— Вначале надо окончить колледж, так я полагаю.
— А почему бы тебе не отправиться миссионером в Сирию? Барчи всегда готовы оказать тебе покровительство. А попечительский совет будет платить тебе хорошие деньги.
— У меня нет желания быть миссионером, — отвечала Ребекка. — Хвататься за первое попавшееся — это не по мне. А мистер Барч считает, что нельзя стать миссионером без призвания. Нет, я не чувствую в себе такого призвания. Что-то для кого-то сделать или мечту воплотить в жизнь — это пожалуйста. Но у меня нет желания уезжать от дома на тысячи миль и учить людей жить, при том, что сама я жить не умею. И не нужна я вовсе этим идолопоклонникам, Господь и без меня укажет им дорогу к свету.
— Едва ли они спасутся, если все христиане предпочтут сидеть по домам, как мы, — возразила Эмма Джейн.
— Однако Господь Бог вездесущ, и Он может без всяких посредников являть людям свои блага во всех концах Вселенной. Он знает: язычники живут в жарком климате, это делает их медлительными и ленивыми, и потом, обезьяны, тигры, змеи, всякие живописные деревья — все это отвлекает их внимание. К тому же у них нет книг, они не могут мыслить так, как того требует жизнь. Но все равно каким-то чудесным образом они когда-нибудь придут к Богу.
— А если они раньше умрут? — спросила Эмма Джейн.
— Тогда язычество не вменится им в грех. И их жизнь не будет считаться напрасной, — придумала Ребекка утешительную теологическую выкладку.
В те дни Адам Лэд иногда наведывался в Темперанс по делам, связанным со строительством новой ветки железной дороги. Заодно он хотел узнать, как решаются дела с фермой «Солнечный ручей». План строительства дороги пока находился в процессе обсуждения, высказывались разные мнения о том, как лучше соединить Темперанс и Пламвиль. В случае если железнодорожное полотно проложат через «Солнечный ручей», миссис Рэндалл будет выплачена компенсация. Если же ветка пройдет стороной, положение хозяев фермы никак не изменится, разве что земля, ввиду близости дороги, вырастет в цене.
В тот день, когда Адам вернулся из Темперанса в Уорехам, он долго гулял и разговаривал с Ребеккой. Ему показалось, что она сильно побледнела и осунулась, хотя держалась, как всегда, уверенно. На Ребекке было черное кашемировое платье, которое тетя Джейн переделала из своего старого наряда. Вы помните героиню романа, у которой ножка имела столь совершенную форму, что самые грубые башмаки не могли скрыть ее совершенства? Многим кажется, что это литературное преувеличение. Но то, что своеобычное, неповторимое очарование Ребекки не требовало никаких внешних украшений, — это не преувеличение, это правда. Пропорции ее тела, прекрасные кожа, глаза и волосы не нуждались ни в каких дополнительных «аксессуарах». Однако если бы над ее облачением и обличьем потрудился настоящий художник, то маленький мирок Уорехама, возможно, наградил бы ее титулом красавицы. Впрочем, над своими черными волосами она и сама работала, как художник. До недавнего времени Ребекка заплетала их в две косы, скрещивала косы на затылке, укладывала их надо лбом, а концы прятала под получившийся «венок». Но теперь она изменила прическу и стала носить длинные распущенные волосы, которые свободно спадали на спину, красиво переливаясь на солнце.
Адам Лэд бросил на Ребекку взгляд, заставивший ее смущенно закрыться рукой. Потом она заговорила:
— Я знаю, про что вы думаете, господин Аладдин. Что платье у меня стало на дюйм длиннее и причесываюсь я по-взрослому, не так, как в прошлом году. Ничего не поделаешь, мне пошел семнадцатый год. Я уже не «маленькая леди». Но вы обещали, что не перестанете со мной дружить, пока мои платья не начнут волочиться по земле. Вам не нравится, что я взрослею? Но почему бы тогда вам не начать молодеть? Мы когда-то повстречались в доме вашей тети, и это было так замечательно. Знаете, что я думала про вас в разные времена? Когда вы покупали мыло, мне казалось, что вы старый, как дедушка Сойер. Когда вы танцевали со мной в день поднятия флага, вы были молодой, как папа. А когда вы показывали мне портрет своей мамы, вы показались мне не старше, чем мой брат Джон, потому что я вас очень жалела.
— Ну, если все продолжит развиваться в столь стремительной прогрессии, то вы скоро почувствуете себя моей бабушкой, а мне бы этого не хотелось… Вы слишком усердно учитесь, мисс Ребекка Ровена.
— Да, приходится, — призналась она. — Но вы ведь знаете, что скоро каникулы.
— Да, и вы как следует отдохнете. Опять у вас появятся ямочки на щеках. Вам надо всячески поддерживать эти ямочки!
По лицу Ребекки пробежала тень, глаза затуманились.
— Не надо быть таким добрым, господин Аладдин. Я этого могу не вынести. У меня сейчас не то время, чтобы были ямочки! — и она побежала к воротам колледжа, махнув ему на прощанье рукой.
