нства, без которого распадаются все человеческие связи, а само общество превращается в толпу — в безответственный, готовый на все сброд. Очень надеюсь, что наш театр своим искусством хоть чуточку противостоит этому распаду. Эту надежду подкрепляет уже тот факт, что некогда созданный Вахтанговым театр не стал ярким мотыльком-однодневкой, но пронес высокие заповеди учителя через восемь с половиной десятилетий.
Одним из центральных эпизодов нашего юбилейного вечера стал фрагмент спектакля «На всякого мудреца довольно простоты». Прежде в этой пьесе Островского блистали Николай Сергеевич Плотников и Николай Владимирович Гриценко. Они виртуозно исполняли роли двух «ученейших мужей», но всегда было видно, что дураков-то не дураки играют. Даже идиотизм можно грандиозно изобразить на сцене, и сразу из недавнего прошлого всплывут воспоминания об изношенных властью советских правителях, которые повсеместно поучали молодежь. А она не глупа и уже имеет свой опыт. Также в нашем театре. Со смешанным чувством радости и грусти я следил, как молодые артисты изображают старые роли, и думал об известной жестокости актерской профессии. Она не щадит ослабевших или оступившихся, она любит лишь юных, талантливых, сильных. И в ней нельзя дожидаться унизительной жалости, сожалея о прошлых достижениях и заслугах.
Примечательно, что когда-то под руководством Самборской на ее свободных показах я сыграл Шмагу в пьесе Островского «Без вины виноватые». С тех пор я считаю Шмагу своей первой сколько-нибудь серьезной ролью. А за несколько месяцев до юбилея мне вновь довелось выступить в этом сценическом образе. Пьеса Островского в нашем театре была поставлена Петром Фоменко с участием Яковлева, Максаковой, Борисовой, сыграл там и я. Только на этот раз к радости от погружения в профессию примешивалось чувство печали. Ведь сцена требует сил, а их осталось немного… Жаль, что уже нельзя воплотить в спектаклях те роли, о которых мечталось, казалось бы, еще совсем недавно. Замыкается круг от Шмаги к Шмаге — еще один актерский и человеческий круг.
И в тот вечер, когда был очерчен кусок театральной жизни размером в восемьдесят пять лет, я остро почувствовал, как нужны коллективу свежие веяния. В них продолжается и утверждается вахтанговская традиция актерского мастерства. Мы отмечали праздник, можно сказать, в семейном кругу, и была заметна некая холодноватость молодых. Это и хорошо и плохо. Новое поколение актеров хватко защищает свои права на полновесное существование в профессии, отстаивает личную свободу и даже известную разъединенность с родным театром. Эх, запорожская жизнь — куда хочу, туда иду!.. Вместе с тем они своим талантом и работоспособностью поддерживают школу. И наш голос не тускнеет, он звучит озорно, звонко, весело, как и прежде. Так, как надо. А закончится капустник, вытрут мои коллеги пот со лба, передохнут немного — и в новый день, снова за работу. И я должен передать им бразды правления театром, пока сам еще держусь на поверхности жизни.
Несколько лет назад я оказался на университетском студенческом капустнике. Было весело, я смеялся вместе со всеми, но, признаться, практически не понимал происходящего, ибо капустник — это праздник для посвященных, где взаимные пародии понятны лишь кругу людей, живущих общими проблемами и радостями. Так же прошел наш юбилей. Чужих на нем не было, и это правильно. Но вдруг приходит печальная мысль: жаль все- таки, что нынче люди так редко ходят в гости друг к другу. Даже между родственниками и друзьями растет отчуждение, а живое общение им заменяет телевизор. Спору нет, телевидение — дело серьезное. Настолько, что оторваться от него невмоготу. Мне тоже для этого приходится делать усилие над собой.
Изобретатель телевидения Зворыкин, получив благоприятные результаты в первых опытах, сказал так: кажется, мы изобрели самый большой в мире пожиратель времени. Иначе про телевизор и не скажешь. Эта штука упорно навязывает зрителю свой взгляд на мир, отучает его думать и действовать. В последнее время она еще и пугать повадилась. Слишком часто муссируются апокалипсические сюжеты, например, о том, что будет, если астероид столкнется с «Полароидом». Или чего стоят бесконечные сцены разврата и насилия? Тут невольно поверишь в неизбежность всеобщей погибели, ведь случалось подобное во времена потопа и после, в Содоме с Гоморрой и Помпеях.
Мобильный телефон тоже неоднозначное изобретение. Уже привыкаем, а все равно странно видеть, как идет человек по улице и оживленно беседует сам с собой. Пуще того, когда идут рядом двое, но один из них разговаривает по телефону, и его спутник оказывается посторонним при разговоре. Что бы в этой ситуации не отложить пространные телефонные переговоры для другого случая?! Неужели общение с живым человеком, которому можно заглянуть в глаза и до которого можно дотронуться, менее интересно, чем болтовня о пустяках в виртуальном пространстве? Выходит, что телефон скорее разъединяет нас, чем соединяет. А с другой стороны, приложив к уху какой-то «спичечный коробок», можно в мгновение ока связаться с любой точкой планеты.
