Энгер зачем-то вдруг осекся. Улыбка на лице чародея стухла.
— А Севин Дацинис, твой контубернал, среди легионеров и слуг? — уточнил маг. — Скоро приедет?
— Да…
— Отошли его обратно в лагерь. — произнес Энгер непривычно тяжёлым голосом и, ничего не объясняя, направил коня к городской стене.
Я последовал за ним, приказывая шаддицам разгонять зевак. Энгер молча остановился под стеной, а в сердце моем с каждой проклятой секундой умножалась тревога.
— Что там?
Энгер движением головы показал наверх. Туда, где над стеной хлопало черными крылами воронье. Я прищурился, но тут же бросил эту затею, переходя в режим стратегии. За пару секунд навел камеру, осмотрел десяток голов, насаженных на колья. В метрах шести стоял понурый легионер, городской когорты, даже не пытавшийся отгонять ворон. Те выклевали глаза, истерзали щеки, разорвали губы, обнажив мертвый оскал. Волосы слиплись, пропитались кровью. Я мог бы ее не узнать, но намек Энгера давал подсказку чья голова третья слева. Меня замутило. Не от отвращения или страха перед зрелищем. Я успел посмотреть на всякое за последние месяцы. Это был словно шок. Удар молнии, парализовавший не тело, но разум, который бился в тщетной попытке что-то исправить, как тот мой конь, сучивший ногами перед смертью.
— Ждем солдат. — наконец произнёс я, едва понимая что говорю. — Идем выяснять.
— Да все и так понятно. — мрачно ответил Энгер. — Не люблю я такие вещи. Злиться начинаю, а мне нельзя. Лучше отбыть куда-то в публичное заведение. Ищите меня в том театрике, если буду нужен.
С этими словами Энгер меня оставил. Оставило меня и всякое понимание ситуации. Я замер, пялясь в стену.
Почему? Я же победил. Так не должно быть. Я победил. Сделал все, что мог. И тут…
— Стратег? — голос Гана вывел меня из оцепенения. Потенциальная энергия злобы тут же обратилась в кинетическую.
— В город! — рявкнул я, клацая зубами.
Я шел по заданию храма Гетионы, не разбирая дороги. Время от времени ломился в какие-то двери, под возмущенные возгласы обитателей здания. Со звоном падали на пол дорогие светильники. Люди пытались что-то спрашивать, требовать, но я не слушал. Их оттесняли шаддинцы или легионеры, гнали прочь. В здании храма уже собирались бойцы городской когорты, эдилы, вигилы и прочие блюстители всяческого порядка. Они никак не могли уловить суть происходящего. Спрашивали у моих солдат, но и те не очень понимали чего хочет их стратег. Просто выполняли приказы, как уже привыкли.
— Где он!? — очередной раз вопрошал я, ведомый приступом слепого гнева.
— Я здесь. — наконец раздался знакомый голос.
Сидониус медленно вошел в комнату, смеряя меня бесстрастным взглядом. Вместо доспехов на нем была лишь серая туника из грубой шерсти.
— Ты! — почти заорал я. — Что ты натворил!? Ты хоть понимаешь…
— Я выполнил свой долг. — спокойно ответил венатор. — Уничтожение ячеек Хрустальной Гробницы часть этого долга.
— Бред! — задыхаясь ответил я. — Чушь! Ложь! Ты убил ее! Убил остальных! Их подставили!
— Я проверил такую возможность, соотнес показания. Было следствие…
— Это подлог! Они пытались помочь мне!
— Они пытались завоевать ваше доверие. Им, кажется, это удалось.
— Ты не понимаешь, идиот… Это заговор. Против меня! Против Севера! Против всей Империи! Долг? Где ты был, когда за мной послали черномазую ведьму? А? Ты убивал моих союзников! Мою…
"Женщину!" — чуть было не заорал я.
— Очень печально, что вы пострадали от магии. Я отдал в легион четырех своих учеников, двое из которых отдали жизни защищая вас. В связи с походом на Север и опасностью вторжения по моему запросу из центральных провинций будет получено подкрепление. Как только я буду уверен в безопасности Мелиодана, то сам отправлюсь…
— Отправляйся на…
Я сорвался на очень нецензурную лексику и, закончив фразу, ушел прочь. Чего мне хотелось добиться этим визитом? Извинений? Простите, уважаемый, что запытали и расчленили вашу любовницу, а также её друзей. Ошибка вышла. Но ничего. Теперь мы её реабилитируем в глазах общественности и торжественно похороним. Вы довольны? Почему нет?
Я ошибся. В полотне событий проглядел логические связи, которые привели к такому результату. Антавий Карр… Тот рассказ Сидониуса про демарш прошлого стратега. С ним, бьюсь об заклад, случилось тоже самое. Заговорщики начали расправляться с его союзниками в городе руками венаторов. Сама Атна говорила, что Гробница это удобный жупел для уничтожения неугодных. Или не говорила, а я просто накручиваю себя? Проклятье…
Через час я снова был в доме Дацинисов. Ныне пустой, мрачный особняк нес на себе следы тщательного обыска. Мебель разломана, сад перекопан, в стенах дыры. Слуги казнены, перепроданы или приговорены к рудникам, в заключении находится жена моего центуриона. Её до сих пор проверяют, как и детей. Потрясающе.
Я сидел на занятом у соседей кресле в спальне Атны. Зеркала разбиты, лампы пропали. Сидел в полутьме, слушая как в саду мои легионеры жгут костер из остатков мебели и жарят на нем свинину.
