– Хотите, чтобы я это сделала, или нет? – переспросила Дача.
– Да, – ответила Блажка. – Прошу.
Одобрительно скривив рот, Дача подошла и села на корточки у нее за спиной.
Блажка посмотрела на короткое лезвие в ее руке.
– Длиной со стручок, говоришь?
– Вы никогда не трахались с хиляками, – пробурчала Дача, наклонив Блажкину голову. И заскоблила лезвием, ее движения были плавными и уверенными.
– А ты этим уже занималась, – заметила Блажка.
– Я состригла больше овец, чем вы можете представить, – ответила Дача. – И еще кастрировала. А раз или два брила мужчину.
– А кастрировала?
Лезвие продолжало скоблить, но ответа женщина не дала. Закончив одну сторону, она встала и села с другой.
– Ему бы здесь тоже понравилось, – проговорила Дача, и вместе с лезвием Блажки коснулось ее дыхание. – В эльфийской стране.
Блажка старалась не шевелиться.
– Кому? Ты про Меда?
– Мне трудно называть его иначе, кроме как Фадрике, но да.
– Он назвал тебе свое прирожденное имя? – удивилась Блажка.
Дача небрежно хмыкнула.
– Когда я с ним познакомилась, у него было только оно.
Блажка дернула головой так резко, что лезвие вонзилось ей в кожу и Дача выругалась.
– Эй, черт! Сидите смирно! Хотите, чтобы я вам шрам оставила?
– Ты знала Меда? – спросила Блажка, сверкая на нее глазами.
– Полжизни назад, – сказала Дача. И, лизнув большой палец, провела им по Блажкиной голове и прижала к ранке. – Добрею, когда кровь перестанет течь.
Затем с осуждением в глазах уселась рядом с Блажкой.
– Мы работали на одного господина в Гиспарте, – пояснила она. – Я была лет на шесть его старше. И уже давала наиболее симпатичным рабочим рукам мо́кнуть в моей щелке, когда он еще пшеницу косить не научился. К тому же тогда у меня еще не было этого. – Дача указала на шрамы на своем лице. – У меня глаза на лоб чуть не вылезли, когда я увидела его в Отрадной. Он повзрослел, возмужал, потерял руку, но это был он… тот самый мальчик-полукровка, влюбленный в эльфов. Фадрике. Поверить только. Но я восприняла это как знак.
– Знак?
– Что я правильно поступила, когда отправилась искать Ублюдков.
Блажка выдавила улыбку.
– Потому что он ушел за тем же.
– Ну нет. Тот мальчик ушел, чтобы примкнуть к долбаным эльфам. Сюда! В Псово ущелье!
Блажка сомнительно сощурилась.
– Точно вам говорю! – заверила Дача, поднимая руку, будто в шутку принося клятву. – Один из наших сборщиков урожая был ржавокожим. Добрый малый. И работал без устали. Любил рассказывать истории, эльфийские легенды и все такое. Рассказывал всем подряд. Про то, как его народ жил раньше, про орков, которые пришли и все порушили, про то, как мало эльфов соблюдают древние традиции и что они самые гордые, сильные и мудрые из всех остроухих. Он прямо по-заднему любил тех дикарей и говорил, что эльфы забыли, как жить, что цивилизация вынудила их предать свои традиции. И все трещал без умолку!
Дача издала звук, который выражал одновременно насмешку и отвращение. Затем взяла камешек и швырнула в пруд.
– Прошло несколько лет, и слушать его уже никому из нас не хотелось. Кроме юного Фадрике. Он поглощал все и просил еще. Они работали бок о бок целыми днями, и старый эльф молотил языком без умолку, а полукровка никогда не уставал его слушать. Легенды превратились в уроки, и вскоре они общались между собой только по-эльфийски. Мальчуган он был смышленый и быстро соображал.
– Это точно, – сказала Блажка.
– Вы ведь не заплачете, если я продолжу рассказывать? – спросила Дача с тревогой. И не за Блажку.
– Иди нахрен.
Дача удовлетворенно кивнула и выдохнула.
– Так вот, когда у Фадрике только начали расти волосы на яйцах, он решил уйти. Выбрил себе эльфийский гребень и все такое. Собрался найти эльфов, которые жили по старым обычаям, здесь в Уль-вундуласе, как он сказал. Хотел увести старого эльфа с собой, но оказалось, что тот просто бахвалился. Я думаю, его слишком присмирила Гиспарта. А может, он был трусом, который любил поболтать. Не знаю. Но после того, как его приверженец нас покинул, он сам не прожил и года. И Фадрике мы тоже считали мертвым. Уделье, как известно, губило и суровых мужчин, не то что юнца с вытаращенными глазами, который отправился искать Рога. О более дурацком поступке я в жизни не слыхивала. Думаю, он быстро это понял, раз нашел место там, где был, в седле, среди братьев по копыту, и Уделье стало ему таким же домом, как всем остальным. Но все равно у него остался долбаный эльфийский гребень! И если честно, теперь он уже не выглядел так тупо. Он выглядел… не знаю, правильно, что ли.
– Заслуженно, – тихо сказала Блажка.
– Точно. Заслуженно.
Блажка мало знала о жизни Меда до копыта. И сомневалась, что даже Облезлый Змей знал обо всем, несмотря на их дружбу в бытность сопляками и после. Мед никогда не рассказывал о том, откуда пришел. Его мысли всегда были устремлены вперед.
– Ты ему говорила? – спросила Блажка. – Что знала его?
