— Анька, Кикимора моя, знаешь, я все очень давно хотел сказать тебе... Много всего, на самом деле... но говорить я не мастак, думаю, ты уже давно это поняла. Много я говорю только гадостей, все, кто меня когда-либо хорошо знал, это подтвердят. И обычно, мне совершенно, вот прямо очень глубоко на это наплевать. Но только не в нашем с тобой случае. Я не хочу, чтобы ты плохо обо мне думала. Наоборот. Хочу, чтобы ты мной гордилась. Хочу, чтобы ты мне улыбалась. Хочу, чтобы направляла на верный путь. Как путеводная звезда. Очень колючая, очень резкая, но все же звезда. За те несколько месяцев, что ты была в моей жизни, все кардинально изменилась. Ты преобразила мир вокруг меня. Подарила дочь. Подарила уют, тепло, заботу и ласку. Подарила надежду. Подарила семью и прощение. Я даже не смел мечтать о том, что когда-нибудь снова все это получу. Просто так. Безвозмездно. Честно говоря, я прекрасно осознаю, что не достоин тебя и вряд ли когда-нибудь буду. Как ты любишь говорить, я рыжий олух, и мало шансов на то, что я полностью и целиком исправлюсь. Но если шанс и есть, то он только с тобой. Периодически меня нужно будет отдергивать. Пилить. Давать тумаки, только, пожалуйста, не скалкой. Но если ты согласишься, то я пообещаю, что буду любить тебя до последнего дня своего существования на этой планете. Я буду делать все, чтобы ты была счастливой рядом со мной. Чтобы счастливой и здоровой росла наша дочь. Я буду беречь ее и тебя. И, пожалуйста, никогда не думай, что вы мне безразличны. Это не так и это никогда не было так. Я знал, что она моя с тех самых пор, как впервые взял ее на руки и заглянул в ее глаза. И я люблю ее ровно с той минуты. И я неравнодушен к тебе и так было всегда, иначе бы… ну, ты понимаешь, у нас бы и Милы не было. Да, я не сразу это понял. Не сразу признался в этом себе. И куда сложнее признаваться в этом здесь и сейчас. Но я готов. Меняться. Стараться. Становиться лучше. Я обещаю. Если ты скажешь мне сейчас «да» и наденешь это кольцо на палец. Я очень люблю тебя, Анна. И я очень люблю Милу. Пожалуйста, станьте моей семьей.
Я замерла с открытым ртом. Кажется, в какой-то момент я перестала дышать, чтобы ненароком не спугнуть то, что сейчас происходило.
Поверить.
Сложнее всего было поверить.
В то, что передо мной сейчас был Макс.
Тот самый Макс, которого я так долго ждала и, который, я долгое время верила, скрывался где-то глубоко внутри этой наглой двухметровой каланчи.
Сердце забилось в груди, будто загнанное.
Поверить в свое счастье. Это оказалось очень сложно.
Перед глазами промелькнули воспоминания. Вот холодный и циничный Макс вертит носом у офиса, пугает своим телохранителем. Вот Макс заставляет меня подписать контракт, по которому я должна подыгрывать ему во вранье. Вот он пугает меня тем, что отнимет Милу.
А вот еще Макс. Он трогательно прижимает к себе нашу малышку и шепчет ей о том, что она станет красавицей. Вот Макс, который берет меня за руку на тихой, пустынной улочке в Праге и прижимает к себе, словно я какое-то сокровище. Вот Макс, который не понимает, почему я собираю вещи и пытаюсь уехать из его дома.
Но в основном это кушающий Макс, требующий добавки моих кулинарных яств.
Не выдержав волны эмоций, я расплакалась и рассмеялась одновременно.
— Это «да»?
— Да, — прошептала я, кивая и открывая бархатную коробочку. Внутри оказалось кольцо с таким камнем, который было сложно понять, как вообще там удерживалось. — Вау… — одними губами произнесла я, не веря, что это теперь будет украшать мою руку.
Макс поднялся с колен и помог его надеть, а затем робко нагнулся.
Мне показалось, или все соседи притаились и даже птицы на деревьях замолкли, в предвкушении того, что произойдет.
— Можно? — едва слышно спросил Орлов, не отрывая взгляда от моих губ.
Я дала единственно верный ответ.
— Ну, наконец-то!
— Ура!
— Молодцы какие!
— Счастья вам!
— Прекрасные!
— Уговорил!
— Завоевал!
— Совет, да любовь! — послышалось разом со всех сторон. А затем дружное «горько» не стихало еще несколько минут.
Еще большим шоком, чем публичное признание Максима в любви для меня стало появление его семьи. Отца, матери, братьев, Алины и детей. Примечательно, что братья вышли к нам с гармошками в руках, одетые примерно так же, как и старший. Полагаете, сюрпризы на этом закончились? Не тут-то было! Алина встала рядом со мной с огромным розовым медведем, в руках будущей свекрови я увидела яблочный пирог, а у, предположительно, тестя, обнаружилась здоровая хамедорея.
— Запомнил, — рассмеявшись, заметила я, поднимая взгляд на Максима.
— Запомнил.
— Ну, что, народ, пора гулять?! — выкрикнул Мирослав, начиная играть веселую песню.
— Да! — послышалось отовсюду разом.
— Вот, держите, — с улыбкой на губах произнесла тетя Лида, подходя к нам с Милой на руках. — Ваше самое большое сокровище.
— Точно, — мы произнесли это с Максом одновременно, принимая Милу из заботливых тетиных рук.
