«У Шона вчера был трудный день, – поделилась со мной Джейн. – Он вернулся из школы и рассказал, что его задирал одноклассник. Жаловался: "Не хочу в школу. Нет там ничего хорошего. Раньше мне она нравилась, а теперь нет. Я напишу миссис Джонсон, что бросаю школу"».
«Я прибегла к техникам когнитивной терапии, – продолжала Джейн. – Мы поговорили о том, что он чувствует и за что он не любит школу. Потом я помогла ему вспомнить приятные моменты школьной жизни. Он рассказал, как вчера дурачился с друзьями на перемене. С моей помощью он подверг сомнению свою катастрофизацию и понял, что школа не такое уж и плохое место, если решить проблему с Гэри. Даже план разработал, как с ним подружиться».
Услышав о когнитивной терапии и методе декатастрофизации, я понял, что передо мной опытный, хотя и молодой профессионал, хорошо осведомленный, как в повседневной жизни использовать открытия психологии. В 1980-х гг. когнитивная терапия стала прорывом в лечении депрессии. Основоположник этого направления Аарон Бек, психиатр и мой наставник, совершил выдающееся открытие. Основных симптомов депрессии четыре: сниженное настроение, безразличие, проблемы со здоровьем и катастрофическое мышление. Бек заявил, что катастрофическое мышление не просто один из признаков депрессии, а главная причина всех других ее симптомов. Привычка думать, что будущее безрадостно, настоящее невыносимо, а в прошлом были только неудачи, и неспособность самому улучшить ситуацию вызывают плохое настроение, апатию и соматические симптомы депрессии.
Так появилась новая терапия депрессии. Суть когнитивного подхода состоит в том, чтобы научить депрессивных людей подвергать сомнению свое катастрофическое мышление, – и тогда все остальные симптомы должны пройти. У Джейн, несомненно, были идеи, как можно использовать этот подход в работе с детьми. Она спросила меня, не думал ли я о том, чтобы попробовать использовать когнитивную терапию для профилактики детской депрессии. Я рассказал ей о разговоре с доктором Солком и пригласил ее работать со мной.
Вместе с Джейн и Карен мы начали разрабатывать программу-тренинг для детей. Мы старались найти нестандартные и увлекательные способы обучения когнитивным навыкам, которые необходимы для предотвращения депрессии и преодоления неудачи. Дела шли неплохо, и нам казалось, что мы готовы перейти к тестированию программы. А потом меня пригласила на обед Лиза Джейкокс, одна из лучших аспиранток Пенсильванского университета.
Мы встретились в буфете университета. Лиза была в растерянности. «Рина уезжает, и теперь я не знаю, что делать», – посетовала она. Предыдущей весной Лиза написала диссертацию о влиянии ссор родителей на поведение и самооценку детей[7]. Ее руководитель, доктор Рина Репетти, собиралась переехать в Нью-Йорк. Зачастую потеря руководителя означала для аспиранта академическое забвение. Научная карьера Лизы оказалась под угрозой.
«Марти, а вы не занимаетесь никаким проектом, посвященным проблемам семьи и детей?» – спросила Лиза. Так вот в чем крылась настоящая причина нашей встречи! Я рассказал о нашей программе, целью которой было научить детей младшего подросткового возраста, подверженных депрессии, применять когнитивные навыки оптимизма.
«Вы кое-что упускаете из виду», – сказала Лиза. Она напомнила, что первый депрессивный эпизод у многих детей происходит, когда начинают ссориться их родители. Развод, раздельное проживание и конфликт в семье – факторы риска развития депрессии у детей младшего школьного возраста.
«Недостаточно просто научить ребенка оптимистическому мышлению, – подметила Лиза. – В основе детской депрессии лежат именно социальные проблемы – ссоры родителей и отвержение другими детьми. Нужно выработать у ребенка иммунитет, чтобы он мог противостоять и социальным трудностям. То есть "прививка" должна состоять из двух компонентов – когнитивных и социальных навыков».
Мы договорились, что созданием социальной программы займется Лиза.
