о, как и любой нормальный пес, я очень люблю играть. И всегда рад потрахаться. Всегда рад… ублажке. В этом, не сомневаюсь, мы звери одной породы.
Хотя угол был достаточно крутым, вдоль стены, где сидел Мането, мелькнуло какое-то движение. Блажка мало что видела на втором ярусе, расположенном выше него, – практически только одни зубцы, – но не сомневалась, что там собираются воины. Обращенные внутрь изгибы башен изобиловали прорезями для стрел, в черноте которых таилась смерть.
Мането встал и поймал равновесие на зубце. Довольно проворный для крупного мужчины с кривыми ногами, он принялся перешагивать через бойницы, ступая вдоль стены по зубцам.
– Верный. Вот я какой. Только верный человек способен удержать крепость после того, как умер его капитан. Только верный человек способен послать известие о его кончине. Письмо, полное глубокого сожаления, которое я отправил в Гиспарту, с рассказом о том, как добрый капитан наконец сдался своим ранам. От такого рассказа у тебя бы промокли глаза. А может, и щелка, если вы, полукровки, питаете страсть к поэзии, а? Потому что – дабы пощадить чувства придворных дам – я не стал излагать, как раны достопочтенного Бермудо усугубились после того, как я полночи избивал его ногами, пока он ползал по замку на животе. – Мането выдержал паузу, балансируя на одной ноге, по-детски вытянув руки в стороны. – Не знаю, куда он хотел приползти… может, к своей лошади?
Поставив ногу, Мането снова фыркнул. Затем лениво почесал промежность и снял с пояса кистень. Шевеля пальцами, он неспешно повращал оружием у бедра.
– И вот здесь ты начинаешь морочить мне голову. Выражаешь радостную идею, что принять командование должен кто-то получше. Тот, кто вышел из простолюдин! Довольно голубокровных, они все негодяи да полукровки. Это же Уделье, оно все равно что пульсирующий член! – Мането сделал вид, будто доит свой стручок. – Тут сами тяжаки пылью подавятся! Рот капитана извергал приказ за приказом, поэтому я набил его личинками. То, что он потерял ногу в битве с тяжаками, его ничему не научило. Он все равно рвался в бой. Только он ведь не собирался сам выезжать на повозке, так ведь? – Кистень перестал вращаться. – Все посылал нас воевать, такой весь в себе уверенный. Кавалеро – да, но из безродных, из тех, у кого слишком много долгов, кровных и денежных, чтобы думать о возвращении на север. Полагаю, если нам и умирать в этом долбаном краю, то уж лучше за твердыми стенами. И Корона нам в этом соблаговолит. До тех пор, пока мы будем посылать донесения о наших доблестных успехах в обороне.
Поток спеси на миг прекратился. Не глядя на копыто, Мането окинул взором пустоши. А когда заговорил дальше, в его голосе зазвучала горечь человека, которого предали.
– Уль-вундулас. Просто детская ловушка, о которую спотыкаются тяжаки, пока голубокровные прячут серебро и запирают двери. Ты знаешь это не хуже меня.
Блажка не знала.
– Здесь не твое место, – согласилась она. – Гиспарта со временем это поймет.
– Да ну? – довольным голосом спросил Мането.
Блажка не ответила. Она повернулась в седле, посмотрела на своих ездоков. Дальше всех вдоль тропы были Овес с Уродищем. Инкус находилась перед ними, ее лицо скрывали волосы. Облезлый Змей перекинул полуплащ через плечо, освободив покрытую шрамами руку. Колпак опустил своего тезку с головы. Баламут сидел, ухмыляясь. У Хорька тоже блестели глаза. Шакал, сидевший сразу за ней, подмигнул.
Блажка медленно слезла со свина и подняла глаза на Мането.
– Да. Так и есть.
– Ты лучше сядь обратно, дамочка. А то не сможешь умереть, как велит ваш полуорочий девиз, который вы так чтите.
Извилистая тропа сулила препятствия при отступлении. Залпы лучников грозили свалить и полукровок, и свинов. Возможно, не у многих из них был шанс достичь равнины. И тех потом добили бы из пушек.
Теперь рассмеялась Блажка.
– Ты думаешь, мы проделали весь этот путь, чтобы так сразу взять и поехать обратно?
– Вы приехали, чтобы умереть. Ни один полукровка не ступит своей грязной ногой за эти стены. Это я тебе обещаю.
Вдоль стены снова мелькнуло движение – за ней явно что-то происходило. Блажка не видела что и не слышала, но и так все понимала.
– Ты уже нарушил это обещание, и давно, хиляк, – сказала она, стараясь перехватить внимание Мането. – Вчера ночью там было двое. Колпак, конечно, надолго не задержался. Только заскочил на часик, нашел ту, что живет у вас уже несколько недель. Я обрадовалась, когда узнала, что ее так и не обнаружили, но ничуть не удивилась. Она не похожа на полукровку, потому что она, по сути, не полукровка. Я подумала, ей легко будет сюда проникнуть, учитывая, сколько припасов поставляет вам королевство.
Теперь со двора доносились крики тревоги, достаточно громкие, чтобы их было слышно за сторожкой.
Получилось.
Аламра пропустила сопляков и Троевольных через задние ворота.
– Твое обещание только что нарушилось сотню раз! – крикнула Блажка Мането. – Думаешь, мы не знаем про Шлюший ход? Девки Санчо проникали через него много лет. Не такая уж это и тайна. Нужно только, чтобы внутри был кто-то, кто знает, что мы придем, и откроет его.
Мането спустился с зубца, начал раздавать приказы, посылать гонцов.
