в принципе есть открытая система – ни в коем случае не норма, и потому не структурирован, выступает в многочисленных вариантах, в различной терминологии и в самом разном оформлении. Всё зависит от общей философской культуры автора, его взглядов, даже происхождения (большинство русских философов не русские по крови) и т.д. Такие оттенки не будем принимать во внимание при обобщении взглядов русских мыслителей. Разумеется, разграничение их по трем типам, указанным в § 2, обязательно проводится (1, 2, 3).
6. Субъект и объект
1.
· Единение со своим предметом, который является частной стороной всеобщего духовного предмета – Бога («всё во всём»);
· это координация между субъектом и объектом, непричинное соотношение между ними (Лосский);
· обращенность объекта к субъекту («вся сфера живого единства субъекта и объекта»), поскольку противопоставленный нам объект отвлеченного содержания (Франк);
· проникновение субъекта в другой субъект, как в свой объект («в онтологии объекта»), что возвышает феномен до ноумена (Иванов).
2.
· Тождество субъекта и объекта (Бердяев);
· их изначальное единство («существование реальнее сущности»), т.е. синкретизм (Шестов);
· «предметно созерцать и мыслить», но не «личное, а предметное» (Ильин), что есть уже полный переход на гносеологический уровень, полностью завершенный у Андрея Белого («оживить абстракцию как объект», «воплотить слово») или у Кожева (тождество мысль – идея – человек [субъект мысли и носитель идеи]).
3.
· Собрать, соединить мыслимое сущее и уже существующее вне – субъект и объект – в проективном общем деле (Федоров);
· возможность двух путей – от субъекта к объекту и наоборот, соединение субъекта и объекта, слияние их (Флоренский);
· «принудительно данный объект мысли», существующий уже до мысли, необходимо преодолеть в единстве познающего и познаваемого, поскольку «гносеологический, кантовский, субъект есть ум ученого, препарирующего опыт» (Булгаков);
·онтологическое понимание мифа как основной структурной единицы культуры и признание важности движения субъекта к объекту, слово как мост между субъектом и объектом (Лосев).
1.
· Проявление божественного в координации я – ты (Лосский), такая же философия вида и рода у Франка (соотношение я – ты с генерализацией в мы);
· человек не есть личность, а только движение к личности в соединении с Богом (обожение), но существует симфоническая соборная личность как целое (Карсавин);
· «человек, взятый в его вертикали, в его свободном росте вглубь и ввысь» (Иванов).
2.
· Человек как личность я (Бердяев);
· человек как индивидуум я (Шестов),
· как творец самого себя (Андрей Белый),
· как выражающий себя в тексте, слове или дискурсе (Ильин, Кожев и др.).
3.
· Человек как трудник (внесословный труд на общее дело: Федоров);
· триипостасность личности в проявлениях лика, лица и личины: он, а не я и не ты (Флоренский);
· человечность в проявлении той же троичности существа человека: соборность мы (Булгаков);
· свободная заинтересованность в творчестве: труд всего лишь опора творчества (Лосев).
1.
· Свобода понимается как личная независимость (Лосский),
· соборность (Карсавин) или
· «торжествующее исполнение» (Иванов).
2.
· Свобода понимается как воля (Бердяев),
· существование («Existenz» есть свобода: Шестов),
· символ («только в символе дается свобода»: Белый);
· свобода подобает духу человека в творческом акте мышления (Ильин).
3.
· Свобода как единство в согласии и без розни, соборность общего дела, сыновство и отечество выше братства (Федоров);