Эта малышка нас когда-то свела. Объединила. Заставила многое принять и переоценить.
Она изменила всю нашу жизнь.
Теперь мы были обязаны сделать ее такой же счастливой, какими она сделала нас с ее папочкой.
Глава 21
Наша свадьба гремела на всю округу целую неделю!
Целых семь дней наша деревня гуляла – пела, танцевала, угощалась роскошными яствами и желала нам долгой и счастливой совместной жизни.
И, вот она, наконец, настала.
Мы вернулись в столицу к середине августа и впереди замаячила осень, а вместе с ней и моя учеба в элитном московском ВУЗе.
Кто бы только мог подумать, что он станет первым камнем преткновения в нашем только-только начавшемся браке.
— Послушай, я тебя не понимаю! — в очередной раз воскликнула я, разводя руками в стороны. Мы уже битый час спорили с Максом, находясь на кухне.
Я по привычке готовила вкусняшки, а Макс, вернувшийся с работы, считал своей обязанностью меня подоставать. Мила, тем временем, устроилась у него на руках и с удивлением наблюдала за спором родителей.
— А что тут непонятного? — недовольно протянул Орлов, пожимая плечами.
— Но ты же сам говорил, что чуть ли не стыдишься меня, что я необразованная и бестолковая бездельница! И вот, наконец-то, я собираюсь учиться, стать кем-то, как ты хочешь мне все это обрубить?
— Аня, ты все утрируешь…
— Нет, не утрирую, ты, считай, запрещаешь мне учиться! Почему? Почему, я не понимаю?! Что плохого в том, что у меня будет диплом? У тебя их два или три! То есть, тебе можно, а мне нельзя?
— Нет, не в этом дело. Просто ты сейчас втянешься в это, полностью уйдешь в новое дело с головой. А как же я? Как же Мила? Как же наша семья?
— То есть… подожди, — я встряхнула головой, откладывая в сторону деревянную лопатку, которой помешивала овощное рагу. — Вот, значит, как? Я нужна только в качестве обслуги? Приготовь, постирай, убери, роди?! Мне нельзя иметь диплом, нельзя иметь дело своей жизни?
— Ну почему она опять все переворачивает? — спросил Максим, обращаясь к Миле. Та лишь угукнула в ответ.
— Не втягивай в это ребенка, бестолочь! Я только для создания уюта, да? Завел себе настоящего раба, который будет тебя во всем удовлетворять, не так ли?! А как же я? Мои желания? Мои хотения? Или важен только ты?
— Ань, ты просто не знаешь, что это такое! Пойдут семинары, вебинары, сессии, зачеты, экзамены, курсовые, дипломные! Учеба поглощает с головой. У нас с тобой семья. Маленький ребенок. И, по-хорошему, в скором времени, по крайней мере, я надеялся, появится еще. Как ты собираешься все успевать? И рожать, и за детьми смотреть, и мне время уделять плюс учиться и работать?
— Ах, вот, значит, как? Рожать я тебе должна и время уделять? Орлов, ты вообще с головой дружишь?! — Я ударила лопаткой о стол, заставляя их с Милой одновременно вздрогнуть и подпрыгнуть. Благо, что дочь не расплакалась. — А у меня спросить ты не забыл? Все расписал, распланировал? Вообще-то, речь идет не только о твоей жизни!
— Что-то я раньше в тебе амбициозности не замечал…
Зря он это сказал.
— Ах, ты… гад! — Я собиралась было запустить в него лопаткой, но эта свинья быстро сориентировалась, у Макса была отменная реакция. Он поднял Милу и выставил ее, как щит. — Сволочь! Ты – сволочь, Каланча! Отдай ребенка! — Я подлетела к нему, подобно фурии, и забрала Милу к себе на руки, не забыв при этом отвесить мужу подзатыльник.
— Ау, больно, — шикнул он.
— Значит, так, слушай меня внимательно. Если хочешь видеть каждый день ту жену, на которую рассчитываешь, ты дашь мне возможность учиться. Расти. Стать кем-то. Я не буду всю жизнь прозябать у плиты и строгать тебе детей. Мы так не договаривалась, ясно? Я не хочу в сорок лет оглянуться назад и понять, что делом моей жизни было наведение порядка в этом огромном доме. Ничья жизнь не должна вертеться только возле детей или семьи. Есть и другие сферы жизни. И человек должен представлять что-то из себя в каждой из них. У меня будет учеба, будет работа и будут друзья. Будет жизнь вне этого дома, тебя и детей. Хочешь ты этого или нет. Ты меня понял?
— Ужас, — только и выдал Максим, поднимаясь на ноги. — Ты всегда была Кикиморой, но последние дни как-то уж совсем слетела с катушек.
— Да ты что, да я тебе сейчас как дам! — Макс увернулся от моего замаха и двинулся прочь.
— Я лучше пережду у себя в кабинете. Позови, когда ужин будет готов.
С этими словами Каланча исчезла из виду, оставив меня с ребенком на руках.
— Ну, что это такое, а? — обратилась я к дочери. — Что у нас с тобой за папочка такой? Все ему вечно не так! Запрещает он мне учиться! Я ему запрещу! Я ему такого запрещу, что мало не покажется, да, детка? — обратилась я к Миле, на что она, по обыкновению, угукнула. — Эх…
В общем-то, спустя время, я поняла, что в одном Макс был прав.
Я стала более невыносимой, чем обычно.
И это имело под собой основания.