Внутри не было сотни полукровок. Не было даже полусотни. И вошли они не через Шлюший ход, а через лаз в северной стене. Мането отвел слишком многих не в ту сторону. Блажка не дала ему времени осознать свою ошибку.
– Мането! – рявкнула она.
Гнев в ее голосе заставил лицо безумного кавалеро снова возникнуть между зубцов.
Блажка ухмыльнулась.
– Я же говорила, что запишу тебя на свой счет.
Его шок и гнев словно испарились, и на их месте возникла ядовитая улыбка.
– Видишь? – Он хихикнул. – Мы одной породы.
Он поднял руки – в них оказался арбалет. Он выстрелил.
Стрела вошла Блажке в грудь, проткнув ее бригант. И сломалась о кожу.
– Нет, – сказала она. – Я попородистее буду.
И в один прыжок очутилась на зубчатой стене. На втором ярусе.
Приземлившись среди ошеломленных лучников, она столкнула первого попавшегося воина вниз. Его крик отвлек тех, кто окружал Мането; а когда упавшее тело разбилось о парапет – все бросились врассыпную. Мужчина слева от Блажки так и не успел понять, как она возникла рядом с ним. Выхватив арбалет из его рук, она развернула оружие и вонзила стрелу ему в живот. Лучник, стоявший за ним, получил разряженным арбалетом в лицо. Его голова запрокинулась, он упал на флажки и больше не шевельнулся. У Блажки в руке оказался тальвар. Воины стояли по обе стороны от нее. Она резко повернулась налево и, рубанув клинком, рассекла первому мужчине горло. Над стеной взметнулся фонтан крови, и она двинулась дальше, нацеленная на следующего хиляка. Этот сумел направить на нее арбалет и выстрелить. Стрела вошла Блажке в плечо и отскочила прочь. Растерянность исчезла из глаз мужчины, когда Блажка разрубила его пополам. Он тоже улетел подарком для нижнего яруса. Все, кто стояли дальше, в панике бросились к двери, что вела в башенку сторожки. Они закрыли ее за собой. Блажка обернулась и увидела, что находившиеся по другую сторону поступили так же.
Лучники на нижнем ярусе опомнились после дождя из трупов и начали пускать стрелы, но Ублюдки отвечали им собственными залпами. Блажка слышала визг свинов, крики людей и полуорков. Она перескочила через стену и, приземлившись на ярус ниже, принялась убивать. Но на этот раз никому не позволила бежать. Только Мането среди павших не оказалось.
Выглянув вниз, она увидела, как копыто перестраивается. Теперь, когда защитников на стенах не стало, остались только башни, из бойниц которых летели стрелы. Две из них попали Шакалу в плечо и грудь, но он оставался на свине, крича и привлекая к себе внимание лучников. Колпак и Инкус ринулись к воротам пешком. Трикратка сцепила пальцы, и когда бледный полукровка на них запрыгнул, подтолкнула так, чтобы он сумел ухватиться за ногу Бермудо. Скользкий труп стал надрываться, когда Колпак принялся по нему карабкаться. Когда же он ухватился за цепь, голова Бермудо отделилась от туловища. Колпак быстро взобрался выше, переставляя руки, и очутился на стене.
Блажка кивнула ему и устремилась к башне справа.
Пора открывать ворота.
Дверь распахнулась под Блажкиным ботинком, заставив восьмерых мужчин в круглом помещении вздрогнуть. Ни она, ни Колпак не колебались ни мгновения. Они обрушились на хиляков с тальварами. Блажка кричала, разрубая кривым лезвием шлемы и нагрудники с такой легкостью, будто это обычная одежда. Колпак, казалось, даже не дышал, пока проносился по комнате, вскрывая яремные вены и отнимая конечности. Их больше ничего не сдерживало.
Дверь в противоположную сторону комнаты была открыта. Винтовая лестница за ней вела как вверх, так и вниз. Блажка с Колпаком ринулись спускаться и пробили еще одну дверь, чтобы снова ворваться в башню. Мужчины, собравшиеся за ней, оказались более подготовленными, и один из них встретил Блажку тычком алебардой. Она почувствовала, как наконечник стукнул ее по ребрам, но продолжала наступать, опрокинув держателя оружия. Не обращая внимания на павшего, она порубила стражников у бойниц, прежде чем их арбалеты успели выпустить еще залп стрел в ее братьев у стены. Колпак обезвредил остальных. В арке перед ними двери не было – только две ступеньки, которые вели в лебедочную. Там один мужчина стоял на коленях со щитом, другой, за ним, выставил арбалет. Блажка сбежала по ступеням и, подставив щеку, получила в нее стрелу, которая отскочила, расколовшись. Затем она пнула щит и запустила того, кто его держал, в арбалетчика. Мужчина стукнулся спиной о тяжелый механизм, а нисходящий удар Блажкиного тальвара прикончил его распростертого на полу товарища.
Сбегая по ступенькам из противоположной башни, им навстречу вывалились стражники. Колпак послал стрелу мимо Блажки, пронзив первого – прямо в кричащий рот. Блажка остановила выпад второго, ткнув его в живот, подняв и толкнув вверх по лестнице. В его спину тут же впились стрелы, пущенные его перепуганными товарищами. Блажка дала ему упасть вместе со своим клинком, а Колпак вошел следом за ней, проткнув стрелой еще одного стражника. Затем опустил арбалет, и, пока тот качался на лямке, схватил два ножа и швырнул один Блажке. А вторым перерезал пятерых мужчин, оказавшихся рядом. Когда последний хиляк упал, захлебываясь в крови, они вернулись в лебедочную.