ть Гиспарте, Дар’гесту и всем, кто попытается подмять нас под себя. Если мы объединимся сейчас, то наше копыто, наше единое копыто будет расти. И все хваленые армии Гиспарты сотрутся в пыль под громом парных копыт. У вас станет больше шансов, если все будете со мной, но даже если вы все против меня – это ничего не изменит. Я иду на эту войну! Реальные ублюдки идут! Вы должны решить, станем ли мы единственным копытом, кому хватит отваги сделать Уль-вундулас чем-то бо́льшим, чем край отверженных.
– Нет, – заявил Мозжок решительно. – Не единственным. Троевольные с вами.
Кул’хуун встал и постучал костяшками пальцев по груди.
– Клыки наших отцов будут жить этой войной.
Отец опустил седую голову, сделал глубокий вдох. Когда он поднял глаза, на его лице была улыбка.
– Этим из Тредрии понадобится порт. Колыбель полукровки будет для них открыта. Сыновья разрухи окажут службу, вождь.
Заруб вдохнул воздух сквозь зубы и вскинул руку.
– Черт, Дребезги могут сражаться с кем угодно. Хоть со всеми сразу.
Свиная Губа задумчиво оглядел вождей.
– Очень хорошо. Шквал бивней прибавит сил.
– Как и Казанное братство, – сказал Кашеух. И в ответ на сомнительные взгляды добавил: – Мы не трусы чертовы.
– Гроб? – произнес Заруб. – Молчание не ответ.
Гроб сидел, скрестив мощные белые руки на груди. Сперва он помолчал мгновение, но затем прогрохотал:
– Если нам всем суждено умереть, то Сеятели черепов будут рядом, чтобы помочь нас похоронить.
Полукровки определились. Не высказался только полурослик.
Зирко сидел погруженный в раздумья, поставив руки на колени. Он ни на кого не смотрел, бурная реакция полукровок его не затрагивала. Блажка увидела на его лице тяжесть жизней всех тех, кто зависел от своего предводителя. Зирко глубоко вздохнул и ответил решительным кивком, словно соглашаясь с тем, что говорил ему внутренний голос. Затем полурослик встал с табурета.
– Нет.
Весь зал напрягся.
Зирко посмотрел только на Блажку.
– Нет. Я не могу пойти на такую войну. Страва была здесь задолго до копыт полукровок. По воле Великого Белико и под его защитой она останется здесь и когда закончится тот конфликт, что вы разжигаете. Мы пережили Великое нашествие орков. Я смею надеяться, что мы переживем и это. Я не стану приказывать уньярам – кто так верно служил моему народу и моему богу – погибать от рук врага, с которым им нет нужды воевать. Мы не держим зла на Гиспарту, и я не стану навлекать на нас ее гнев. – Жрец, крошечный по сравнению с окружающими, но не уступающий им в авторитете, обвел всех ясным взглядом. – Но я не буду выступать против вас, мастеров копыт, если вы не начнете приносить вред тем, кто находится под защитой Белико. Это все, что я могу пообещать.
Блажка почувствовала, как атмосферу в зале отравляет сомнение. Уньяры были крупнейшей боевой силой Уль-вундуласа. Их потеря была ощутима, не говоря уже о том, что это заставило колебаться остальных. Она посмотрела на маленького жреца.
– Ты это сделаешь.
– Я не могу.
Его отстраненное спокойствие вызвало у Блажки улыбку.
– Мне нужно напомнить всем вождям о том, что сказал Шишак в день, когда ты, Герой-Отец, показал нам зараценов. Как мне ни противно это говорить, он был прав, возложив вину за уничтожение Скабрезов на тебя. Мы лишились одного копыта из-за тебя, Зирко. Ты лишил их предупреждения о Предательской луне, и они так и не оправились от урона, что причинили им кентавры. Ты наказал их за то, что они отказались проливать кровь за тебя. Теперь ты ожидаешь, что копыта полукровок помогут защитить Страву, но сам лишаешь нас своей помощи.
– Я много раз помогал копытам в прошлом, – ответил Зирко. – И в последний раз твоему, Блажка из Реальных ублюдков.
– А помог бы ты нашему копыту, – осведомилась Блажка, – если бы у одного из наших ездоков не было Руки Аттукхана?
– Похоже, ты уже сама нашла для себя ответ. Если я дам свой, он ничем мне не поможет. Что же до сосуда Аттукхана, я скажу, что он сам по себе служит свидетельством моей помощи.
– Оказанной, чтобы получить собственную выгоду, Зирко. Ты не делаешь ничего, что не приносило бы пользу твоему народу.
– Похоже, мне следует напомнить тебе о помощи, которую я оказал тебе, не получив ничего взамен. Когда я освободил тебя от зла и не потребовал воздаяния.
– Ты спас мою жизнь, – согласилась Блажка. – По настоянию той, кому ты помог. К тебе приходила Синица, Зирко. Ей нужна была защита, и ты ей ее предоставил, но не думай, что я не поняла почему. Ты знал, кем она была беременна. Возможно, не точно, но знал, что в ее чреве заключалась великая сила. И хотел ее заполучить. Не думай, что я… что она… не видела, куда повернут твой ум. Я не знаю, как ты намеревался ее использовать, но у тебя был замысел на этот счет, жрец.
– О чем это ты говоришь? – спросил Отец настороженно.
Никто не ответил.
Зирко жалостливо взглянул на Блажку.
– Я не стану помогать вам воевать с Гиспартой.
Блажка шагнула к полурослику и склонилась над ним.
– Станешь, не то, клянусь тебе, Зирко, разрушения придут в Страву не из-за орков, кентавров и хиляков.