Такие чудеса прогресса едва ли снились фантастам прошлого, а сегодня реалии опережают любую фантастику. Однако жить среди них порой бывает беспокойно и тяжело, потому что, отвлекаясь на интеллектуальные достижения, люди часто забывают о ближних и остаются наедине с обезумевшим, задыхающимся от бега миром. В нем все натянуто, напряжено до предела, а сама жизнь находится на грани срыва. И невозможно, несмотря на технические подпорки, без поддержки живой души зацепиться за нечто важное и дорогое. Эта проблема не нова, но преодолеть ее можно. Еще американский президент Рузвельт во времена великой экономической депрессии советовал соотечественникам: «Веселитесь, черт бы вас побрал!» Тогда же появились мюзиклы — пустоголовые зрелища, которые расслабляли публику и подхлестывали ее жажду к жизни. У нашего театра те же цели, только формы работы со зрителем куда тоньше и интереснее. Мы не только веселим его, но предлагаем задуматься над происходящим на сцене и за ее пределами. Мы несем ему культуру. Поэтому так востребована вахтанговская школа. Поэтому у нее есть будущее.
Сейчас рядом со зданием Театра имени Вахтангова идут строительные работы, от чего слегка сотрясаются наши старые стены. Но это приятная дрожь — прямо за окнами моего кабинета возводится театральный филиал на триста пятьдесят зрительских мест. Проект строительства мы вынашивали целых пятнадцать лет, и даже сейчас не очень верится, что давняя мечта получает свое воплощение. Вторая сцена очень нужна вахтанговцам. В театре служат восемьдесят пять актеров, и всех их нелегко занять в спектаклях основного репертуара, а ведь надо еще вести экспериментальную деятельность, шлифуя нюансы режиссерской и артистической работы. Ради этого мы уже превратили бывший буфет в малый зал, но полумерами трудно обойтись. Кроме того, появление еще одной сцены расширит наши возможности для приглашения со стороны гастролирующих и ант- репризных коллективов. Поэтому так хочется получить в свое распоряжение новые многофункциональные подмостки, которые из сцены могут трансформироваться в танцпол, арену, дискуссионный зал. То есть за счет филиала Театр имени Вахтаного- ва получит возможность решать все новые и новые творческие задачи. И я отчетливо вижу эту перспективу…
Мои учителя в Щукинском училище Леонид Моисеевич Шихматов
Вера Константиновна Львова
На репетиции студенческого спектакля. Справа режиссер Юрий Катин-Ярцев
В «Иркутской истории» А.Арбузова нам хотелось рассказать об обыкновенных, простых ребятах, показав при этом всю тонкость их духовного мира.
Я играл Сергея (крайний справа), Юлия Борисова — Валю (в центре)
«Филумена Мартурано» Э. де Филиппо. Этот спектакль вошел в историю нашего театра как одна из совершеннейших работ. Доменико —
Рубен Симонов (в центре), сыновья Филумены — Юрий Яковлев, я, Анатолий Кацынский
Комдив Гулевой («Конармия» И.Бабеля) Парфен Рогожин («Идиот» Ф.Достоевского). Князь Мышкин — Евгений Карельских
Визитная карточка нашего театра — «Принцесса Турандот» К. Гоцци. Слева направо: Тарталья — Николай Гриценко, Панталоне —
Юрий Яковлев, Бригелла — я, Труффальдино — Михаил Греков
Дион («Дион» J1.Зорина). Домициан — Николай Плотников
В спектакле «Фронт» по пьесе АКорнейчука мой Горлов танцует «цыганочку»
Директор завода Игорь Петрович Друянов («День-деньской»
А.Вейцлера и А.Мишарина). Этот странный, нахохлившийся, в старомодном костюмчике человек притягивает, как магнит
Моя актерская жизнь складывалась так, что в ней появлялись короли, императоры, вожди
Антоний («Антоний и Клеопатра» В.Шекспира). Клеопатра — Юлия БорисоваНаполеон («Наполеон Первый» Ф.Брукнера в Театре на Малой Бронной). Жозефина — Ольга Яковлева. Наполеон («Наполеон Первый» Ф.Брукнера в Театре на Малой Бронной). Жозефина — Ольга Яковлева
Ричард III («Ричард III» В.Шекспира). Королева Елизавета — Алла Парфаньяк
Ленин («Человек с ружьем»
Н.Погодина). Иван Шадрин — Николай Гриценко
Степан Разин («Я пришел дать вам волю…» В.Шукшина). Трагично столкновение в его душе двух противоположных стихий — жестокости и жалости… Мука мученическая играть такого Разина. И счастье редкое
Шмага («Без вины виноватые» А.Островского). Незнамов — Евгений Князев.
Примечательно, что Шмага был моей первой ролью в омской театральной студии и последней, которую я сыграл в нашем театре
Снимаясь в кино, я до конца прочувствовал всю силу воздействия искусства на зрителя
Алексей Колыванов — моя первая роль в кино («Они были первыми», реж. Ю.Егоров). Степан Барабаш — Георгий Юматов
Дмитрий Каширин («Дом, в котором я живу», реж. Я.Сегель, Л.Кулиджанов). Это картина трепетная, взволнованная и целомудренная.
Лида — Нинель Мышкова
Кайтанов («Добровольцы», реж. Ю.Егоров).
Лёля — Элина Быстрицкая
Егор Трубников («Председатель», реж. А.Салтыков). Три часа экранного времени мой герой, не щадя, сжигал себя. Но до этих трех часов надо было пройти непростой путь длиною в год