Кодовое название означало, что дело будет засекречено на уровне операций ЦРУ. Ничего необычного для бюро, которое занималось контрразведывательной деятельностью внутри страны, в этом не было. — Марк, выбери кодовое название операции.
— «Тарпон». Отец всегда охотился за ними, и эти рыбы легко не сдаются.
— Вот выберу время, поеду к нему и посмотрю сам. Мне никогда не удавалось поймать ничего больше щуки. — Джейкобс задумался. Интересно, о чём он думает, пронеслось в голове Мюррея. Что бы это ни было, выражение лица Эмиля было хитрым. — Трудно подобрать более удобное время для такого дела. Жаль, что я не могу посвятить вас во все подробности. Марк, передай отцу от меня привет.
Директор встал, давая понять, что совещание закончено.
Миссис Вулф обратила внимание, что все вышедшие из кабинета директора улыбались. Шоу даже подмигнул ей. Через десять минут она поставила в стальной шкаф новую папку, пока пустую, на которой было напечатано «Тарпон». Папка была помещена в секцию под заголовком «Наркотики», и Джейкобс сообщил ей, что через несколько, дней в неё будут вложены документы.
Мюррей и Шоу проводили агента Брайта к его машине.
— Что это происходит с Мойрой? — спросил Дэн, когда машина уехала.
— Все считают, что у неё появился друг.
— Давно пора.
В 16.45 Мойра Вулф опустила пластмассовый чехол на свой компьютер и второй — на пишущую машинку. Прежде чем выйти из комнаты, она ещё раз проверила макияж и лёгким пружинистым шагом направилась по коридору. Самым странным было то, что она не замечала, как все сотрудники поддерживают её. И секретарши, и помощники, и даже служба охраны директора старательно избегали каких-либо замечаний по этому поводу, опасаясь смутить её. Но сегодня она шла на свидание. Все признаки этого были налицо, хотя Мойре казалось, что она сумела это скрыть.
Миссис Мойра Вулф, являющаяся старшим исполнительным секретарём, имела право на собственное место для стоянки автомобиля, что было одной из многих привилегий, облегчавших жизнь. Несколько минут спустя она выехала на 10-ю улицу Северо-Запада и затем повернула на Конститьюшн-авеню. Вместо того чтобы направиться, как обычно, в Александрию и домой, она поехала на запад через мост Теодора Рузвельта в Арлингтон. Казалось, что поток автомашин, особенно тесный в часы пик, расступается перед ней, и через двадцать пять минут она остановилась возле маленького итальянского ресторана у Семи Углов. Прежде чем выйти из машины, она снова проверила макияж в зеркале заднего обзора. Её дети сегодня вечером поужинают в Макдональдсе, но они поймут. Мойра сказала им, что остаётся на работе допоздна, и была уверена, что они ей поверили, хотя ей следовало догадаться, что дети распознают её обман с такой же лёгкостью, как она распознавала их ложь.
— Извините меня, — обратилась она, войдя к Хостес.
— Вы, должно быть, миссис Вулф, — тут же отозвалась девушка. — Пройдите за мной, пожалуйста. Мистер Диас ждёт вас.
Феликс Кортес — Хуан Диас — сидел за угловым столиком в дальней части ресторана. Мойра была уверена, что он выбрал столик в тёмном углу ради большего уединения и сидел спиной к стене, чтобы видеть, когда она войдёт в ресторан. И в том, и в другом случае она была отчасти права. Но только отчасти. В этом районе Кортес чувствовал себя неуверенно. Штаб-квартира ЦРУ находилась всего в пяти минутах, тысячи сотрудников ФБР жили поблизости, а вдруг одному из старших офицеров контрразведки захочется посетить этот ресторан? Он был уверен, что никто не знает, как он выглядит, но разведчики рассчитывают дожить до пенсии, потому что действуют только наверняка. Его нервозность, таким образом, была не совсем притворной. С другой стороны, Кортес не имел при себе оружия Он занимался работой, в которой огнестрельное оружие не столько решало проблемы, сколько причиняло неприятности, какого бы мнения ни придерживалась общественность.
Увидев Мойру, Феликс встал ей навстречу. Хостес, проводившая её, сразу же ушла, как только поняла смысл «деловой встречи», оставив возлюбленных — ей это показалось даже прелестным — наедине, чтобы они могли взять друг друга за руки и обменяться поцелуями, которые выглядели достаточно страстными, несмотря на то, что ресторан, в общем-то, место общественное. Кортес усадил свою даму, налил ей бокал белого вина и лишь после этого сам опустился в кресло. В его первых словах звучало робкое смущение.
— Я боялся, что ты не придёшь.
— Ты давно здесь? — спросила Мойра. В пепельнице лежало с полдюжины окурков.
— Почти час, — ответил он с улыбкой. По-видимому, он удивлён собственным поведением. подумала Мойра.
— Но я приехала раньше намеченного времени.
— Я знаю. — На этот раз он рассмеялся. — Здесь я веду себя по-дурацки, Мойра. Дома я совсем другой.
Она не правильно истолковала его слова.
— Извини, Хуан, я совсем не хотела...
Идеальный ответ подсказал Кортесу его ум. Лучше не придумаешь Он протянул руку к ней через стол и взглянул на неё сияющими глазами.
