– Уйди, Изабет.
Она не повиновалась и стояла на месте, глядя туда, где ближайшая ножка стола соприкасалась с полом. Если бы она подняла глаза, Берил увидела бы в них страх.
– Рога не передумают, – сказала Блажка. – Ни ты, ни я их не убедим. Они сделали выбор.
– Но сироты… – Гнев Берил был пронизан мольбой. – Они должны остаться! Почему их обвиняют в твоей неудаче?
Блажка снова сдержалась. Она хотела ответить что-то, но не смогла.
Берил с досадой отвернулась и, помедлив немного, предприняла новую атаку.
– Всю свою жизнь вы с Шакалом только портили друг друга! Почему вы оба так рады этому хаосу? Он не пробыл здесь и минуты! И к чему это привело? – Берил указала на Певчего и Пролазу, на себя. – Мы здесь из-за вас двоих. Уже с этим свыклись. С уединением. А потом приходите вы, у Пролазы появляется с кем играть, а теперь этих детей прогоняют в пустоши! Их нужно оставить здесь с ними, со мной. Черт побери, иди к Рогам и поговори с ними. Колючка с найденышами им ничем не угрожают. Вбей это им в головы!
– Если я вернусь… это не поможет.
– Тогда зачем ты пришла сюда, Иза? – спросила Берил с вызовом. – Просто уходи. Тебе уже удалось сохранить им всем жизни. Может, повезет еще раз сотворить это чудо. – Она с отвращением выдохнула, пренебрежительно покачала головой и отвернулась.
– Берил, – сказала Блажка, не в силах оттягивать этот момент дольше. – Рога не позволят остаться никому, кроме носителей чумы.
Берил застыла.
Певчий, сидевший рядом, побелел.
Берил медленно повернулась.
– Что?
– Эльфы позволят остаться только Пролазе и Певчему.
– Со мной. – Берил смотрела в угол хижины. – Они позволят остаться со мной.
– Нет, – ответила Блажка шепотом.
– Я ведь уже была здесь. – В голосе Берил послышалась паника. – Об этом мы условились изначально! Я была здесь, здесь и останусь. Вы уйдете, все уйдут, но мы останемся. Я, Пролаза и Аврам, как и раньше!
Блажка лишь покачала головой.
Берил издала истинно страдальческий крик, ее лицо исказилось, руки дернулись, пытаясь ухватиться за пустоту. Пролаза оторвал взгляд от своего перышка, впервые за все время обратив внимание на присутствующих в комнате. На его лице отразилось удивление и замешательство, вид скорби Берил испугал его и словно парализовал. Блажка тоже будто оцепенела. Она никогда не видела, чтобы Берил плакала, ни разу за всю жизнь.
Певчий подошел к ней, попытался удержать ее горе в своих покрытых шрамами руках. Его прикосновение только распалило ее, и она вырвалась из его объятий. Берил не могла совладать со всхлипами, бросая осуждающие взгляды на Блажку.
– Они не могут так поступить! Ты не можешь! – Протесты, отягощенные скорбью, срывались с искривленных губ, вылетая вместе со слюной.
Певчий снова шагнул к ней.
– Берил, мы уйдем. Все уйдем. Они не смогут нас здесь удерживать. Мы останемся вместе. – Ему удалось ее обнять. – Все будет хорошо. Клянусь. Все будет хорошо. Мы уйдем вместе.
Она издала сдавленный звук и затихла, но это внезапное спокойствие вызвало не облегчение. Она смотрела на Пролазу. Когда взгляд Берил вернулся к Певчему, ее челюсть снова задрожала.
– Нет.
Певчий поморщился, сделал вдох, чтобы ответить, но Берил призвала его к молчанию, нежно погладив по густым седым волосам, затем проведя рукой по щеке. Она мягко положила большой палец на складку в уголке глаза.
– Нет, – повторила она. – Вы должны остаться. Ради него. Избавь его от недуга Ваятеля.
– Мы можем найти другой способ, – возразил Певчий.
Берил покачала головой.
– У нас есть только этот способ. – Вытянувшись на цыпочках, она поцеловала его. Когда их губы отдалились друг от друга, Певчий позволил ей выскользнуть из своих объятий, и его подбородок упал. Берил опустилась на колени, притянула все еще озадаченного ребенка к себе и осыпала его голову, щеки и шею поцелуями и слезами.
– Любимый мой мальчик, – прошептала она.
Наблюдать за их прощанием было все равно что вторжением. Блажке хотелось отвернуться. Но это же было и ее наказанием, поэтому она, приняв его, не стала отводить взгляд.
– Пойдешь стирать, мама? – спросил Пролаза приглушенным в объятиях Берил голоском.
– Да, – ответила ему Берил.
– Я могу помочь?
Она снова чуть не расплакалась.
– Оставайся здесь, поиграй с Печей.
Вняв ее скрытому указанию, Певчий уселся на лавку, забыв о своей опухшей ноге.
Совершенно разбитая, Берил отпустила Пролазу и выбежала из хижины. Блажка шагнула в сторону, чтобы выпустить ее. Отважный Певчий сосредоточился на Пролазе, отобрав у него перо и принявшись щекотать мальчику лицо, на что тот ответил хихиканьем.
Блажка повернулась, чтобы уйти, но ее остановил хриплый голос Певчего, еще сильнее огрубевший от переполнявших его эмоций.
– Пусть возьмет Чумного. Теперь мне здесь свин ни к чему.
Блажка кивнула, зная, что он на нее не смотрит.
– Прости, Печный.
