— Еще какой!
— Очень интересно. Я должен рассказать жене.
На суфле и фруктовый салат не понадобилось много времени. Появился Роберт с сыром и печеньем, спустя несколько минут — Фрис с кофе и сигаретами. Затем оба вышли из комнаты и прикрыли дверь. Мы молча пили кофе. Я не отрывала глаз от чашки.
— Я говорил вашей супруге перед ленчем, де Уинтер, — начал полковник Джулиан, вернувшись к первоначальному спокойному и доверительному тону, — что самым неудачным во всем этом прискорбном деле является то, что вы опознали первое тело.
— Да, весьма.
— Мне кажется, при сложившихся тогда обстоятельствах ошибка эта была только естественной, — быстро проговорил Фрэнк. — Максиму написали из Эджкума, попросили его приехать, исходя из того, что это тело — тело миссис де Уинтер. Максим был в очень тяжелом состоянии. Я хотел поехать с ним, но он отказался. Он был не в форме, он просто ничего не соображал.
— Глупости, я был в прекрасной форме.
— Ну, какой смысл сейчас об этом спорить? — сказал полковник Джулиан. — Вы ошиблись при первом опознании, и вам остается одно — признать эту ошибку. Сейчас ведь нет никаких сомнений.
— Нет, — сказал Максим.
— Я бы с радостью избавил вас от дознания, но боюсь, что это невозможно.
— Естественно, — согласился Максим.
— Не думаю, что процедура займет много времени, — сказал полковник. — Сначала вы подтвердите опознание нового тела, а затем мы вызовем Тэбба, который, как вы говорите, переделывал яхту, когда покойная миссис де Уинтер привела ее из Франции, чтобы он дал показания относительно того, была ли яхта в исправности, когда она вышла из его дока, и все ли там было в порядке. Чистая проформа, сами знаете. Но без нее не обойтись. Меня волнует другое — проклятая гласность, которую получит все дело. Так досадно, так неприятно для вас и вашей супруги.
— Не беспокойтесь, мы все понимаем.
— Надо же было этому проклятому пароходу сесть на мель именно здесь, — сказал полковник Джулиан, — если бы не он, все бы оставалось, как было.
— Да, — сказал Максим.
— Единственное утешение — мы теперь знаем, что смерть бедной миссис де Уинтер была внезапной и быстрой, а не долгий и томительный кошмар, как все полагали. Сейчас ведь и вопроса не может быть о попытке плыть до берега.
— Никакого.
— Должно быть, она спустилась за чем-нибудь в каюту, а тут дверь заело, и шквал налетел на яхту, когда никого не было у руля, — сказал полковник. — Страшно подумать.
— Да, — сказал Максим.
— Видимо, это и есть ключ к загадке, как по-вашему, Кроли? — сказал полковник.
— О да, без всякого сомнения.
Я подняла глаза и увидела, что Фрэнк смотрит на Максима. Он тут же отвел взгляд, но я успела увидеть и прочитать выражение его глаз. Фрэнк знает. А Максим не знает, что он знает. Я продолжала помешивать кофе. Ладони мои взмокли, стали горячими.
— Все равно мы рано или поздно совершаем ошибку — переоцениваем себя, — сказал полковник Джулиан, — и тогда наступает расплата. Уж кому, как не миссис де Уинтер знать, какие ветры в этом заливе и что в такой маленькой яхте нельзя оставлять руль. Она десятки раз плавала одна в этом месте. А затем, в один злосчастный момент, она понадеялась на счастье… а оно ей изменило. Урок всем нам.
— Несчастные случаи бывают так часто, — сказал Фрэнк, — даже с самыми опытными людьми. Вспомните, сколько народу погибает в каждый охотничий сезон.
— Да, я знаю. Но обычно там дело в лошади. Лошадь падает, вот это подводит. Если бы миссис де Уинтер не отошла от руля, ничего бы не случилось. Никак не могу понять, почему она это сделала. Я столько раз смотрел, как она участвует в воскресных гонках в Керрите, и не припомню, чтобы она сделала такую элементарную ошибку. На это способен лишь новичок. Да еще в таком месте, у рифов.
— В ту ночь был шквальный ветер, — сказал Фрэнк, — возможно, что-то со снастями, где-то что-то заело, и она кинулась в каюту за ножом.
— Возможно, возможно. Но мы этого никогда не узнаем. Да что толку, если бы и узнали? Как я уже говорил, я бы с радостью отменил дознание, но не могу. Постараюсь назначить его на среду утром и провести как можно быстрей. Чистая формальность. Но, боюсь, нам не удастся избавиться от репортеров.
Снова наступило молчание. По-видимому, пора вставать из-за стола.
— Вы не хотите выйти в сад? — сказала я.
Все поднялись и вслед за мной вышли на террасу. Полковник Джулиан погладил Джеспера.
— Какой славный пес вырос, — сказал он.
— Да, — сказала я.
— Люблю собак, — сказал он.
— Да.
Мы постояли с минуту. Затем полковник Джулиан взглянул на часы.
— Спасибо за превосходный ленч, — сказал он. — У меня сегодня довольно загруженный день, надеюсь, вы извините меня за то, что я так быстро вас покидаю.
— Разумеется.
— Мне так неприятно, что все это случилось. Я так вам сочувствую. Мне кажется, для вас это даже еще тяжелей, чем для вашего супруга. Но, так или иначе, как только дознание кончится, вы оба должны выкинуть все это из головы.
— Да, — сказала я. — Постараемся.
— Я оставил машину на подъездной аллее. Не знаю, Кроли захочет, чтобы я его подвез? Кроли! Я могу подбросить вас к конторе, если надо.
