Появился Роберт и начал закрывать окна.
— Джентльмены еще не вернулись, Роберт?
— Нет еще, мадам. Я думал, что вы в отъезде вместе с ними.
— Нет, я уже давно вернулась.
— Не подать ли вам чай, мадам?
— Нет, нет. Я подожду, пока они не приедут.
— Погода, кажется, наконец, меняется, — Роберт.
— Да.
— Но дождя еще не было. На мою руку упали всего две капли.
В половине шестого снова вошел Роберт.
— Машина подъехала к подъезду, мадам.
— Чья машина?
— Мистера де Винтера.
— И он ведет ее сам?
— Да, мадам.
Я хотела встать, но ноги, как будто набитые соломой, не держали. В горле пересохло.
Через минуту вошел Максим. Он выглядел очень усталым, постаревшим, появились складки у рта, которых раньше не было.
— Все закончилось, — произнес он.
Я все еще не могла говорить и не могла двинуться с места.
— Самоубийство, причины которого установить не представляется возможным.
Я села на диван. Самоубийство? Но где же мотивы?
— Видимо, они считают, что мотивы не обязательны. Судья все время приставал ко мне с вопросом, не было ли у Ребекки денежных затруднений. Денежные затруднения, ха-ха!
Он подошел к окну. Начинался дождь, слава богу, наконец-то начинался дождь.
— Что случилось? Что говорит судья? Почему это продолжалось так долго?
— Он без конца возвращался к мелким деталям, вроде того, трудно было ли открыть водопроводные краны? Я чуть с ума не сошел от этих подробностей, но сумел сдержаться и ни разу не вышел из себя. Когда я увидел твое смертельно бледное лицо там, в зале возле двери, я понял, в чем заключается мой долг, как я должен себя вести в дальнейшем. Я все время глядел судье прямо в глаза, ни разу не отвел своих, и теперь до конца дней буду помнить его лицо, так оно врезалось мне в память, — Максим сел в кресло.
Я подошла, села рядом.
Через несколько минут вошли Фритс и Роберт и внесли столик для чая. Начался обычный ритуал чаепития.
Я налила чай Максиму, намазала ему хлеб с маслом, а потом сделала то же самое для себя.
— Где Фрэнк? — спросила я.
— Ему нужно было заехать к священнику. Мне бы тоже следовало поехать, но я поехал прямо домой, так как чувствовал, что тебе тяжело будет томиться, не зная, что же со мной произошло.
— Причем тут священник?
— Кое-что нужно сделать в церкви еще сегодня.
Я поняла: нужно было похоронить останки Ребекки.
— Церемония состоится в шесть тридцать. Никто не знает, кроме полковника Джулиена, Фрэнка, священника и меня. Об этом мы договорились еще вчера, а сегодняшнее решение не имеет никакого значения.
— Когда тебе надо уйти?
— Я встречусь с ними в церкви в двадцать пять минут седьмого.
Максим не дотронулся до еды.
— Все еще очень жарко, не правда ли?
— Мне было бы приятнее, чтобы ты сегодня больше не уходил.
Он не ответил, но выглядел усталым, смертельно усталым.
— Мы поговорим с тобой вечером, когда я вернусь. Прошлое не может испортить нам жизнь, если мы останемся вместе. — Он взглянул на часы.
— Десять минут седьмого. Я должен идти. Это продлиться очень недолго, не больше получаса. Нам нужно спуститься в склеп.
— Я хочу пойти с тобой, позволь мне быть там, где будешь ты.
— Нет, я не хочу, чтобы ты шла со мной!
Он вышел из комнаты, и я услышала шум отъезжавшей машины. Я начала мысленно следовать на ним в церковь и оттуда в склеп. Я никогда не была там и не знала, как он устроен. Но твердо помнила, что они идут не к Ребекке, они идут хоронить только ее прах.
Ровно в смесь часов начался дождь, вначале слабый и тихий, но постепенно набиравший силу и звучность.
Фритс вошел в комнату и обратился ко мне:
— Извините, мадам, не знаете ли вы, когда вернется мистер де Винтер?
— Надеюсь, что скоро.
— Приехал джентльмен, который желает его видеть, и я не знаю, что ему сказать.
— Кто это? Кто-нибудь из наших знакомых?
— Да, мадам. Он часто бывал здесь, когда была жива миссис де Винтер. Его зовут мистер Фэвелл.
Я повернулась к Фритсу.
— Лучше мне самой повидаться с мистером Фэвеллом.
— Да, мадам.
Может быть, удастся избавиться от этого посетителя до возвращения Максима? Не знаю, что я ему скажу, но страха во мне нет.
Фэвелл вошел в комнату. Он выглядел хуже, чем прежде: грубее и неряшливее. Глаза были налиты кровью, и я подумала, не пьян ли он.
— Максима нет дома, и неизвестно, как скоро он вернется, — сказала я. — Не лучше ли вам отложить ваше дело до завтра и заехать к нему прямо в контору?
— А я никуда не спешу. К тому же ждать мне придется, по-видимому, недолго. Я заглянул в столовую и увидел, что его прибор приготовлен к обеду.
— Мы изменили свои планы и вполне возможно, что Максим вернется домой только поздно вечером.
— Не хотите ли вы сказать, что он сбежал? — сказал Фэвелл с кривой усмешкой. — Безусловно, при сложившихся обстоятельствах — это самое умное, что он мог сделать. Некоторым людям не к лицу сплетни, гораздо приятнее избежать их.
— Не понимаю, что вы хотите сказать.
