На Тирканию.
Край пустынь. Край рабов. Край Штукаря.
Довольно скоро их присутствие заметили не только дуралеи, тащившие камни. Когда Блажка и остальные находились на расстоянии полета стрелы от шатров, впереди появился отряд кавалерии. Они приближались быстро, почти галопом, стуча копытами. Блажка подняла одну руку, второй держась за гриву своего свина.
– Черт, вождь, – проговорил Мед, когда отряд с грохотом подобрался ближе.
Солнце сверкало на металле: лошади были в доспехах. Стальные маски защищали им морды, а сегментированные пластины покрывали туловища. В такой зной это выглядело жестоким, но животные, без сомнения, были привычны и к куда более суровым условиям. Доспехи сопровождали их движение металлической песней, придавая веса и без того грохочущему шагу. Всадники держали в руках тонкие копья и большие круглые щиты. Их шлемы распирало из-за повязок под ними, а туловища защищала кольчуга до самых колен. Блажка остановила свина, Мед встал справа от нее.
– Ты же говоришь по-тирканиански, да? – спросила Блажка.
– Не так хорошо, как по-эльфийски.
– То есть?
– То есть по-эльфийски я хотя бы могу, вождь.
– Черт.
Встречающие натянули поводья в броске камня от них и выстроились веером, чтобы преградить им путь, но не пытаясь окружить. Если бы они встали в круг, им было бы трудно атаковать. Кем бы они ни были, сражаться в седле им было не в новинку.
Пришло время представиться, надеясь, что хоть кто-нибудь из этих тюрбанов говорит по-гиспартски.
– Я Ублажка, вождь копыта полуорков, известного как Реальные ублюдки. Я хочу знать, кто вы, придурки, такие, и что делаете в Уделье, нахрен.
– Вот черт, – буркнул Мед себе под нос.
Один из всадников в ответ зашипел и замахнулся на нее копьем, будто пытался прогнать бродячую собаку.
– Слушай сюда, хиляк пустынный, я отсюда не уеду, пока с кем-то не поговорю.
В ответ на нее снова замахнулись копьем, а вместо шипения выкрикнули приказ.
– Мы не говорим на вашем песочном!
Им опять приказали проваливать.
Блажка вздохнула с досадой.
– Поехали.
Они повернули свинов и двинулись туда, откуда приехали. Долина хоть и не обладала особой пышностью, но растительности здесь было больше, чем обычно в Уль-вундуласе. Справа от себя Блажка заметила кое-что, чего не видела до этого: рощу деревьев, увешанных круглыми ярко-охряными плодами. Там никого не было. Она наклонила голову к роще, и Мед последовал за ней.
– Смотри в оба, – сказала Блажка. Подняв руку вверх, она схватила один из шаров и потянула на себя, пока он не оторвался. Фрукт был цвета абрикоса, но кожурой напоминал лимон. – Дай нож.
Мед передал Блажке лезвие, и она разрезала плод пополам, пустив липкий ароматный сок. Тогда ей снова вспомнился лимон с его сегментированными внутренностями, только здесь запах был не таким резким.
Она передала его Меду, чтобы тот посмотрел поближе.
– Есть мысли?
Он покачал головой.
– Могу только сказать, он тоже не говорит по-тирканиански.
– Хрен ты с роговской прической.
Выковыряв кусок блестящей мякоти, она бросила ее на землю перед свином Лодыря. Зверь проглотил его и хрюкнул.
Блажка скривила губы.
– Да ты бы что угодно съел.
Второй кусок она попробовала сама. Вкус оказался сильный и сладкий, почти сокрушительный, но Блажка не позволила, чтобы это ее остановило. Она сняла кожуру с обеих половинок, затем бросила одну Меду, а вторую съела с еще бо́льшим удовольствием. Свины уже рылись в земле, разыскивая упавшие фрукты.
– Еще?
– О да. – Мед огляделся вокруг.
Блажка почистила еще один, на этот раз более умело. Затем передала его Меду вместе с ножом, спешилась и принялась освобождать место в своих седельных сумках, подсчитывая в уме, сколько в Отрадной детей.
– Как думаешь, из семян этих фруктов могут вырасти такие деревья у нас в оливковых рощах?
Мед задумался, отрывая зубами кусочки плода. Затем кивнул на землю.
– Посмотри на корни. Эти деревья недавно посадили.
Блажка видела широкую полосу вытоптанной земли – там проходили слоны. Судя по всему, они везли сюда деревья на тех же санях, на которых теперь тащили валуны.
– Видимо, их привезли взрослыми. Но все равно попробовать стоит.
Мед улыбнулся.
– Идея, по крайней мере, не бесплодная.
– Черти чертовские! Ты уже шутишь, как Лодырь.
Вскоре оба свина были нагружены крадеными фруктами. Блажка собиралась уже забраться в седло, когда к ней пришла мысль, заставив ее остановиться.
– Мы не были им угрозой.
– Кому, вождь?
– Тюрбанам. Они не видели в нас угрозы. Просто запыленные полукровки, лопочущие на неизвестном языке.
Меду стало неловко.
– Что? – Блажка заглянула ему в глаза.
– Безоружная женщина и однорукий мужчина. Вот кого они увидели.
– Да, но разве это остановило бы кавалеро?
– Нет. А что ты думаешь?
Блажка снова запрыгнула на свина.
