Наверное, нам вряд ли удастся ее вернуть к нормальной жизни, но и оставлять без помощи мы не имеем права. Привезли – лечим.
Непруха
Пришел сегодня с суточного…
Перевели мужчину, солидно выглядит, но алкоголизм довел его до жесткой белочки. Нашли его на полу снимающим с тела невидимых страшных букашек, они залезали ему под рубаху, в рот, проникали сквозь кожу, зудились, чесались, кусались, издавали неприятный скрежет, доводя несчастного до изнеможения.
Пока его обследовали, он потерял сознание. Еще оказалось, что он бросил пару дней до этого пить и спасал себя содой. От делирия он так и не спасся, превратил свою кровь в щелочь, в которой химические реакции затормозились, калий уронился до цифр, с которыми мало кто выживает.
Спасли. Перевели в терапию.
Пришел домой, хотел было поспать, но позвонил знакомый из налоговой и сообщил, что нужно написать заявление на компенсацию процентов по ипотеке. А еще я вспомнил, что на работе потребовали принести военный билет (я его где-то потерял, нужно восстанавливать) и забрать карту из банка.
Поперся. Жара под сорок, асфальт буквально проминается под палящим солнцем. Обтекаю, таю, как снеговик под весенним солнцем.
Зашел в военкомат. Девушка, узнав, что я офицер запаса, порекомендовала прийти в другой день. Мимо.
Зашел в налоговую. Оказалось, что нужно еще подпись супруги. Тоже мимо.
Доплелся до банка. И там оказалось, что наша контора отказалась от золотых карт, нам нужны платиновые. Плять, да какая мне разница, куды будут идти мои деньги. Золотые карты уничтожили, добывают платину для наших карт. Снова мимо. Да епта – ну шо за день такой?
Пойду, пожалуй, подежурю в другой больнице, мож, там мне счастья привалит.
3к
Вызвали меня в приемный покой…
Прихожу – нет больного, из-за двери коллега «Скорой помощи»:
– Мы здесь, Володь, глянь на пациента в машине, заберешь?
Залезаю в «Скорую», а там измученный жизнью мужчина, на вид лет семидесяти, худющий, бледный, глубокие морщины избороздили его лицо. Из беззубого рта торчал единственный серый зуб.
На сероватом кожном покрове красовались бледно-синие рисунки из мест не столь отдаленных. В области ключиц – черепа, на груди – церковь с куполами, на пальцах – перстни.
– Он из дома-интерната, похоже, наглотался таблеток, сосед евойный, галоперидолом медики кормят, чтоб не буянил, ну а этот, похоже, и сожрал лишку, да и таблетки рядом валялись, – сообщил мне доктор «Скорой помощи», – а да, у него и еще инсульт в анамнезе.
Я попробовал его добудиться, но тот в ответ на боль глаза не открыл, но руками четко локализовал источник проблемы и отмахнулся. «Понятно – суицид, поверхностная кома». А все что в коме, подлежит лечению в реанимационном отделении.
Оно понятно, что вряд ли такой принес какую-либо пользу обществу, но, вспоминая, каких пациентов привозят к нам из дома-интерната, мне стало даже жаль его. Пока был молодым и сильным – из жизни взял многое, а потом, когда свалила немощь, деваться некуда, пришлось просить помощи от государства. А государственное учреждение сложно назвать санаторием.
И вот я забрал его. Обследовали, назначил дезинтоксикационную терапию.
К утру он пришел в себя, я подошел узнать о его состоянии:
– Здравствуйте! Как ваши дела?
– Да все путем, доктор, – заулыбался старик, показывая свои десны с единым зубом, и протянул мне кулак, ну типа, как американцы здороваются – кулак к кулаку. Я даже, поддавшись, ответил на его приветствие. Смотрю на этого суицидика и понимаю: «Ах ты долбанный старый торчок, а я его еще в мыслях пожалел…»
А потом еще и глянул на возраст (ночью поступил, не обратил внимание), а ему чуть за пятьдесят…
Утром его перевели в терапию.
Раковый пациент
После того как я потерял одного пациента с раком легкого, мне рассказали, как он у нас оказался…
Диагноз у пожилого мужчины стоял уже больше года, опухоль неоперабельная, осталось только ждать. В последний раз он поступил с кровотечением из дыхательных путей, кровотечение остановили. Его отправили домой, родным дали направление на хоспис. Те отказались его отдавать медикам паллиативной медицины, но и отказались его держать дома. Им объяснили, что счет идет на дни, что есть возможность проститься с ним в домашней обстановке, но и на это они не пошли. Вроде и осуждать их за это не стоит, не хотят видеть смерть родного человека, да и удобно, что не нужно потом вызывать машину для транспортировки тела в морг. Но не знаю, мы с родным прощались дома, ему было приятно видеть близких ему людей, а не безликих людей в белых халатах с острыми иглами и болезненными процедурами.
Его положили в наше отделение, когда я пришел, он перестал дышать, потерял сознание, поставил трубку в трахею, но и это его не спасло от неминуемого. Я обеспечил ему безболезненный уход из нашего мира, может быть, в этом и была моя помощь, хотя по закону мы не должны были его забирать в реанимацию…
В то дежурство, ночью, поступило еще двое пациентов, но о них я расскажу позже, у каждого своя история.
