Когда я вернулась в Чикаго, блондинка с собранными в хвост кудрями хотела обсудить множественное число слова octopus (осьминог).
– Octopuses, верно? – спросила она. С ней была группа примерно из 15 подростков, которая по сей день остается моим рекордом одновременного посещения Грамматического стола.
– Я, конечно, в этом разбираюсь, – сказала я, – но говорить больше, чем об одном осьминоге – значит напрашиваться на неприятности.
– Может, octopodes, – предложил один мальчик.
– Или octopi, – подхватил другой.
Последовал настоящий взрыв головоногих осьминогов, октоподов и осьминожищ: octopuses, octopodes и octopi.
– Я изучаю латынь, – сказал второй мальчик. – Octopi!
– Нет, есть книга о правописании слова octopuses, – возразила девушка со светлым хвостиком.
– Целая книга? – недоверчиво спросил знаток латыни.
– И это не octopi, – заявила девушка.
– Octopi звучит лучше, – пожал плечами латинист.
– Я склонна использовать обычное англицированное множественное число, – вмешалась я. – И, как правило, это не то, чему меня учили в детстве.
В разговор вступила еще одна девушка в мини-юбке:
– Многие говорят one bacteria, и это очень раздражает. Мне нравится bacterium!
– А вот вам еще, – вспомнила я. – Вы используете слово data с глаголом множественного или единственного числа?
– Data are, – ответила девушка в мини.
– Datum – единственное число, – сказал мальчик, изучающий латынь.
– Datum! – подхватили все члены группы одновременно.
– Вы действительно используете эту форму в реальной жизни? – удивилась я.
– Нет, – признался высокий мальчик из толпы.
– Мы посещали лекцию в Чикагском университете, и все, кто там был, употребляют это слово так, – сообщила девушка в мини-юбке.
– Так это как? – спросили сразу несколько подростков.
– Data are, – ответила она.
– Согласна, – сказала я, – но data также часто используют для обозначения не набора единиц информации, а ее совокупности, и тогда можно увидеть это слово в единственном числе. Множество писателей пишут и так, и этак. Давайте обратимся к Garner’s Modern English Usage и посмотрим, что там сказано об octopus. Вам не скучно, ребята?
– Нет, это забавно, – сказал мальчик в полосатой футболке. – Просто мы все такие зануды.
– Поэтому мы здесь, – поддержала одна из девушек под общий шепот одобрения.
– Это впечатляет! – призналась я. – Вряд ли я могла бы найти лучшую компанию для разговора.
– Ого, – сказал мальчик в полоску. – Мы должны сделать это вместе.
– Определенно должны! – согласилась я.
– Мы поможем с вашим столиком, – сказала девушка в мини-юбке. – Я пока подержу ваши книги!
– Отлично! – я прочитала вслух: «Поскольку это слово греческого происхождения, а не латинского, то классическое множественное число – octopodes [oktopodeez], а не octopi».
Знаток латыни шумно вздохнул.
– Теперь я буду говорить: «Видите этих oktopodeez в аквариуме?» – объявила девушка в серой кепке.
Я продолжила читать: «Но стандартное множественное число, которое преобладает в печатных источниках с начала ХХ века как в американском английском, так и в британском – это octopuses. Тем не менее некоторые авторы ошибочно используют латинское множественное число», – я подняла глаза и добавила, – то есть octopi.
– А еще panini – это множественное число, – сказал мальчик с краю группы. – А единственное – panino.
– Правда? – спросил кто-то.
– Да, two panini but one panino, – ответил бутербродный счетовод.
В некотором роде это правда. Panini, как и spaghetti, в итальянском языке это множественное число, но в английском языке оно в конечном итоге сдается на милость наших способов образования единственного числа. Многие люди используют panini в единственном числе, а во множественном говорят paninis. Это происходит естественным образом по мере смешения и развития языков.
– Вот видите, ребята, чем больше вы знаете, – подытожила я, – тем скорее у вас взорвется мозг при редактировании текста.
Мальчик хихикнул. Что касается меня, то учебные программы нравятся мне больше, чем осьминоги.
Когда следует исправлять множественное число у случайных незнакомцев?
14Да, мэм!
– Ты знаешь, что в твоей речи есть нечто, чего почти не услышишь в Нью-Йорке? – спросила я высокого бородатого парня чуть за 20 по имени Джерри из Литл-Рока.
– И что же это? – заинтересовался Джерри.
– Ты говоришь: Yes, ma’am, – ответила я.
– Правда что ли? – удивился он. – В Нью-Йорке не говорят: Yes, ma’am; No, sir; Yes, sir?
– Время от времени кто-нибудь может сказать «Да, мэм», – ответила я, – но здесь это просто формальность. Ты обратился бы ко мне так же, если бы мне было 18, или сказал бы иначе?