– Я думаю, что тебе стоит вернуться в Страву. Заставить Мозжка рассказать уньярам, что я буду говорить с Зирко. И найди Кул’хууна. С ним мне тоже надо будет поговорить, когда вернусь.
– Когда вернешься? – Мед закатил глаза, поняв ее замысел. – Ты хочешь опять к ним поехать.
– Они либо руководствуются каким-то своим понятием о чести, либо им приказали не причинять нам вреда.
– Блажка, ты же просто гадаешь!
– Что ж, если я ошибаюсь, продолжай и дальше быть хорошим вождем.
Она толкнула свина и покинула рощу.
Прошло немного времени, как она уже направлялась в самое сердце лагеря людей. Отряд всадников находился впереди, недалеко от нее, они гневно кричали, но никто не пытался применить насилие, чтобы ее остановить. Блажка направилась к самому большому шатру. Тот, по сути, представлял собой целый павильон, чудище из развевающегося шелка. Вход охраняли двое мужчин. Они были чернокожими, как Зирко, но не коротышами. Высокие, лысые и грузные, они шагнули вперед, когда Блажка натянула поводья, и выставили перед собой массивные двуручные ятаганы.
Блажка подняла обе руки и услышала, как кричащие всадники затормозили позади нее.
– Я только хочу поговорить с мастером этого места!
Из тени павильона вынырнул мужчина, оказавшись между чернокожих здоровяков, чтобы с возмущением посмотреть, что за переполох снаружи. У него была такая же рыжеватая кожа, что и у всадников, орлиные черты лица и острая бородка. Одет он был в жилет и свободные штаны, пояс на талии был того же зеленого цвета, что и ткань, обматывающая голову. Под жилетом было видно, что он хорошо сложен, особенно для хиляка, мышцы говорили о жизни, исполненной доблестью. Острый взгляд застыл на Блажке.
– Ты можешь говорить со мной, – сказал он по-гиспартски с акцентом, но довольно уверенно.
Затем посмотрел ей за спину и отозвал кавалерию, дав приказ на их языке, после чего, понизив голос, обратился уже к стражам шатра. Блажка была рада увидеть, как они опускают свои огромные изогнутые мечи.
– Заходи.
Спешившись, Блажка стреножила Лодыриного свина и направилась в шатер.
Внутри стояла приятная прохлада. В висячих медных сосудах жглись благовония и масляные лампы, щипля Блажке горло и глаза. Орел приветственно расправил крылья со своего насеста возле центра пространства, где вокруг низкого стола из темного лакированного дереве висел плотный ряд ковров. Главный тирканианец сидел в гнезде из подушек, и ему прислуживала женщина в развевающихся голубых, белых и золотистых одеждах.
Он указал на подушки, лежавшие напротив стола.
– Прошу, садись.
Блажка подчинилась, и женщина предложила ей небольшую чашу с дымящимся напитком. Ее обведенные черным карандашом глаза не встречались с Блажкой взглядом, но ее движения были спокойными и уверенными. Мужчине вручили точно такую же чашу, и он, прежде чем отпить из нее, что-то произнес. Блажка держала чашу в руке, но не пила. Мужчина, заметив это, сверкнул глазами, но ничего не сказал. Он наблюдал за ней с минуту, после чего спокойно поставил питье на стол. Затем, наклонившись вперед, потянулся рукой к Блажкиной чаше. Она отдала ее, и он сделал маленький глоток, а потом предложил ей взять чашу обратно.
– Я Тариф Абу Нусар. И я не травлю своих гостей.
Блажка не брала протянутую чашу.
– А врагов?
Мужчина тоже не опускал руки.
– Разве мы уже враги?
– Если ты приютил в этом лагере Штукаря, то мы были врагами еще до того, как ты сегодня проснулся.
Тариф поставил чашку на стол и снова откинулся на спинку кресла. Его лицо ничего не выражало.
– Прошу прощения. Я знаю твой язык, но некоторые выражения звучат странно. Приютил Штукаря?
– Не изображай непонятливого иностранца, хиляк. Я про Ухада Уль-Бадира Тарука Ультани.
– Мне незнакомо это имя.
– Как бы эта жопа себя ни называла, хватит уже мериться умом, приведи уже его сюда, нахрен!
Тариф с минуту изучал ее. Затем медленно кивнул.
– Его здесь нет.
Искренность в словах этого человека была вне сомнения.
– Но ты его знаешь. – Блажка напряглась.
– Да. Мне никогда не называли его имени, но именно этот полуорк вдохновил меня привести сюда моих людей.
– Черт. Я так и знала, нахрен.
– Мне больно слышать, что он твой враг. Он был большим другом моего народа. Я перед ним в долгу.
– Не сомневаюсь, что был другом. – Блажка не могла сдержать смех. – Ну конечно, в долгу.
– Прошу, – произнес Тариф, снова поднимая чашу. – Отведай чаю и назови мне свое имя.
– Ублажка. Вождь Реальных ублюдков. – К чаю она не притронулась.
– Эти Реальные ублюдки, одно из копытец Уль-вундуласа, о которых столько говорят?
– Копыт, – поправила Блажка, – да. Ты хочешь втюхать мне, что чародей никогда о нас не упоминал.
– Я ничего не хочу втюхать. Однако я могу сказать тебе правду. Наша встреча была короткой, и он ничего не рассказал мне ни о тебе, ни о твоих Реальных ублюдках. А почему должен был рассказать?