– Ты жил до знакомства со мной?
Вокруг царила атмосфера всеобщего праздника. Нет, безусловно были те, которых еще «не отпустило», но основная масса уже осознавала, что десятилетний Ад под названием школа окончен. Плакали только родители, и то, наверное, лишь потому что настроились поплакать.
Меня же посетило редкое чувство покоя. Никуда не надо бежать, лететь, торопиться. Думать, как и кого спасать. Ощущение было такое, словно из подреберья вынули здоровенную, острую, холодную иглу. Ноющая боль слегка отпустила. Дышать стало легче. Рука заживала тоже на удивление быстро. Розоватый шрам перечеркивал все линии на ладони, как бы говоря «живи заново».
Когда-то я вновь стану свободна от оков, в которые сама себя заковала. Мои кандалы – это вопросы, ответы на которые я пожелала узнать. Надо пройти этот путь. Но в награду я желаю покой.
Мне наконец то стал понятен истинный смысл фразы: «Он не заслужил света, он заслужил покой[24]». Похоже, что так: покой заслужить сложнее, чем Рай. Туда попадаешь за заслуги. К покою же в душе приходишь в результате победы себя над собой. И путь этот идет через бури. Внешние и внутренние. Они рвут тебя с двух сторон, стирают телесную оболочку. И обрести себя возможно лишь настроив эти бури в унисон. Тогда не будет ни света, ни тьмы. Только покой.
Отныне не вопросы занимали мои мысли, а мечты о счастливой и мирной жизни, где я не буду вздрагивать по утрам от новых воспоминаний будущего.
Тот день, когда я посмотрю новости и удивлюсь им, станет для меня днем освобождения. А пока я была счастлива тому, что вместо страшных кадров с мест крушения двух самолетов, выступил какой-то суровый мужик в погонах, и как по заученному отчеканил: мол нашли, предотвратили, наказали.
В свете этого «предотвратили, нашли» прилетела работа и Саше. Он, конечно, не распространялся, насколько погружен в терактное дело, но трубку взял только на четвертый раз. Сказал, что у него на работе аврал, аншлаг и полный рог изобилия. В связи с чем он там. Понятно. Кому-то радость, что все получилось, а кому-то гора дел.
Вспомнила, как в девяносто шестом отец ликвидировал последствия схода грузового поезда с разливом нефти в реку. Так он на работе жил. При том совершенно не фигурально. Спал в лучшем случае в кабинете, в худшем в вагончике, недалеко от места схода. Мама только рубашки чистые ему носила.
Рубашек у меня не было, но обед приготовить, и оставить на проходной было не сложно. Так и сделала, скинув смску, что б забрал. Звонить не стала. Мало ли может совещание, а может спать прилег. Теперь я понимала, что у Саши работа – не расслабишься. Это, когда ты сам себе директор, то можно вольности некоторые позволить, а когда на государство пашешь, тут не загуляешь. Поэтому я больше не обижалась, если он не мог нормально со мной поговорить или встретится. Ответ «спасибо» пришел ночью. Прочитав в темноте сообщение и послав все кары небесные на голову тех, из-за кого моему мужчине приходится теперь вкалывать, как папа Карло, заснула дальше. Еще дважды я заносила ему обед, и дважды получала смску с благодарностью в разное время суток. Надеюсь, что хоть микроволновка у него в кабинете есть.
Двадцать четвертого вечером, Саша написал, что поехал домой спать, потом позвонит. На следующий день мы немного поговорили. По голосу было слышно, что он устал и вымотался. Но на выпускной хотел прийти. Я ему рассказала, примерно во сколько будет фотосессия на площади, он обещал быть. После разговора, поняла, как сильно я по нему соскучилась. Насколько мне не хватало все эти дни, его уверенности, поддержки, одобрения. Интересно, но будучи самостоятельной, морально устоявшейся, целостной личностью, я осознанно тянулась к Саше, словно вьюнок, к опоре. Когда я начинала об этом задумываться, настроение скатывалось в бездну. Надо быть морально готовой к тому, что я в любую минуту снова могу остаться одна. Не важно по какой причине. Нужно твердо стоять на ногах, рассчитывать только на себя. Но как мне претила эта мысль. Хотелось быть любимой, счастливой, нужной, сей час и всегда. Хотелось быть уверенной в завтрашнем дне.
Все эти мысли постоянно приходили на ум после встречи с Охотником. Два вопроса потеряли актуальность, остались еще два. Но если первые относились к конкретным событиям, и четким датам, последние имели слабо отчерченные края. И длительные предпосылки. Почему Таню заинтересовал Игнат? Из-за чего испортились мои отношения с родителями? Да, мне хорошо помнятся «точки невозврата», но гораздо важнее понять с чего все началось. Иначе получится, как с той лягушкой, что медленно варится в котелке и не замечает этого. Очень может быть, что нить вероятностей уже спрялась. Посмотреть бы на ситуации со стороны, не зашоренным взглядом. А то вдруг появится не Игнат, а предположим Кирилл, и станет еще хуже? Кажется проще еще один теракт предотвратить, чем разбираться во всех этих тонкостях людских взаимоотношений.
Тем не менее сейчас я радовалась выпускному. И тому безбашенному веселью, что витало в воздухе. Немного посомневавшись, я всё же прихватила с собой гитару. Думаю, пригодится.