А еще меня дернули в родильный дом, молодая специалист не смогла собрать аппарат для поддержки дыхания новорожденному. Если честно – меня удивила конструкция аппарата чисто российской сборки. Практически все иностранные аппараты имеют единый дыхательный контур, у них похожий, интуитивно понятный интерфейс, но наше машиностроение… без бутылки и инструкции сразу и не разберешься.
В это дежурство вздремнуть не удалось, сразу после, пока жара не накрыла, я поехал с коллегой перекидал кирпичи, он гараж ремонтирует, с обеда удалось вздремнуть.
Сегодня я отдыхаю, а завтра снова на сутки.
Идиот
С последнего дежурства я в холодильнике оставил картошку – толченку с мясом. Мяса так много, да оно такое нежное…
А в это дежурство я забыл взять поесть, но не беда – я знал, что в холодильнике стоит моя картошечка с мясом. Ну на крайний случай – со столовки что-нибудь утащу))
До обеда чуток поработал, проголодался. Но я не спешил, я знал, что в холодильнике меня ждет нежная свининка и рыхлая, желтая, ароматная картошечка.
Достал контейнер, сквозь желтую пластмассу просвечивались кусочки мяса. «Все на месте, никто не утащил мою прелесть». Сунул в микроволновую печь, две минуты это дело крутилось, голодный желудок от ожидания заурчал.
Дзинь. Открыл дверцу микроволновой печи, схватил контейнер и пошел в ординаторскую. В зале напротив уже раздавали обед солдатам, но мне до их баланды не было ни какого дела, у меня есть «моя прелесть».
Открыл, вдохнул, почуял странный запах, но голодный мозг: «Да это просто подлива». Взял ложку, копнул поглубже, глотнул. Картошка скисла.
Строгий голос изнутри:
«Выкинь нах, обосрешься».
Но мясо… такое нежное и, кажись, совсем непахнущее, я проглотил кусочек.
«Идиот??? Ты же отравишься».
Но мясо… так жаль его в ведро.
Я съел еще кусочек чуть подкисшего мяса. Вроде показалось и не сильно противным.
«Б****яя, иди уже в столовку, там котлету дают, от нее не обсерешься».
Но мне было уже лень вставать, и я сожрал все мясо и даже чуток картошки и только в конце почуял, что оно конкретно скисло. Остатки я запечатал в пакет и выкинул. Жрать уже не хотелось.
«Ну что дебил, – трындел мне голос, – сейчас пойдешь в аптеку и закинешь таблетку для профилактики, или снова с толчка побежишь капаться в реанимацию?»
– Пожалуй, подожду, мож пронесет…
«Ну ты и идиот, – вздохнул голос, – будем ждать результата, таких как ты, нужно конкретно лечить…»
Рабочие отношения
Мы недавно проходили медицинскую комиссию…
Кровь. Моча. Рентген груди. Невролог. Лор. Терапевт. Ну вы понимаете. Я все прохожу по-честному. Кровь моя, моча тоже из под менямоя. Грудь для рентгена тож я предоставил. Уже собирался выходить, попрощался с лаборантом, не забыв поблагодарить.
– Вы знаете, вы тогда меня незаслуженно обругали!
– Что?
– Тогда! Когда вы меня вызвали в реанимацию к больному.
Я вообще забыл про этот случай, в тот момент я так и не смог вспомнить, о чем это она.
– Я впервые на том аппарате снимала…
– Извините, – сконфузился я.
– Нельзя так поступать.
– Я, видимо, был на взводе, простите, – ретировался я, так и не поняв, в чем дело.
Мог ли я незаслуженно обругать женщину, бываю ли я мудаком? Бываю, что уж скрывать, редко, но бываю, потом сожалею об этом. Но почему я забыл про этот случай. Это стало моей загадкой.
Через день я работал в другой клинике. Ночью я вызвал лаборанта сделать рентген грудной клетки к женщине с инсультом. Я тогда поставил катетер в подключичную вену, пациентка постоянно двигалась, и я переживал, что мог проткнуть легкое.
Пришла эта же лаборантка. Поздоровалась. Настроила передвижной аппарат, сделала снимок. Спустя полчаса принесла, ничего не видно, снимок смазан.
Щелкнула второй раз. Получился снимок половины грудной клетки, но хоть сторона, где я ставил катетер, получилась. И в этот момент я вспомнил этот случай. Он произошел около года назад. Она четыре раза делала снимок пациенту, и все безуспешно. Она устроила чернобыль больному, и я наорал, отправил ее восвояси.
Я когда делаю ошибки, мне стыдно за них, я хотя бы пытаюсь что-то с собой сделать, чтобы они не повторились. Но вот так, чтобы потом выговаривать обиду за то, что руки и мозги не оттуда, это выше моего понимания…
Дорогое кресло
Можно ли навернуться со сверхнизкой высоты? Да легко…
Однажды к нам привезли мужика в коме, как выяснилось – он навернулся с кресла. Лампочку вроде менял, колесико свернулось, да и пьянс был, ударился головой об угол кухонного стола. В итоге в голове набухла гематома, сдавила мозг, и он чуть было не отправился по реке Стикс. Прооперировали, очнулся только через неделю.