– Не-а. Должна признаться, мне было немного забавно от того, что у меня был этот секрет. Что-то такое, о чем никто не догадывается. Но теперь… мне показалось, пришло время его рассказать. Хотела бы я увидеть его лицо, когда я сказала бы ему, что ушла так же глупо, как он.
– Чтобы найти женщину-вождя? – Блажка тоже бросила камешек в воду. – Это куда более глупо.
– Черт. – Дача грубо рассмеялась. – Я даже не была уверена, что это правда. Гиспарта кишит историями об Уделье, но нужно отделять зерна от плевел. И все равно, когда я услышала об этом, то больше оставаться не могла. Жизнь там была не из легких. Нередко приходилось оказываться по уши в страданиях. Мы, конечно, не опасались орков или кентавров, но… у нас были свои чудовища. Во многом куда хуже их, потому что с ними никто не хотел сражаться. А если попытаешься – заплатишь за это. И не смертью, а будешь расплачиваться из дня в день, снова и снова. Вот так и живешь во владении господина и страдаешь. Фадрике наслушался россказней старого эльфа и не смог больше оставаться. Я подумала, он чокнулся. А потом совсем о нем забыла. Но однажды вечером услышала, что женщина-полукровка стала мастером копыта. И на следующее утро мой разум уже покинул ту ферму. А еще через день – и мои ноги. Я не могла находиться там больше. Не могла, и все.
– Тебе повезло, что история оказалась правдой.
– Повезло, что я встретила Инкус, когда шла на юг! – воскликнула Дача. – Если бы не она, я никогда не перешла бы через Плавки. Она тоже сбежала от своих господ. И по той же причине, что и я. Когда мы достигли Уделья, то узнали от каких-то вольных ездоков, что вы не выдумка. Они сказали нам отправиться в ближайший к кастили бордель, куда рано или поздно придут ездоки из вашего копыта. И мы стали ждать. У Инкус было немного монет от ее выступлений, и Ресия дала нам комнату.
Блажка не хотела спрашивать, но любопытство вынудило ее задать вопрос:
– А Аламра?
– Аламра уже была там, – ответила Дача, стараясь говорить небрежно, но в ее голосе и осанке ощущалось некоторое напряжение. – Как и вы, я приняла ее за шлюху. Но нет. Ее тоже привело желание найти…
Она осеклась, поигрывая лезвием.
– Меня, – закончила Блажка.
– Думаю, да, – сказала Дача все так же напряженно, не отрывая глаз от ножа. – Я не так хорошо ее знала, чтобы сказать, чего она от вас хотела. Но, видимо, чего-то стоящего, раз зашла так далеко. Но раз вы не увидели, что она чего-то стоит, то какая разница?
Блажка решила на этом закончить. Она поставила на то, что Аламра чего-то стоит. И была ли она права – покажет время. Но не факт, что сама Блажка это увидит. Если она никогда не покинет эту долину, ей придется рассказать следующему вождю о том, что она сделала. Но до тех пор она будет молчать.
Через мгновение Дача отпустила недовольство и покосилась на Блажкину голову.
– Кровь остановилась. Давайте уже проверим, удастся ли все закончить, не напортачив.
Блажка подчинилась, наклонив голову и оставаясь неподвижной, пока лезвие доделало последние штрихи.
– Все, – объявила Дача. – Теперь вы выглядите вполне себе эльфийкой.
– Спасибо, – сказала Блажка, ощупывая гладкую голову.
Дача встала, будто о чем-то задумавшись.
– Почему он получил такое имя? – спросила она. – Мед.
Блажка подняла глаза.
– Расскажу про его копытное имя, когда у тебя появится свое.
– Я это запомню.
– Не сомневаюсь.
По ущелью разлился знакомый звук эльфийской боевой дубинки. Блажка, дернув головой, посмотрела вверх. Звук становился все громче, на резкие волны первой песни накладывались ответы других.
– Какого черта? – спросила Дача.
Из кустов появилась Синица.
Блажка вскочила на ноги, вопросительно глянув на эльфийку.
– Вторжение, – сообщила она. – В Псово ущелье.
Черт.
– За оружие! – крикнула Блажка через пруд.
Большинство братьев и сопляков уже были на ногах – поднялись, как только услышали шум. Дача побежала, чтобы разбудить Инкус.
– Сопляки! – крикнула Блажка. – Собрать людей. Отвести всех в главный дом. Не разбегаться. Вперед! Ублюдки, за мной!
И побежала к свинам.
– Что там у нас, вождь? – спросил Хорек, хватаясь за седло. Сигналы продолжали нарастать. – Судя по звукам, ржавокожие напуганы.
Блажка взялась за упряжь и накинула ее на спину Щелкочесу. Синица подошла с другой стороны свина. Ее обычно спокойное лицо исказилось в гримасе ужаса. Она решила, что Крах сюда не явится. И эта ошибка заставила ее оцепенеть.
Блажка потуже затянула подпругу ремнем.
– Это он?
– Никому еще не удавалось пройти так далеко, – ответила Синица.
– Возвращайся в хижину.
– Нет. Я нужна тебе, чтобы переводить песни предупреждения.
Блажка пожала плечами, соглашаясь. Ублюдки забирались в седла, готовые к указаниям.
– В это ущелье есть другой путь? – спросила Блажка.
– Нет, – ответил Облезлый Змей и указал на ближайшую тропу. – Всем, кроме птиц, придется спуститься отсюда.