По программе сначала у нас шло вручение аттестатов и медалей. Напыщенные речи учителей, ошалелые глаза учеников, усталые лица родителей, прошедших с нами, рука об руку десять лет. Я бы и не предполагала, как это сложно – учить своего ребенка в школе, если бы не ежедневные уроки с сыном, и повторение заново школьной программы. А участие в родительском комитете? А все эти ёлки-подарки-выезды-соревнования? Наверное, поэтому я не стала трогать родителей с вопросом пересдачи черчения. Мольберт, конечно, оказался дорогим удовольствием, но для меня вполне подъемным. Потому купила его молча, ни на что особо не надеясь. Вызубрила и стала теорию, а практику, действительно, за меня нарисовали, и оценку за девятый класс подправили. Уж как они все это провернули в вышестоящих инстанциях, не знаю. Но мой аттестат с отличием мне благополучно выдали.
Мама, стоящая рядом ахнула, и прикрыла рот рукой. Папа удивленно поднял брови. Я вернулась к ним с вожделенной корочкой и улыбнувшись подмигнула.
Позже, когда официальная часть подошла к концу, меня взял под локоток отец, и мы вышли на залитый солнцем школьный двор.
– Ко мне сейчас подошла ваша завуч. Очень тебя хвалила, – Начал он, сощурившись, как довольный рыжий кот. – А потом отдельной графой благодарила нас с Машей за спонсорскую помощь. Не расскажешь мне что это было?
– Почему нет. – Усмехнулась я, и рассказала. Когда закончила повисло молчание. Отец вложил руки в карманы брюк, перекатился с пятки на носок и обратно, не отрывая от меня задумчивого взгляда.
– Отчего сразу не предупредила? – Спросил он, сделав про себя какие-то выводы.
– Так не о чём было. Сам понимаешь, гордиться и хвастаться тут нечем. Предложение сделали интересное, но будет ли результат – не ясно. Так ради чего воздух сотрясать?
– Алиса, а если бы тебя обманули? – озабоченно и как-то устало спросил он. А я отчетливо поняла, услышала в интонациях вопроса все его переживания и заботы.
– Пап, – обняла его, и прислонила голову к груди. Именно в эту самую минуту я как никогда остро ощущала всю его любовь и поддержку. Он был в смятении, но он был горд за меня. Ему было приятно, но он боялся. Боялся отдавать нас сестрой этому дикому, необузданному миру. Миру, где дети с ранних лет должны знать правила игры во взрослую жизнь. Не умеющих их применять, рано или поздно ждёт неумолимая встреча с очевидным.
– Пап, я прекрасно понимала, что мне предложили, и знала все возможные последствия. И не хотела вас в это впутывать. Ведь в случае неудачи всегда можно сказать, что вы были не в курсе. А если все получилось – принять поздравления, как сегодня. Цена потери – стоимость мольберта. В случае удачи, лишний бонус при поступлении в институт.
– А деньги? – также задумчиво спросил отец, гладя меня по спине.
– У меня есть деньги, – хмыкнула я.
– Откуда? – он взял меня за плечи, и легонько отстранив, посмотрел в глаза – Саша дал?
– Что? Нет! – даже не знаю смеяться в таком случае или возмущаться. – Я сама зарабатываю.
– Как? – подозрительно сощурился родитель. Видимо этот вопрос и раньше приходил к нему в голову, но он отмахивался от него как от назойливой мухи.
– По-разному. Ты, знаешь, например, что в столице была выставка тканей, и я в ней участвовала? Меня даже дипломом наградили, как самого молодого дизайнера текстиля. – Он не уверенно кивнул. Ну да, я говорила что-то вскользь, но внимание снова никто не обратил. Не связывается ребенок с дурной компанией, и то хлеб. А чем там чадо занято, по большому счету не важно, главное, чтобы дома была не позже десяти.
Охохох! Ладно, видимо, всему свое время. И сейчас время слушать – с его стороны, и говорить – с моей. Это хорошо. И даже не поздно.
– Так, вот, – продолжила я, – помимо конкурса и выставки, были еще открыты продажи. Ушло все, что я отправляла. А одну из моих тканей, ту, что судьи отметили, купили за пятнадцать тысяч рублей. Вторая ушла дешевле, но ненамного.
– За сколько? – ошарашено переспросил отец.
– Именно за столько, – ответом ему была смущенная улыбка, и разведенные в сторону руки. – Понятно, что это скорее исключение из правил, но тем не менее….
Еще помолчали. Постепенно из школы стали выходить одноклассники и их родители. Надо было ехать. По программе фотосессия на площади, и ресторан.
Александр Лушер
С работы я просто сбежал. Благо, дело москвичам сдал, а больше от меня сегодня никто и не требовал. Заехал к матушке в магазин за букетом для Алисы, и домой за приготовленным заранее подарком.
К четырем часам дня я уже был на площади во всеоружии. Там стайками кучковались выпускники. Кто-то фотографировался группками, кто-то всем классом, кто-то кормил голубей, а кто-то стоял на фоне фонтана. Окинул взглядом площадь, пытаясь найти Алису. В чем она будет, выяснил давно, так как маме нужно было цветы для букета подобрать.