– Это ты так говоришь.
Блажка стиснула зубы. Он ее не понимал.
– Тариф, в первую нашу встречу ты почувствовал себя уязвленным от того, что я назвала тебя тирканианцем. Обидно ведь, когда тебя принимают за того, кто отнял у тебя родину. А кто ты, по-твоему, для Гиспарты? Ты думаешь, они понимают разницу? Думаешь, им есть до этого дело? Полуорки, которые прожили здесь десятилетия, тебе ответят: нет. Ты тюрбаноголовый, ты поедатель песка. Очередной полукровка, привязанный к своему клочку земли, от которого ждут, что он станет лаять и кусаться, когда ему дадут команду. Не оставайся верен жестокому хозяину только потому, что он еще не успел тебя пнуть.
– Ты говоришь о нашей встрече. Я припоминаю, ты не доверяла мне из опасения, что мой народ подчинен другому хозяину. Чародею-полуорку. Он по-прежнему такой же враг тебе, как и Гиспарта?
– Да.
– Тогда почему ты доверяешься зараценам в грядущей войне?
– Потому что однажды мне не удалось уберечь хорошего, достойного воина от его проделок. Мне нужна твоя помощь в этой войне, но также я хочу спасти тебя от того, что на уме у Штукаря.
– Знай, что я уважаю твои намерения. Но мой ответ прежний. – Тариф вынул ятаган. – Ты пришла одна, поэтому мы решим все между собой. Мой народ признает исход нашего боя.
– Тариф…
– Если убьешь меня, они не навредят вам и вернутся на свою землю. Замок останется твоим. Новый шейх будет решать, следует ли зараценам отдавать долг Гиспарте.
– Черт возьми, услышь меня! В таком бою тебе не победить.
Не слушая ее, мужчина развернул коня и направил его прочь от нее.
Блажка стиснула зубы, когда Тариф снова повернулся к ней в выстреле тренчала. Он поднял клинок. Блажка до сих пор не вынула тальвар, когда он пришпорил своего жеребца.
– Ну нахрен!
Она вынула лезвие.
Зарацены закричали, поддерживая главаря. Нет, не поддерживая. Они его предупреждали. Из-за их криков Тариф натянул поводья. Его воины указывали на восток, вынимали свои мечи. Блажка посмотрела в ту сторону. Оттуда по равнине мчался галопом еще один ездок на варваре. Прямиков к двум сотням зарацен. В одиночку.
Расстояние было велико, но Блажке не нужно было ждать его приближения, чтобы понять, кто это.
– Шакал! Стой!
Он должен был привести Ублюдков из Трикрепости и, должно быть, взял на себя и роль разведчика. Зарацены находились между ней и Шакалом и двигались всем строем ему навстречу. Тариф пришпорил лошадь, чтобы присоединиться к ним.
Блажка тоже толкнула Щелкочеса, но ей нечего было надеяться достигнуть их вовремя.
Что еще хуже – недалеко позади скакал и Овес. С выпрыгивающим из груди сердцем Блажка изо всех сил поскакала в гущу кричащей кавалерии, в ужасном предвкушении момента, когда к голосам всадников примкнет звон стали и ржание лошадей.
Боевые крики зараценов звучали странно. Нет. Знакомо. Они… смеялись.
Всадники остановили коней и расступились, когда Блажка подошла к ним.
Шакал и Тариф оба спрыгнули с седел, обнялись и заговорили на языке, который она не понимала. На их лицах сияли улыбки. Блажка тоже слезла со свина, сбитая с толку, ближайший зарацен разразился новым смехом – над тем, что Шакал сказал их командиру. Когда Тариф увидел, что она подходит, его улыбка исчезла и он что-то тихо сказал Шакалу. Тот, хлопнув его по плечу, покачал головой и ответил. Затем дал Блажке знак подойти к ним. Овес тем временем подъехал с другой стороны, настороженно хмуря бородатое лицо.
– Вождь, это Тариф Абу Нусар, – сказал Шакал.
– Я знаю, кто это, нахрен, – сказала ему Блажка, преодолевая остаток расстояния до него. – А ты откуда его знаешь?
– Мы вместе сражались, – ответил Шакал.
– Это скромный ответ, – сказал Тариф, улыбаясь. – Он спас жизнь мне и многим из моего народа. Это о нем я тебе рассказывал, вождь Ублажка. Это он рассказал нам об этих землях и предложил жить здесь.
Блажка ткнула пальцем в Шакала.
– О нем? Он же не чародей, нахрен.
Тариф с сомнением покосился на нее.
– Он дрался против пары афритов и получил такие раны, что должен был умереть бесчисленное число раз, но одержал победу. Такие демоны не погибают от рук обычных мужчин.
– Я сказала, чародей был жирным! – воскликнула Блажка.
Шакал скривил рот.
– Жирным?
– Нет. – Тариф поднял бровь. – Не говорила. Ты назвала его жопой. Это же значит, что он весельчак, да?
– Это значит, что у него большая жопа!
Тариф поднял вторую бровь, поняв, в чем дело.
– А-а.
– Да уж, можно ошибиться, – хихикнул Овес и, выбравшись из седла, схватил Шакала за зад. – Тут и правда мясца хватает!
– Отвали нахрен! – Шакал шлепнул его по руке.
– Почему ты мне не сказал? – крикнула Блажка с вызовом прямо в его лицо.
– Я знал по имени только его, Иза! Не знал, как зовется его народ. До сих пор. Мы просто оказались на одной стороне в бою против Черного Чрева. Когда с ним было покончено, нам нельзя было задерживаться, но я понял, что они кочевники и чертовски хорошо дерутся в седле, поэтому предложил им отправиться в Уделье.