Весь следующий год мы вчетвером работали над проектом. Провели пилотное тестирование на группе пяти– и шестиклассников и остались довольны результатами. Затем вернулись в лабораторию, чтобы доработать программу перед крупномасштабной проверкой ее эффективности. И вот программа по иммунизации, как ее представлял доктор Солк, была готова: когнитивные навыки для детей, помогающие бороться с депрессией, и социальные навыки, направленные на преодоление трудностей переходного возраста. И вот наша четверка: Карен Рейвич, Лиза Джейкокс, Джейн Гиллем и я – запустила программу по профилактике депрессии (Penn Prevention Program). Для начала нашей задачей был отбор наиболее ранимых детей в возрасте 10–12 лет, а затем их обучение когнитивным и социальным навыкам, чтобы предотвратить депрессию.
Приступив к обучению оптимизму, мы обнаружили, что наши методы расходятся с принципами, по которым родители воспитывают своих детей. Также мы выяснили, что они кардинально отличаются от принятого в школах подхода, ориентированного на самооценку. Мы предположили, что современное воспитание и кампания по развитию самооценки у детей вовсе не снижают уровень депрессии, а возможно, даже являются ее причиной.
ЧАСТЬ IIВ чем ошибка современного воспитания
Глава 4Движение за повышение самооценки
Внутри медальона было зеркало, а в зеркале – отражение девочки. «Да это же я! – сообразила она. – И вправду я! Я и есть магическая сила этого медальона». С тех пор девочка носила медальон каждый день. И каждый день она крепко сжимала его и шептала: «Я в тебя верю». Медальон наполнился ее волшебной силой, и она с ним никогда не расставалась.
Увиденное в школах потрясло нас. Хотя удивляться не было причины, так как то, чему мы стали свидетелями, отражает современные методы воспитания. Американские учителя и родители изо всех сил стремятся повысить самооценку детей. Звучит вполне безобидно, но методы, которыми они пользуются, зачастую разрушают чувство собственной значимости ребенка. Акцентируя внимание на чувствах, а не на действиях (усвоении навыков, упорстве, преодолении неудач, борьбе со скукой, умении решать проблемы), родители и учителя воспитывают поколение детей, которое уязвимо к депрессии.
Вот примеры того, что мы увидели в американских классах:
● В книге «Повышаем самооценку с Коалой Ру» есть упражнение под названием «Ты особенный». Эта фраза повторяется 14 раз на одной странице и сопровождается подписью «Я очень рада быть твоей учительницей в ___-м классе. Ты неповторим!».
● Плакат с изображением хлопающих ладошек и надписью «Мы аплодируем себе!».
● Мультяшный персонаж, который любуется собой в зеркале и говорит: «Любовь к себе – полезная привычка».
● Задание: заполни пропуск в предложении «Я особенный, потому что…»; предлагаемые варианты: «я умею играть», «я могу раскрашивать» и «все меня радуют».
Причина такой зацикленности очевидна: «…самооценка – основа всего, что мы делаем. Поэтому, если мы сможем привить детям, начиная с дошкольного возраста, более сильное чувство собственного достоинства, они станут принимать [более разумные] решения»[8].
Движение за повышение самооценки отнюдь не безобидно. Этот подход привел к отмене разделения учеников по способностям, чтобы никто не чувствовал себя менее одаренным; отказу от тестирования IQ, чтобы ребята с низким показателем не расстраивались; массовому занижению оценок способных учеников, чтобы двоечники не переживали. Учебная программа ориентирована на слабоуспевающих учеников, чтобы они не чувствовали себя отстающими. Слово «соперничество» становится непристойным. А заучивание материала и классические методы обучения отвергаются. Подобный подход призван защитить самооценку детей, иначе бы слабых обошли те, кто сильнее. Считается, что выгода от этого перевешивает все преимущества, которых лишаются способные ученики.
Родителей, так же как и учителей, убедили, что повышать самооценку детей необходимо.