Я не особо фантазер в плане выдумок, но мне легко додумывать, зная предпосылки. Её пытали. Не день. Наверное, даже не три. Пока я побеждал, а затем валялся после молнии, её пытали. Тогда ещё можно было…
Никогда в жизни так не злился. Все это неправильно. Я же победил! Сделал все что мог! Или не все…
Не помню момента, когда уснул. Сидел, пил вино, ругался в темноту, а затем:
Круг, разделенный на четыре части. Звук гонга, стрелка рулетки попадает в сектор "Чужие сны".
Поздний вечер в лагере легиона. Зажигаются костры, ложатся спать все не занятые делом или дозором. Геноций проходится вдоль моего шатра. Недалеко стоит Поций, облаченный в новую чешуйчатую броню. Центурион что-то обсуждает с парой антесигнанов.
— Не развалитесь от такой брони? — бросает им мимоходом трибун.
— Только закалимся. — отвечает Поций. — Как сниму ее, да приду в бордель, то сломаю три кровати.
Геноций идет дальше, проходя мимо походного храма Клепсиды.
— Трибун!
Его кто-то окликает сзади. Геноций разворачивается и в этот момент с ним сталкивается какая-то тень. Вроде слуга, спешивший по своим делам. Он тут же юркнул куда-то меж палаток, пробормотав извинения.
Геноций поворачивается. К нему, махая рукой приближается один из мастеров. Он хотел что-то там обсудить про запасы свинца. Трибун тяжело выдыхает, озираясь и ощупывая себя. Несколько раз чуть теряет равновесие…
— Твари… — шепчет он, подставляя руки свету тусклой луны. На скрюченных пальцах блестит кровь.
— Трибун, вы в порядке? — ускоряя шаг, произносит мастер.
— В порядке!? — с гневом отвечает старый легионер. Шатаясь, он добирается до мастера, вцепляясь ему в плечи, чтобы не упасть. — Идиот… Да я убит!
— Лекаря! Лекаря! — вопит мастер, держа на руках тело военного трибуна двадцать первого легиона. Кровь из пробитой бедренной артерии еще стекает в пыль…
Я просыпаюсь в кресле посреди темной комнаты Атны. Тихо, как в могиле. Собственный голос кажется мне чем-то странным.
— Так не должно быть. Я же победил…
За несколько мгновений почти спокойной состояние обращается каким-то взрывным гневом. Вскакиваю и ору в темноту:
— Твари, я же победил!
Раскалённая ярость кипит несколько секунд, а затем начинает отступать. На щеке я чувствую холодную ладонь. Смотрю на себя от третьего лица, наблюдая как сзади из темноты проступает бледный силуэт Лавертии. Ее волосы растворились во мраке комнаты, но одета ведьма в полупрозрачный белый саван, который хорошо выделяется на черном фоне.
— Так это сон? — спрашиваю я.
— А как ты хочешь? — усмехается ведьма. — И какая в сущности разница?
— Может, я схожу с ума?
— Может… Это естественная реакция на такую горькую участь близких. Сойти с ума… Мой милый, да. Так тебе и следует поступить! Безумный стратег… Это будет чудно.
— Тебе весело?
— Конечно. Я же Монстр. Нам всегда весело… Ты видел этого Сидониуса? Страшный человек. Он убивает без жалости. Я тоже убиваю без жалости, но он убивает даже без удовольствия. Вот этого понять не могу.
— И что мне делать?
— Как что? — усмехнулась ведьма, обнимая меня за шею и шепча в самое ухо. — Убей их всех… Убей их всех…
Я снова рухнул в кресло. Ведьма отпустила мою шею, положив ладони на плечи. Прямо за спиной. Я ощущал ее дыхание. Вокруг пахло землей. Сырой влажной грязью. Пахло срезанной травой и кровью. Я сидел, всматриваясь в темноту. Сердце мое погружалось во мрак…
Глава 28 Зов дикости
Как известно каждому дураку — историю двигают великие люди. Приходит герой и все разруливает. Эту картину нам пихает массовая культура. Вот есть некто Зуперман по имени Кал. Он супер-силен, супер-быстр, стреляет лазером, дышит холодом и, по клятвенным заявлениям авторов, не совсем дебил. Зуперман всех побеждает, не особо нуждаясь в союзниках. А даже если и припрет нужда, то на помощь ему придет небольшой творческий коллектив таких же как он героев. Азиатский сородич Зупермана — всемогущий ОЯШ, собирающий гаремы и лично бьющий морды гадам. Ну или злой офисный планктон, перевоплотившийся в маленькую девочку из магического мира, персонажи которого по плоскости сравнимы с грудью ГГ.
Все эти схемы крутятся около идеи абсолютного доминирования одной личности и её хотелок над всем. Не надо логики, забудьте про сюжет, характеры и другие эмоции кроме заветного "Эго". Возможно, это неосознанная тоска по первобытности, когда люди жили очень маленькими коллективами, где один особо сильный, вумный и удачливый охотник мог быть фактически центром мира. Но эпоха сменилась. Какие-то не очень хорошие люди, вроде на Ближнем Востоке, решили идти по пагубному пути производящего хозяйства. Завели коз, овец, частную собственность и ремесла. С тех пор все как-то покатилось под откос…
Народу стало много, дела сложнее и поди еще всем докажи, что ты весь из себя необыкновенный. Вождь из реального лидера, который сам с копьем идет бить зверя/врага/ни о чем не подозревающих соседей превращается в символ. Он уже не может разобраться во всем. Вождь в новом мире лишь выносит окончательный вердикт по той информации, что получил от советников, помощников и подчиненных. А то и вообще просто распределяет должности, а дальше требует отчеты.