Блажка глубоко вздохнула и отстранилась. А потом заехала Шакалу по лицу.
Зарацены разразились новым смехом, когда он свалился на землю. Тариф смеялся громче всех.
– Он сказал, ты не упоминал о нас! – крикнула ему Блажка. – Тебе времени не хватило, что ли?
– Я знал, что ему нужно разрешение Гиспарты, чтобы сюда приехать! – ответил Шакал, не вставая, и вытер кровь с разбитой губы. – Мое имя только доставило бы им хлопот. И я не был уверен, что они придут.
– Я тебе говорила!
– Не говорила!
– …да!
– Ты уверена?
– Нет! Ну нахрен! – Блажка вонзилась пальцами в свои волосы.
Овес смеялся так громко, что у него перехватило дыхание.
Тариф подал Шакалу руку и помог встать.
– Нити Судьбы нельзя оборвать. Как оно и должно быть. – Его лицо стало серьезным, когда он снова посмотрел на Блажку. – Шакал мне не враг. И как я вижу, тебе тоже. А я обязан ему жизнью – это долг куда больший, чем перед Гиспартой.
– Ты обязан ему дважды, раз он не дал тебе сразиться с вождем, – проговорил Овес, вытирая глаза.
– Зарацены станут вашими союзниками в любой битве, – объявил Тариф. – Если вы нас позовете.
– Мы зовем, – ответила Блажка.
– Тогда покажите нам наш замок.
Блажка поручила Аламре показать Тарифу кастиль. Женщина прекрасно знала и крепость, и родной язык мужчины. Когда осмотр был завершен, он оставил половину своих воинов и уехал с остальными, чтобы начать подготовку зарацен к переезду. Блажка отправила Аламру с ним в качестве посланника.
– Первое время он, скорее всего, будет бояться, что сделал неправильный выбор, – сказала Блажка Аламре, седлая для нее лошадь. – Смотри, чтобы он оставался непоколебим. Но… постарайся не допустить, чтобы его жена перерезала ему горло. Или тебе.
Миловидная хилячная невозмутимо улыбнулась.
– За это не стоит переживать. Ключ к мужчине вроде Тарифа Абу Нусара – в его жене. Она и сделает его непоколебимым, так что мне нужно лишь склонить ее на вашу сторону.
Блажка, натянув подпругу, фыркнула.
– Ты пробыла с ним всего полдня. Ты не можешь знать наверняка.
– Скажите мне, вождь, когда вы поднимаете арбалет, сколько времени вам нужно, чтобы понять, что вы попадете в цель?
– Мгновение, – ответила Блажка.
Аламра позволила себе взгляд, полный самодовольства.
Когда зарацены уехали, в ворота вкатилась повозка, набитая сиротами. На облучке сидел Лодырь, управлявший варварами, и рядом с ним – Колючка. Остальные Ублюдки ехали сзади. Овес подъехал, чтобы помочь спуститься Колючке, Муро не отходил от трикрата ни на шаг, будто привязанный.
– Проследи, чтобы всех накормили и заселили, – сказала ему Блажка.
Шакал подошел к ней.
– Я спускался в свои старые покои.
Блажка улыбнулась. Он говорил о подземельях.
– Там уже не так людно, как перед нашим отъездом в Трикрепость, – заключил он.
От этой мысли у Блажки стало кисло во рту.
– О тех, кто явно сулил проблемы, я попросила позаботиться Колпака. Насчет остальных – посмотрим. Надеюсь, кто-нибудь из них поможет нам как следует разобраться с этими пушками.
– Тут и я бы помог, – вызвался Шакал. – Видел, как ими пользуются в Тиркании.
– Хорошо.
– Я бы тоже взглянул, – сказал им через плечо Лодырь, продолжавший распрягать повозку. Закончив, он передал свинов ожидавшему Бекиру и подошел. – На некоторых карнавалах, где я участвовал, тоже использовали немного черного пороха. На одном даже была фальшивая пушка.
– Тогда займитесь вдвоем, – предложила Блажка.
Лодырь взглянул на Шакала.
– Давай сходим посмотрим чуть позже? Мне нужно смыть пыль из горла.
– Вино и огневые смеси. – Шакал хихикнул. – Жду не дождусь.
– Ну, я имел в виду воду, но если хочешь, чтобы стало поинтереснее…
– Давай… начнем на ясную голову, а там посмотрим, как пойдет.
– Договорились. Вождь. – Лодырь кивнул Блажке, хлопнул Шакала по плечу и зашагал прочь.
– Осторожно, Шак, – сказала Блажка, когда тертый отошел достаточно далеко. – Рядом с ним и с Тарифом, Овес может приревновать.
Он отмахнулся.
– Овес такой же, как мы все. Повидал уже шлюх на своем веку. К тому же любой, кто приревнует к потерявшему то, что потерял Лодырь… должен быть чертовски мелочным сыном тяжака.
Блажка ответила на его улыбку. Она ненавидела то, что Шакал так долго отсутствовал, но ей нравилось, каким его сделал мир.
На следующее утро Блажка с восходом солнца вышла на крышу цитадели. Посмотрев на север, она сощурила правый глаз от яркого света. Она никогда не любила рассветы – они всегда приносили одно и то же искушение. Ее тянуло все бросить, и эта тяга подпитывалась трудностями, что сопровождали ее жизнь. Она ненавидела себя за это желание – поддаться слабости. Она ненавидела себя почти так же сильно, как ненавидела Ваятеля, и Мането, и Шишака, и всякого прочего урода, который заставил ее сомневаться в том, что она заслужила свое место в этом бесплодном краю. Вот и сейчас наступил очередной такой день.