Певчий не прервал игры, ловко поддерживая равновесие между своей печалью и радостью ребенка, о котором ему теперь предстояло заботиться в одиночку.
– Просто уходи, Иза.
Выйдя наружу, Блажка присоединилась к Ублюдкам. Синица была среди них. Она собиралась уйти вместе с копытом и пробыть с ними до тех пор, пока они не покинут земли Рогов, а потом двинуть своей дорогой. Блажка не одобряла ее ухода, убеждала остаться в безопасности ущелья, пока она могла. Эльфийка решительно отказалась.
Оседлав свина, Блажка повела свой народ из сырой долины. Сопровождающие их Рога ждали в начале тропы, не менее тридцати наездников, вооруженных боевыми копьями и с полными колчанами. Рога повели их вверх по каньонам. День шел на убыль, как и горы. Еще до наступления сумерек они вышли из Умбровых гор и обнаружили свою повозку – та ждала их у подножия, груженная продовольствием, под надзором полудюжины эльфийских разведчиков.
– Скажи Сидящей Молоди, мы благодарны им за это, – сказала Блажка ведущему наезднику, но ее любезность осталась незамеченной.
Они постояли, пока Чумного и Паллу запрягли в повозку и Берил с Лодырем взобрались на нее, чтобы управлять, а Жрика устроилась между ними. Наличие продуктов не позволяло никому ехать лежа, но сам вид еды составлял приятное зрелище и для пеших, и для ездоков. Рога провели их поперек последнего длинного участка равнины к краю своей территории. Когда они пересекали ручей на границе, стояла уже абсолютная темнота. Эльфы дождались, пока все до последнего оказались вне их земель, и только тогда повернули своих оленей обратно в горы, еще различимые в падающем с ночного неба свете звезд.
Ведущий наездник немного задержался.
– Не возвращайтесь, – сказал он по-гиспартски, обращаясь ко всем, и ускакал.
Блажка приказала разбить лагерь. Поселенцы устали, а рядом была вода, плюс близость границы давала им некоторую защиту одним своим присутствием. Мало кто осмеливался подбираться к земле Рогов так близко. И тем не менее копыто и их люди оказались не единственными скитальцами во тьме.
Пока Блажка с факелом осматривала содержимое повозки, к ней подкрался Колпак.
– В чем дело? – спросила она, с прищуром глядя на мешок сушеного мяса.
– Шакал.
– Что Шакал?
– Он здесь.
Она выронила мешок.
– Опять на Жрику нападает?
Колпак еле заметно покачал головой.
– Нет. На этот раз он сам хотел, чтобы я его заметил.
Блажка спрыгнула с повозки.
– Мне покажи.
Они пересекли западную границу медленно разворачивающегося лагеря, вышли на бесплодную равнину, где в лунном свете серебрилась голая земля. Он был там – сидел на свине в выстреле тренчала от них.
– Побудь здесь, – сказала Блажка Колпаку.
Шакал спешился, когда она приблизилась. Он был в тех же одеяниях, что носили хиляки в пустынях. Злобный старик – черный свин, которого Певчий подарил ему перед отъездом, – фыркнул, когда Шакал от него отошел.
Они остановились, когда между ними осталось расстояние вытянутой руки. Повисла пауза.
– Я думал, это она уничтожила Отрадную, Блажка, – проговорил наконец Шакал.
– С этим я разобралась.
Она процедила слова сквозь зубы так тихо, что сама едва услышала.
Шакал склонился к ней.
– Что?
– С этим я разобралась, – сказала она, теперь громче. – Они были в безопасности. Им ничего не грозило. С этим я разобралась!
Она вынула катару и замахнулась, страстно желая всадить лезвие Шакалу в грудь.
Он не шевельнулся.
И она тоже.
– Черт, если бы я только могла что-то с тобой сделать, Шак. Если бы я только знала, что ты сразу не исцелишься.
– Я понимаю, что значит твой взгляд, Блажка. Ты хочешь меня убить. Думаешь, это не доставляет мне боли?
– Это ты так просишь прощения? – Она почувствовала, что повышает голос, но обуздала его. – Зачем ты ко мне приехал?
– Я не знал, что вы живы, пока не увидел.
Это была ложь, и она ее почуяла.
– Вранье это.
– Нет.
– Ну ладно, наполовину правда! Вырубить Колпака, скрыть лицо, драться против собственного копыта, нахрен? Ты чертовски хорошо понимал, что делал. Ты не хотел дать нам знать, что вернулся, это же ясно. Я хочу только понять почему.
Шакал посмотрел на нее.
– На этот вопрос нет простого ответа.
– Почему?!
– Потому что я еще его не убил!
Блажке не нужно было спрашивать, кого он имел в виду. Она опустила катару.
Шакал сделал вдох.
– Я собирался уехать опять, как только Зирко получит, что ему нужно.
– Я была права. – Блажка фыркнула. – Он позвал тебя оттуда, как охотничьего пса.
– Я думал, наступила Предательская луна, – сказал Шакал. – Но когда я прибыл в Страву…
– Стоп. Мне нужно знать, ты верен коротышам или нашему копыту?
– Я Ублюдок. Ты это знаешь.
– Я сейчас ничего, нахрен, не знаю! – Она выставила клинок ему в лицо. – Тебя давно не было, Шакал. Нам нужно уладить еще кучу вопросов. И один из них прямо сейчас. Если я позволю тебе войти в лагерь и дам возможность говорить с копытом, которому, как говоришь, ты верен, захочешь ли ты забрать Жрику? Потому что я могу дать тебе обещание, что Реальные ублюдки дадут ей защиту. Не говоря уже об Овсе.