Полурослик лишился своего спокойствия. Белки его глаз вспыхнули на темном лице. Вдвое ниже ее ростом, в простых льняных одеждах и сандалиях, жрец принял такой грозный вид, что вся комната, казалось, сжалась вокруг него. Вожди встали со стульев. Даже Гроб отступил на шаг.
– Я чую ту же силу в тебе, Блажка, вождь Реальных ублюдков. Будь осторожна: пусть она не сделает тебя излишне самоуверенной. Ты подвергаешь себя опасности, угрожая моему народу.
– Я тебе не угрожаю, – ответила Блажка. – Угрожает Жрика.
И зал, и жрец вернулись к обычному своему виду. Он попытался восстановить маску спокойствия, но та затрещала по швам в уголках рта и во встревоженных глазах.
– Я немногое знаю о богах, – примирительно сказала ему Блажка. – Но я знаю, что Белико сердит. Я слышала его гнев. И в отличие от его приверженцев в Страве я слышала его истинный голос. Не знаю уж, как он говорил с тобой, зовущим его Хозяином-Рабом. Жрика, кажется, думает, он бы тебя уничтожил. И Страву тоже.
– Она не может, – прошептал Зирко. – Она не должна.
– Так останови ее. – Блажка услышала яд в собственных словах. – Пошли Шакала отнять у нее язык Белико.
На лице Зирко дернулся мускул.
– Не можешь, да? Он теперь свободен от тебя. Аттукхан больше не в твоей власти.
– Это ты сделала?
– Я! Я делаю все ради блага своего народа, так же, как и ты. Мне нужна твоя помощь. Я попросила ее. А теперь я требую! Только я знаю, где находится Жрика, Зирко. Она не желает выступать против тебя. Это уничтожило бы уньяр и полуросликов. Она этого не хочет. Я этого не хочу. Вопрос в том… хочешь ли ты?
Полурослик на миг опустил взгляд. А когда поднял снова, в его живых глазах воцарилось спокойствие.
– Нет.
– Присоединишься к нам?
– Да, – выдохнул Зирко.
Блажка не хотела, чтобы так получилось. Принуждая к союзу сегодня, она наживала врага на завтра. Но у нее не было выбора. В этой битве придется сразиться, когда закончится война.
Война, которую принялись планировать вожди Уль-вундуласа.
На следующее утро все вернулись на свои уделы, к своим задачам. Блажка хотела передать через Кул’хууна послание для Синицы, но не смогла выдумать ничего, кроме жалкого выражения надежды на ее благополучие. Эльфийка была права. Ее истинными братьями были Ублюдки, и Мозжок, отправляясь в Трикрепость, получил приказ для них – возвращаться в кастиль.
Зирко тоже получил послание.
Зарацены прибыли через четыре дня.
Двести всадников ждали снаружи, вне досягаемости пушек.
Блажка выехала из кастили одна и спустилась на равнину.
Тариф Абу Нусар встретил ее на полпути на мускулистом жеребце, закованном в латы. Сам мужчина тоже был весь в доспехах, а на его бедре висел ятаган. В отличие от своих подданных он не носил шлема – только зеленый платок.
– Вождь Ублажка, – сказал он, приветствуя ее решительным кивком.
– Тариф. Боюсь, чая у меня нет.
– Чай для гостей. Не для врагов.
– Разве мы враги?
– Я был честен, когда сказал, что выступлю против тебя, если ты решишь стать врагом Гиспарты.
Блажка взглянула на его всадников.
– Ты намерен вернуть кастиль.
– Пока я здесь потому, что ты пригласила меня говорить. Поэтому сперва я намерен тебя выслушать.
– Тебе не нужно брать кастиль силой, – сказала ему Блажка. – Такие дела. Я не собираюсь ее защищать. Поэтому я и позвала тебя сюда. Потому что я намерена, Тариф, отдать кастиль зараценам.
Тариф уставился на нее.
– Мой народ сражался во многих войнах, военачальник. Мы не попадаемся в такие простые ловушки.
– Это не ловушка. Я могу остаться с твоими воинами. Ты можешь въехать в кастиль, осмотреться сам. Никакой засады тебя там не ждет. Даю тебе слово.
Тариф задумался лишь на миг.
– Твое слово принято. Твое предложение – нет. Ты не можешь отдать то, что тебе не принадлежит.
– Ты сам сказал, что вы сражались во многих войнах. Думаю, ты знаешь, что она моя, потому что я ее завоевала. Кастиль – самая грозная крепость из оставшихся в Уделье, а у тебя достаточно воинов, чтобы ее заселить. Восемьсот всадников, способных отбиваться из этих стен, станут силой, которую этот край не знавал много лет.
– Зачем тебе это? – спросил Тариф.
– Чтобы сделать Уль-вундулас сильнее. Потому что Гиспарта этого не сделает.
Тариф смахнул муху со своего лица.
– Скажи мне, военачальник Реальных ублюдков, почему ты просишь меня лишить себя чести, предав тех, кто дал новый дом моему народу?
– Потому что они предали тебя прежде, чем ты ступил на эту землю, – ответила Блажка. – Потому они не дали тебе ничего. Земля, которая у тебя есть, была пуста. Прежде она принадлежала Скабрезам, но пустоши сделали то, что обычно делают пустоши, и от них остались только воспоминания. Тот удел принадлежал пустоши задолго до того, как его заняли зарацены. Это не ваш дом. Вы временные жильцы, вассалы Гиспарты. Они будут вас использовать, а когда ваш народ обратится в пыль – просто забудут.