— Не беспокойся ни о чём. Иногда мужчине даже полезно вести себя по-дурацки. Это я должен просить прощения за то, что позвонил тебе так неожиданно. У меня возникла маленькая деловая проблема. Мне пришлось срочно вылететь в Детройт, и поскольку я оказался поблизости, то захотел повидаться с тобой, прежде чем отправиться домой.
— Что за проблема?
— Пришлось внести изменения в устройство карбюратора. Это связано с экономией топлива. Мне понадобилось заменить кое-какое оборудование на моих фабриках — Он махнул рукой — Проблема уже решена. Такие вещи происходят не так уж редко — к тому же у меня появился повод остановиться здесь по пути обратно.
Может быть, мне стоит благодарить ваше Агентство по охране окружающей среды или другую правительственную организацию, которая следит за вредным влиянием выхлопных газов.
— Если хочешь, я сама напишу им письмо.
— Я так счастлив, что мы снова встретились, Мойра, — произнёс Кортес дрогнувшим голосом.
— А я боялась, что...
Облегчение на его лице было очевидным.
— Нет, Мойра, это мне следовало бояться. Я — иностранец. Я редко бываю в вашей стране, и, уж конечно, здесь немало мужчин, которые...
— Хуан, в каком отеле ты остановился? — спросила миссис Вулф.
— В «Шератоне».
— Там обслуживают клиентов в их номерах?
— Да, но почему ты...
— Я проголодаюсь лишь через два часа, — ответила она и осушила бокал. — Может быть, поедем к тебе в отель?
Феликс бросил на стол пару двадцатидолларовых банкнот и вышел следом за ней из ресторана. Хостес это напомнило песню из «Король и я». Меньше чем через шесть минут они были в вестибюле «Шератона», быстро прошли к лифту, оба с беспокойством оглянулись по сторонам, надеясь, что их никто не заметит, хотя и по разным причинам. Комната Кортеса на десятом этаже отеля представляла собой скорее дорогой номер люкс. Мойра едва ли заметила это и в течение следующего часа видела только мужчину, которого ошибочно считала Хуаном Диасом.
— Как это великолепно, — произнёс он наконец.
— Что именно?
— Как это великолепно, что возникли проблемы с карбюратором.
— Хуан!
— А теперь я постараюсь придумать затруднения с контролем качества обработки деталей, тогда меня начнут приглашать в Детройт каждую неделю, — шутливо заметил он, нежно поглаживая её руку.
— Почему бы тебе не построить фабрику здесь?
— Слишком дорого обходится рабочая сила, — ответил он серьёзно. — С другой стороны, проблема наркотиков решится намного проще.
— Неужели и у вас?
— Да. Их называют «basuco» — это отвратительная смесь, непригодная для экспорта, и слишком много моих рабочих употребляют её. — Он замолчал на мгновение. — Мойра, я пытаюсь шутить, а ты заставляешь меня говорить о деле. Неужели я тебя больше не интересую?
— Как ты сам считаешь?
— Я считаю, что должен вернуться в Венесуэлу, пока могу ходить.
Пальцы Мойры скользнули по его телу.
— Мне кажется, ты быстро оправишься.
— Приятно слышать.
Он повернул голову, чтобы поцеловать её, и его взгляд замер на её теле в алевших лучах заходящего солнца, светившего в окно. Она заметила это и потянула на себя простыню. Кортес остановил её.
— Я уже не молода, — прошептала она.
— Каждый ребёнок в мире, глядя на свою мать, видит самую красивую женщину, хотя многие матери некрасивы. И знаешь почему? Ребёнок смотрит глазами любви и получает в ответ нежный взгляд. Любовь — вот источник красоты. Мойра, поверь, ты для меня прекрасна.
Свершилось. Он произнёс это слово. Кортес следил за тем, как расширились её глаза, шевельнулись губы, участилось дыхание. И уже вторично его охватило чувство стыда, но он мысленно отмахнулся. Вернее, попытался отмахнуться.
Разумеется, он поступал так и раньше, но это всегда было с молодыми женщинами, юными, прелестными, одинокими, ищущими приключений, жаждущими чего-то нового.
Мойра во многом отличалась от них. Отличается она от них или нет, напомнил он себе, дело прежде всего.
— Извини. Я смутил тебя?
— Нет, — тихо ответила она. — Теперь нет.
Кортес улыбнулся ей.
— А теперь ты достаточно проголодалась?
— Да.
— Это хорошо.
Кортес встал, принёс махровые халаты, висевшие на внутренней стороне двери, ведущей в ванную комнату. Обслуживание в отеле было превосходным. Пока официант вкатывал в гостиную их ужин. Мойра оставалась в спальне, Кортес открыл дверь, как только официант ушёл.
— Ты сделала из меня бесчестного человека. Официант так подозрительно посмотрел на меня.
Она рассмеялась.
— А ты знаешь, сколько лет прошло с тех пор, как мне приходилось прятаться в другой комнате?
— К тому же ты заказала слишком мало. Неужели можно насытиться ложкой салата?
— Если я растолстею, ты бросишь меня.
— Там, откуда я приехал, не считают у женщин ребра, — ответил Кортес. — Если я вижу слишком худого человека, тут же приходит в голову мысль о basuco. В моей стране такие люди даже забывают о еде.