Приятно, что ему нравилось, и он ценил во мне хотя бы это.
— А если серьезно, то почему?
— Что почему?
На часах была почти полночь, но я не могла заснуть. Сидела в гостиной и бездумно щелкала пультом от ТВ. Сосредоточиться на передачах не получалось, я размышляла над переменчивым и весьма неоднозначными поведением своего соседа.
— Почему ты настоял на переносе свадьбы?
— Я же говорил, — спокойно ответил Макс, присаживаясь рядом со мной на большой диван.
Вообще, я заметила за ним особенность – любой разговор следовало заводить на сытый желудок. Чем вкуснее и лучше был накормлен Максим, тем добрее он был в беседе. Благосклоннее, вежливее и добрее.
Вот такой вот вывод я могла с уверенностью сделать после нескольких недель совместного проживания с ним под одной крышей.
— Да, чушь про то, что нам нужно дождаться сентября и отправить меня в университет. Можно подумать, что ты со своими связями не смог бы пропихнуть меня туда посередине года, — хмыкнула я, давая понять, что не верю в это.
— Ну, возможно, моя власть тоже имеет границы.
— Макс, а если правду сказать? Неужели слабо?
— Какую правду ты от меня хочешь услышать? — нахмурился Орлов, перекидывая руки через невысокую спинку дивана так, что его левая рука оказалась в нескольких сантиметрах от моего лица. — Я уже тебе все сказал. И вообще, я устал…
— Ты всегда устал…
— Да, потому что я один тащу огромный бизнес, думаешь, это легко? Или я там в офисе прохлаждаюсь что ли?
— Я… я не знаю, чем богатые люди вроде тебя занимаются в своих офисах, уж извини деревенщину. Но я знаю другое. Ты хочешь задержать меня возле себя по какой-то причине. И я хочу знать эту причину.
— Ой, господи, вернулся же домой на свою голову. Надо было в ресторан, бар и гостиницу, — проворчал Макс.
— Ага, знаю я, как ты питаешься в ресторанах.
— Нашла слабое место и пользуется!
— Ты хочешь, чтобы Мила была рядом? Ты признаешь, пусть и не на словах, что она твоя… ведь так?
Он повернулся ко мне, и я встретила его удивленный взгляд. Кажется, Орлов думал в каком-то другом направлении, а я сильно промахнулась в своем предположении.
— Ладно, Анна, давай-ка отложим этот разговор.
— Но почему? Почему ты не можешь мне ответить? Почему не признаешься, что собственные отцовские чувства тебя пугают? Что ты знаешь, что Мила твоя, но просто боишься принять этот факт, потому что он наложит на тебя официальные обязательства? Поверь, это не так страшно! Ей не нужны твои деньги, не нужна даже запись в документах, ей нужен ты! Твоя любовь, твое внимание и твое признание, только и всего! Она заслуживает этого… Просто признай, что я права!
— Нет, — стало мне ответом после долгого молчания.
— Что?
— Дело не в ней. Ты ошибаешься.
— А в чем тогда? Зачем держать нас возле себя лишние полгода? Полгода, ты только вдумайся, Макс! — Я эмоционально взмахнула руками, не имея сил сдерживать свои ощущения. — Я явно тебя раздражаю, ты на дух меня не переносишь, все, что я говорю, что все делаю, ты все презираешь! В твоей голове я какое-то чучело огородное, ты ни во что меня не ставишь, но продолжаешь твердить, что нам нужно подождать! Для чего? Чтобы что? Чего ты добиваешься?!
— Ты так думаешь?
— В смысле? А что мне еще думать?!
— Нет, ничего, — снова помотал головой Орлов, отказываясь отвечать на все мои вопросы. — Забудь, — отрезал он.
— Проклятье, — прошипела я, откидывая в сторону пульт. Я уже собиралась было встать, как вдруг меня чем-то резко придавило назад. Это Макс развалился на диване во весь свой немалый рост, уложив при этом свою рыжую голову мне на колени. — Что ты делаешь? — пискнула я, вынужденно опускаясь назад на мягкое сиденье.
— В детстве, когда я не мог заснуть, а меня часто мучали кошмары, мама приходила ко мне в комнату, и я укладывал ей голову на колени. Она начинала перебирать мне волосы и рассказывать о том, как прошел ее день. Ее мягкий голос и нежные руки всегда могли убаюкать меня, — неожиданно выдал Максим. Последнее подобное откровение было в тот день, когда мы гуляли по торговому центру всей семьей. Хотя, даже тогда Макс не делился столь личными вещами.
Честно признаться, я совершенно не ожидала ничего подобного.
— Ты скучаешь по ней? — осмелившись, задала я свой вопрос.
— Да, — честно ответил мой собеседник. — Но, как ты верно заметила вчера, никто не может меня вынести. Даже она. Даже ее любви не хватило, чтобы затмить мои поступки.
Я растерялась, не зная, что отвечать.
— А ты пробовал с ней поговорить? — неожиданно начала я. Впрочем, еще более неожиданным стало то, что я начала медленно, почти невесомо водить рукой по рыжей гриве. — Объяснить, что тебя сподвигло на те поступки, что ей не пришлись по душе? Сказать, что ты чувствуешь?
— Нет. Да и не за чем. Каждый все сам решает для себя, а слова… сколько их не лей, они ничего не дают. Она считает, что я виноват в смерти деда. В том, что я оттолкнул своих братьев. Но больше всего она не может простить мне того, что я отказался от своей дочери и ее внучки. Ее долгожданной первой внучки.