— В самом деле? Но ведь вы не надеетесь, что я вам поверю. Скажите, чувствуете ли вы себя лучше? У вас был очень плохой вид, когда вам стало дурно в суде. Я хотел прийти вам на помощь, но возле вас уже очутился один странствующий рыцарь. Уверен, что Фрэнк Кроули был в полном восторге. И вы, вероятно, позволили ему отвези вас домой, а со мной вы не пожелали проехать и пяти ярдов.
— Скажите, чего вы хотите от Максима?
Он вынул портсигар и закурил папиросу.
— Не возражаете? Вам от этого не станет дурно? С молодыми женами ведь иногда неизвестно, что может случиться. Знаете, а вы очень повзрослели за то время, что я вас видел. Как вы этого достигли? При помощи Кроули, которого водили гулять по дорожкам парка? Вы не откажите приказать подать мне стаканчик виски с содовой?
Я позвонила, вошел Роберт.
— А, Роберт! — воскликнул Фэвелл. — Давненько я вас не видал. Все по-прежнему разбиваете девичьи сердца?
Роберт смутился и ужасно покраснел.
— Ладно, старина. Я ведь вас не выдам. Бегите и принесите мне двойной стаканчик виски, да поскорее. Я однажды видел, — обратился он ко мне, — как он проводил свой свободный день в Керритсе. У него хороший вкус — он выбрал самую красивую девушку из всех.
Роберт принес виски с содовой, но был все еще красен и смущен.
Фэвелл начал насвистывать мелодию и спросил у него:
— Эта песенка? Не так ли? Вам все еще нравятся пышные волосы, а, Роберт?
Роберт вышел из комнаты.
— Бедный парень, этот старый осел Фритс держит его на коротком поводке.
Фэвелл начал пить виски, поглядывая на меня и улыбаясь.
— Пожалуй, я ничего не имею против того, чтобы Макс не явился к обеду. Его место за столом не останется пустым.
— Мистер Фэвелл, я не хотела бы быть грубой, но я сегодня очень устала, у меня был утомительный день. И если вы не хотите мне сказать, по какому делу вам нужен Максим, я полагаю, что вам незачем здесь оставаться далее. Как я уже сказала, вам лучше приехать завтра утром прямо в контору.
— Нет, нет. Не будьте такой злой, не убегайте от меня. У меня тоже день был утомительный и тяжелый. Макс, вероятно, наговорил вам обо мне всяких плохих вещей, и вы думаете, что я гадкий, злой серый волк. А это неправда: я обыкновенный парень, совершенно безобидный.
Я пожалела о том, что велела Фритсу пригласить его ко мне.
— Вы знаете, — продолжал он, — что история с Ребеккой была для меня ужасным ударом. Я безумно любил ее, не говоря уже о кровном родстве. Мы вместе росли и воспитывались, и я думаю, что никто на свете не любил ее больше, чем я.
— Очень вам сочувствую, — сказала я.
— И если Макс думает, — продолжал он, глядя на меня с наглой усмешкой, — что он будет жить и дальше веселой и беззаботной жизнью, он ошибается. Я постараюсь, чтобы ему воздали по заслугам. Я отомщу за Ребекку. Этот старый идиот судья вынес приговор, гласящий, что Ребекка покончила жизнь самоубийством. Но мы-то с вами знаем, что дело было не так.
Он придвинулся ко мне и говорил тихим голосом, уже без всякой улыбки на лице.
В этот момент дверь открылась, и вошел Максим, а следом за ним — Фрэнк.
— Какого черта вам здесь надо? — спросил Максим у Фэвелла.
Фэвелл засунул руки в карманы и снова начал улыбаться.
— Я приехал, чтобы поздравить вас, Макс, с благополучным окончанием судебного разбирательства.
— Скажите, — спросил Максим, — согласны ли вы добровольно оставить мой дом, или предпочитаете, чтобы Фрэнк и я выбросили вас за дверь?
— Не торопитесь, не торопитесь, И если вы не хотите, чтобы Фритс услышал мои слова, то лучше прикройте дверь.
Максим не шевельнулся, Фрэнк подошел к двери и закрыл ее.
— Ну, а теперь слушайте, Макс. Вы выскочили сухим из воды, и это вам удалось как нельзя лучше. Я присутствовал на судебном разбирательстве с самого начала до самого конца. Я видел, как вашей жене стало дурно в самый критический момент, когда все дело могло приобрести другой оборот. Вы случайно не подкупили присяжных, Макс? Это могло бы все объяснить.
Максим двинулся к Фэвеллу, но тот поднял руку.
— Подождите, Макс, немного. Я еще не окончил. Вы прекрасно знаете, Макс, что я могу сделать ваше положение очень неприятным и даже опасным.
— Да? И каким же образом?
— Слушайте, Макс. Я полагаю, что у вас нет секретов от вашей жены, а Кроули, по-видимому, включен в счастливое трио, поэтому я могу говорить, не стесняясь, а именно это я и намерен сделать.
Вы все знаете, что я был любовником Ребекки, и я никогда этого не отрицал.
До сих пор я, как и прочие дураки, верил, что Ребекка утонула в заливе, и ее тело было много времени спустя найдено в Эджкомбе. Это был, конечно ужасный удар для меня. Но я думал, что Ребекка умерла, как и жила, — в борьбе, но несколько дней тому назад я узнал из газет, что найдена ее лодка и в каюте — ее тело. Я приехал сюда, в Керритс, и остановился в гостиницы, чтобы присутствовать на судебном разбирательстве.