— Благодарю вас, сэр, — сказал Фрэнк.
Он подошел, взял меня за руку.
— Мы еще увидимся.
— Да, — сказала я.
Я не смотрела на него. Я боялась, что он все поймет, увидит по моим глазам. Я не хотела, чтобы он знал, что я знаю. Максим проводил их до машины. Когда они отъехали, он вернулся ко мне на террасу. Мы стояли рука об руку, глядя на зеленые лужайки, уходящие к морю, и на маяк на мысу.
— Все будет хорошо, — сказал он. — Я спокоен, я верю в удачу. Ты же слышала, что говорил за едой Джулиан. И Фрэнк. При дознании не предвидится никаких трудностей. Все будет хорошо.
Я ничего не сказала. Я крепко держала его руку.
— Даже вопроса не возникло о том, чье это тело, — сказал он. — Того, что мы увидели, было более чем достаточно, чтобы ее опознать. Доктор Филлипс вполне мог бы обойтись без меня. Все прошло просто, без осложнений. Там не осталось никаких следов того, что я сделал. Пуля не задела кость.
Мимо нас пролетела бабочка — глупая, что она может здесь найти.
— Ты слышала, что они говорили, — сказал Максим. — Они думают, что она попала в ловушку там, в каюте. Присяжные тоже подумают так. Филлипс скажет им это.
Он остановился. Но я все еще молчала.
— Я думаю только о тебе, — сказал он. — Больше я ни о чем не сожалею. Если бы я мог вернуться назад, я бы снова сделал то же. Я рад, что я убил Ребекку. Меня никогда не будут мучить угрызения совести из-за нее. Никогда. Но ты… Я не могу забыть, что я сделал тебе. Я глядел на тебя весь ленч, я не мог думать ни о чем другом. Оно исчезло навсегда, это забавное, юное, потерянное выражение, которое я так любил. Я убил его, когда я рассказал тебе о Ребекке. Исчезло навсегда. Ты повзрослела за одни сутки.
Глава XXII
Когда вечером Фрис принес местную газету, я увидела огромные заголовки через весь лист. Он вошел и положил газету на стол. Максима не было, он рано ушел переодеваться к обеду. Фрис чуть задержался, ожидая, может быть, не скажу ли я что-нибудь, и я подумала, что делать вид, будто ничего не случилось, когда случившееся так много значит для всех в доме, просто глупо и оскорбительно по отношению к ним.
— Это так ужасно, Фрис.
— Да, мадам, мы все очень расстроены, — сказал он.
— Мистеру де Уинтеру так тяжело проходить через все это во второй раз, — сказала я.
— Да, мадам, очень тяжело. Ну не ужасно ли быть вынужденным осматривать второе тело, после того как опознал первое. Я полагаю, теперь-то уж нет никаких сомнений в том, что останки на полу каюты — подлинные останки покойной миссис де Уинтер?
— Боюсь, что нет, Фрис. Ни малейших сомнений.
— Нам кажется очень странным, мадам, что она попалась вот так в ловушку, там, в каюте. Она была опытной яхтсменкой.
— Да, Фрис, все мы так думаем. Но несчастный случай есть несчастный случай. А как он произошел, никто из нас не знает и вряд ли узнает.
— Вы совершенно правы, мадам. Но все равно, это всех вывело из колеи. Прислуга очень расстроена. Да еще так внезапно, сразу после бала. Что-то в этом есть противоестественное, вам не кажется, мадам?
— Да, Фрис.
— По-видимому, будут производить дознание, мадам?
— Да. Чистая формальность.
— Конечно, мадам. Как вы думаете, кого-нибудь из нас могут вызвать свидетелем?
— Вряд ли.
— Я был бы только счастлив как-то вам помочь. Мистер де Уинтер знает, как я отношусь к вашей семье.
— Да, Фрис, несомненно.
— Я там, у нас, уже сто раз говорил, чтобы они поменьше болтали, но за ними разве уследишь, особенно за девушками! С Робертом я, конечно, управлюсь. Боюсь, что эта новость была большим потрясением для миссис Дэнверс.
— Да, Фрис, и ничего удивительного.
— Она поднялась к себе сразу после ленча и еще не спускалась. Элис отнесла ей чашку чая и газету несколько минут назад. Она говорит, что у миссис Дэнверс совсем больной вид.
— Ей было бы лучше не выходить сейчас, — сказала я. — Какой смысл вставать с постели и заниматься хозяйством, если ты болен? Может быть, Элис скажет ей это? Я прекрасно сама справлюсь с обедом. На пару с кухаркой.
— Да, мадам. Но я не думаю, что она больна физически, мадам. Ее потрясло то, что нашли останки миссис де Уинтер. Она была очень привязана к миссис де Уинтер.
— Да, — сказала я. — Да, я знаю.
Фрис вышел, а я быстро пролистала газету, прежде чем Максим сошел вниз. На первой странице был целый столбец с кошмарной фотографией Максима, снятой не в фокусе, вероятно, лет пятнадцать назад. Было ужасно видеть его лицо на газетной странице, глаза в глаза. Внизу было несколько строк обо мне, где рассказывалось, на ком Максим женился во второй раз, и говорилось, что мы только что дали в Мэндерли бал-маскарад. Все это, напечатанное черной типографской краской, выглядело так возмутительно, так бесчувственно с нашей стороны! Не прошло и года, как утонула красавица и умница Ребекка, любимица всех, кто ее знал (так они описывали ее), а весной Максим уже снова женится, привозит молодую жену прямо из-под венца в Мэндерли (так там было сказано) и дает в ее честь костюмированный бал. И вот на следующий день на дне залива в каюте ее яхты находят тело его первой жены.