– Я говорю это кому-то, когда признаю, что его опыт и статус выше моего, – сказал Джерри.
– Я как раз собиралась это сказать! – вставила его подруга, сияющая рыжеволосая девушка по имени Джулия. – Мы одного возраста, но ко всем, кто старше меня, я обязательно обращусь ma’am или sir.
В Нью-Йорке отсутствие подобного обращения не воспринимается как грубость. Скорее, наоборот:
– Женщин иногда беспокоит обращение ma’am, потому что намекает на их возраст, – сообщила я.
Парень вздохнул и улыбнулся.
– Но мне это нравится, – продолжила я. – Думаю, это очаровательно. И я заметила, что миновав определенную широту, мы стали слышать это чаще.
Джулия рассмеялась.
– Вы добрались до южных штатов? – спросила она.
Я кивнула.
– Так что теперь я ma’am, – ответила я. – Мне это нравится.
– Обычно я так обращаюсь исходя из авторитета, а не из возраста, – уточнила Джулия.
– А я из-за возраста, – сказал Джерри.
Мы поболтали еще немного.
– Приятно было с вами пообщаться, – сказала я на прощание.
– Да, мэм, – ответила Джулия.
– Ты очень любезен, – сказала я Джеку, высокому парню в бейсболке козырьком назад, – одному из моих новых шумных друзей в Декейтере, штат Алабама. – Кроме того случая, когда съел мое яблоко.
Во время затянувшегося разговора о грамматике они с Джейсоном решили перекусить яблоком, которое я положила на Грамматический стол.
– Извините, – сказал Джек.
– Теперь я останусь голодной, – ответила я.
– Ну там осталась пара кусочков, – возразил Джек.
– Да уж, здорово, – сказала я. – А можешь ответить, в каких случаях ты говоришь Yes, ma’am? Ты сказал бы мне это, если бы мне было 20, или это потому, что я старше?
– Я сказал бы это из уважения, потому что вы старше меня, но если бы вы были моложе, то все равно сказал бы, – ответил Джек.
– Все равно? – спросила я, сбитая с толку.
– На самом деле, вам пришлось бы поправить меня, если вы хотите, чтобы я этого не делал, – сообщил Джек. – Просто во мне укоренилось уважение к старшим, потому что, без обид, мэм, но вы живете на этой Земле дольше меня, знаете больше и разбираетесь во всем лучше, чем я. У вас был свой опыт…
– Да, – согласилась я.
– А у меня свой, – добавил Джек.
В этот момент вернулся Джейсон, который отошел в туалет соседнего ресторана. Он вставил в разговор несколько слов, которые редактор вежливо попросил меня вырезать из этой книги, в ответ на что Джек попросил его заткнуться.
Затем Джейсон обратился ко мне:
– Думаю, что мы, южане, более вежливы, – заключил он. – В какой-то степени. Просто вы немного заводите нас, мы любим потасовки. Мы будем драться из-за вас. Однако мы сильно отклонились от темы…
Он наклонился к Грамматическому столу:
– Давайте лучше вы расскажите что-нибудь об английском.
15Акцент освежает
В конце декабря в центре Литл-Рока, штат Арканзас, две старшеклассницы из Little Rock Central High School остановились поболтать. Их школа играла важную роль в движении за гражданские права, так как стала местом принудительной десегрегации в 1957 году после решения Верховного суда США Brown vs. Board of Education[80]. Они перешли в десятый класс и ожидали начала занятий в школе.
– Вам не кажется, что я говорю как деревенщина? – спросила рыжеволосая Лили.
– По-моему, ты не похожа на деревенщину, – ответила я. – Ты говоришь, как уроженка южных штатов, а это совсем другое дело. Когда вы говорите country, что это значит для вас?
– Сountry, – сказала Лили, – это деревенский акцент. Иногда мне говорят, что он у меня есть, а иногда говорят, что его нет.
– По-моему, это просто южный говор, – сказал я. – Для меня он звучит тепло и дружелюбно. Нью-Йоркский акцент, который вы слышите в телешоу, немного грубее, что-то вроде: «Убирайся с дороги, чтобы я могла зайти в вагон метро», или что-то в этом духе.
– Вы и правда так говорите? – спросила вторая девушка Хейзел с повязкой на голове, похожей на ту, что я носила в 1970-х годах.
– Не думаю, – ответила я[81].
– Но так вообще кто-то делает? – спросила Хейзел.
– Там много людей и мало места, так что вполне возможно и такое, – я изобразила толчок локтем. – Но большинство людей дружелюбны. Просто иначе проявляют это. Вам стоит как-нибудь навестить нас!
– Когда я жил в Колорадо, – сказал мужчина по имени Кен на улицах Старквилла, штат Миссисипи, – люди высмеивали мой акцент.