Занятый своими мыслями, Адам Лэд направился в контору директора школы. Он приехал в Уорехам, чтобы изложить свой план, который вынашивал несколько дней. Исполнялось пятнадцать лет со дня основания в Уорехаме двух учебных заведений, и Лэд собирался сказать мистеру Моррисону, что хочет не только подарить школьной библиотеке сто томов справочной литературы, но и намеревается по случаю праздника учредить премии за лучшие сочинения по английской литературе — предмету, наиболее для него интересному. Ему хотелось, чтобы мальчики и девочки старших классов написали на конкурс сочинения, для авторов двух лучших работ он бы приготовил премии. Что это будут за премии, он пока не решил, но одно знал точно: премии будут материальные — денежные или книжные.
По окончании разговора с директором он отправился к мисс Максвелл и, шагая по лесной тропинке, размышлял: «Розово-белоснежной нужна помощь. И если я не могу найти предлога, чтобы просто подарить ей деньги, то пусть бедняжка выиграет их в честном сражении. Как это приятно — тратить деньги с толком».
Поприветствовав хозяйку, Адам сразу же спросил:
— Мисс Максвелл, вас не тревожит, что у нашего друга Ребекки такой изможденный вид?
— Мне самой это не нравится. Я уже решила, что увезу ее отсюда на время. Обычно в весенние каникулы я отправляюсь на Юг. Добираюсь морем до Олд-Пойнт-Комфорта и снимаю комнату в ближайшей деревушке. Будет просто чудесно, если на этот раз мне составит компанию Ребекка.
— Прекрасная идея! — обрадовался Адам. — Только почему вы всецело берете ответственность на себя? Позвольте и мне поучаствовать. Я очень заинтересован в этом ребенке, причем с тех пор, когда она еще в полном смысле слова была ребенком.
— Все же не вы ее мне открыли, — иронически парировала мисс Максвелл. — Я сама ее нашла.
— Ну, вас еще не было в Уорехаме, когда мы подружились с Ребеккой Рэндалл, — засмеялся Адам и рассказал о том, при каких обстоятельствах произошло их знакомство. — Я давно размышляю, как бы поспособствовать ее развитию, но пока ничего толкового не надумал.
— По счастью, о своем развитии она может сама позаботиться, — ответила мисс Максвелл. — В каком-то смысле Ребекка ни от чего и ни от кого не зависит. Ее словно ведет некий дух, о котором она сама не ведает. Но, конечно, ей нужны сотни разных вещей, которые можно приобрести только за деньги, и тут мы с моим кошельком ей не помощники.
— Так примите помощь от меня. И, позвольте, я буду действовать через вас. Мне тяжело видеть молодое деревце, которому не хватает света и воздуха. А тут милая, одаренная девочка! Год назад я пытал ее тетушек — нельзя ли мне дать ей музыкальное образование. Я убеждал их, что это не будет дорого и что если они так щепетильны, то могут возвращать мне эти деньги по частям. Младшей мисс Сойер мое предложение, похоже, понравилось, но старшая — ни в какую! Члены этой семьи никогда не жили на милостыню, и они не хотят опозорить фамильную честь.
— Вообще-то, мне нравятся эти бескомпромиссные старухи Новой Англии, — воскликнула мисс Максвелл. — В том, что Ребекка с младенческих лет научилась разделять печаль и нужду своих ближних, есть свои плюсы. Тяготы придали ей решимости. Бедность дает ей задор, уверенность в своих силах. А что касается нынешних ее нужд… Видите ли, есть такие вещи, которые только женщина может сделать для девочки. Мне не хотелось бы, чтобы это делали для нее вы. Я всегда с ней очень осторожна, боюсь ранить ее самолюбие. Но деньги на ее путешествие я приму без колебаний. И вы правы, что это должно остаться между нами.
— Вы для нее своего рода крестная мать! — воскликнул Адам, горячо пожимая мисс Максвелл руку. — Кстати, не возьмете ли вы с собой и ее соседку по комнате? Они, похоже, не могут жить друг без друга.
— Простите мне мой эгоизм, но я предпочла бы «владеть» Ребеккой одна, — ответила мисс Максвелл.
— Хорошо, я все понял, — растерянно проговорил Адам. — Просто я думал, что с двумя детьми в некотором смысле легче, чем с одним. А вот и она!
Они увидели в окно, как Ребекка прогуливается вдоль тихой улочки с юношей лет шестнадцати. Казалось, они о чем-то дружески разговаривают, причем еще что-то читают друг другу вслух — черная головка и другая, русая с вьющимися волосами, наклонялись над листком почтовой бумаги. Ребекка то и дело поглядывала на своего спутника, и ее глаза светились симпатией и пониманием.
— Мисс Максвелл, — сказал Адам, — мне нравится, как поставлены дела в вашем учебном заведении. Но только я сомневаюсь в пользе совместного обучения.
— У меня тоже были на этот счет небольшие сомнения. Однако дурного в совместном обучении все же меньше, чем хорошего. В Кембридже иногда видишь, как мальчик и девочка, обнявшись, читают Лонгфелло или Лоуэлла. Но тут все проще. Маленький школьный мирок Уорехама получает большое удовольствие, когда наблюдает совместную прогулку старшего и младшего редакторов газеты «Кормчий».
Глава XXV. Розы — цветы счастья
Это было за день до отбытия Ребекки и мисс Максвелл на Юг. Ребекка, Эмма Джейн и Хильда сидели в библиотеке и отыскивали нужные им сведения в словарях и справочниках, недавно подаренных библиотеке мистером Лэдом. Выходя из зала, они замедлили шаг у запертых стеллажей. Там стояли тома развлекательных романов, которы