— Ты… — Я слышала эти россказни, но Макс никогда мне в них не признавался вот так, в открытую, хоть я и догадывалась, что все сказанное за его спиной правда. — Речь о Мие?
— Я не видел ее много лет. В последний раз держал на руках, когда она была чуть старше Милы, — продолжил Орлов.
Я не стала спрашивать Макса о том, жалеет ли он о том, что дочери нет рядом с ним. О том, хотел бы он ее увидеть?
И без того было ясно, что, да, жалеет, и да, очень хочет.
Но, к сожалению, не может.
Я не нашла слов утешения, хотя мне хотелось донести до Макса всю степень моего сочувствия ему. Не знаю, почему, но стоило мне только услышать эти грустные нотки в его голосе или, того хуже, увидеть их во взгляде зеленых глаз, как тоска накрывала меня с головой.
Я сопереживала Орлову.
Но я не придумала, что сказать, поэтому мне не оставалось ничего, кроме как слегка нагнувшись, оставить едва заметный поцелуй на его виске.
— Все и всегда можно исправить, — прошептала я, заметив, как Максим тяжело вздыхает и прикрывает глаза. — Главное верить и не опускать руки. Стучаться до тех пор, пока тебе не откроют. Не сдаваться. Никогда. Люди могут удивить, и они могут оказаться добрее и лучше, чем ты думал о них прежде, — прошептала я свои мысли.
Он больше ничего не сказал, а через пару минут, выровнявшееся и ставшее глубоким дыхание сказало мне о том, что он заснул у меня на коленях.
Глава 13
Между нами снова воцарился мир. На целое утро постоянные весы в наших отношениях замерли где-то посередине, и я сглупила, снова решив, что может что-то получится.
Что я могу на что-то претендовать.
На роль, если не спутницы и матери ребенка Максима, то хотя бы на роль друга.
Правда, в этот раз я зашла далеко. Действительно слишком далеко.
А ведь как все хорошо начиналось…
— Мир перевернулся, в лесу кто-то помер!
— Очень смешно, женщина, — улыбнулся Орлов.
Не поверите, за каким занятием я его застукала в семь утра. Мало того, что он встал спозаранку, повозился с Милой, так еще и на кухню отправился. А зачем? Правильно, чтобы приготовить завтрак.
— Погоди-ка, а разве твое эго не покончит с собой, пока ты жаришь омлет?
— Аня, — усмехнулся он, пригрозив мне пальцем.
— Но разве его королевское высочество может зайти на кухню? Разве от плиты тебя не должно отбросить как нечистую силу от святого места? Разве…
— Сколько сарказма, и все в одном человеке, — хмыкнул Орлов, покачав головой. — Даже не знал, что у тебя такой острый язычок!
Я тихо рассмеялась.
Тихое, мирное утро. Такое, будто бы мы много лет вместе и между нами царит настоящая идиллия.
Диаметральная противоположность того Макса, который изводил меня последний месяц.
— Тебе точно не нужна моя помощь? — я села за стол, наблюдая за действиями мужчины.
— Нет, я могу справиться с яичницей и беконом! — оскорбленно выдал Макс, бросая на меня беглый взгляд. — Милая пижамка, — он усмехнулся, подмечая морских котиков на моем одеянии.
— Ага, смейся-смейся, Тор! — припомнила я ему носки.
Завтрак оказался ужасным. В смысле, сама-то беседа была забавной и шуточной, так, словно мы знали друг друга целую вечность и ладили между собой, но вот еда…
— Это же скорлупа, Максим… — Я повернулась к севшему рядом Орлову и бросила на него взгляд, мол, ты чего, нормально это?
— Что? Где? Какая скорлупа? — Орлов сделал вид, что не понимает, о чем я говорю.
— Ну, вот же… — я ткнула вилкой маленькие обломки того, что когда-то покрывало яйцо.
— Нет ее там, что ты выдумываешь?! — возмущенно произнес Орлов.
— А бекон ты пережарил, смотри, от него же ничего не осталось…
— Женщина…
Ой, зря я это. Надо было похвалить, похвалить надо было!
— То есть… — Я замялась, пытаясь на ходу, как сейчас было модно выражаться, переобуться. — В смысле, бекон… он всегда хорош сам по себе и испортить его невозможно… это же бекон, — нервно улыбнувшись, я отвернулась, избегая недовольного взгляда рыжего.
— Вот и ешь…
— Вот и съем… — с этими словами я уплела все, что мне положили на тарелку. Давясь, едва не плача, но все же съела. Ради мира, дружбы и жвачки.
— Отлично же вышло, — улыбнулся Макс, поднимаясь со своего места и забирая грязные тарелки. — А ты еще пыхтела, мол, не так пожарил, все я так пожарил!
Одно я из нашего завтрака вынесло точно – пускать Орлова на кухню было нельзя. Себе дороже.
Макс ушел на работу в начале девятого утра, задержавшись необычно долго, потому как в обычные дни он уезжал намного раньше, спозаранку, если быть точнее. Но, что стало самым приятным – это то, что перед тем, как уйти, он зашел в комнату Милы и поцеловал ее на прощание.
У нас снова все начало налаживаться?
Что ж, возможно. Возможно все бы наладилось, если бы мне в голову не пришла безумная идея.