Рэнди учится в пятом классе. Учителя называют его смышленым, любознательным и творческим мальчиком. У него высокие оценки по всем основным предметам, и ему нравится ходить в школу. Он только терпеть не может уроки физкультуры. Занятия в спортзале для него, как и для большинства неспортивных детей, это унизительная пытка. Брэдли, Гарретт и Бет мастерски уворачиваются от мяча, а Рэнди получает им или по заду, или по голове. Либо, что еще хуже, он теряет равновесие и падает. Каждый вторник, с 10 до 11, Рэнди позорится и потом переживает из-за этого всю оставшуюся неделю.
Джоэл, лучший друг Рэнди, быстро бегает, и поэтому занятия в спортзале ему в радость. Однажды тренер объявляет, что собирает команду по флаг-футболу. Джоэл предлагает Рэнди попробовать свои силы. Тот отказывается, но другу удается его убедить, что во флаг-футболе, в отличие от других игр, достаточно просто бегать, а это может даже Рэнди.
Отец Рэнди считает, что сыну стоит заниматься спортом, и подбадривает его. Рэнди без особого желания начинает тренироваться с Джоэлом после школы. К удивлению, ему эти занятия нравятся, и он с удовольствием повторяет упражнения за Джоэлом. И даже больше: он начинает играть все лучше.
Наступает решающий день. Рэнди вместе с отцом и Джоэлом приходит на поле, где уйма мальчишек перекидываются мячами и валят друг друга на землю. Радостное волнение Рэнди мгновенно сменяется ужасом. Джоэл хватает мяч и бросает его Рэнди. Тот непослушными руками пытается его поймать. Джоэл бежит за пасом, и Рэнди бросает мяч, который приземляется в паре метров от его друга. Отец пытается что-то посоветовать Рэнди, но у мальчика так звенит в ушах, что он ничего не слышит.
Он занимает предпоследнее место в беговых состязаниях, ловит только один мяч, а все его подачи не попадают в цель. Когда тренировка заканчивается, отцу больно смотреть на сына: он понимает, что тот чувствует себя униженным. «Знаешь, – говорит он мальчику, – я думаю, ты здорово подготовился. Хотя все пасы были мимо, у тебя сильная подача. Над точностью броска всегда можно поработать. Это не так сложно. Я считаю, ты можешь собой гордиться. Уверен, в следующем году ты попадешь в команду. Просто на этот раз тебе не повезло».
«Ну о чем ты, пап? Я отстойно играл. Не попал в команду в этом году, не попаду и в следующем. Даже пробовать не буду. Давай признаем, что я тюфяк».
Отец продолжает гнуть свою линию: «Ну, так нельзя. Ты не должен так думать. Говорю же, ты неплохо справился. Поверь мне, ты ничуть не хуже других. Не унывай! Скажи себе, что ты молодец и что в следующий раз у тебя получится еще лучше».
«Ладно, ты прав. Я молодец. А теперь, может, мы пойдем отсюда?»
Намерения у отца Рэнди самые лучшие. Он увидел, что сыну плохо, и захотел сразу улучшить ему настроение. Как и многие родители, он решил повысить самооценку Рэнди банальными фразами, характерными для позитивного мышления. Он считал, что слова ободрения успокоят душевную боль и придадут уверенности. Но его подход привел к обратному эффекту. Рэнди не доверчивый простачок, с которым сработает грубая лесть, прикрывающая горькую правду. Отцовские слова только еще больше расстроили его и подорвали доверие к отцу.
Краткая история понятия «самооценка»
Одна из причин, по которой отец Рэнди потерпел неудачу, кроется в последствиях кампании за повышение самооценки и ее пагубном влиянии на воспитание детей. Происхождением понятия самооценки мы обязаны отцу современной психологии Уильяму Джеймсу. Более 100 лет назад он вывел ее формулу[9]:
По мнению Джеймса, наша самооценка находится в прямой зависимости от достижений: чем их больше и чем меньше ожиданий, тем она выше. Мы будем чувствовать себя лучше, если нам будет сопутствовать успех или если будем скромны в своих желаниях.
Джеймс соединил два уровня психологической функции. Во-первых, самооценка – это чувство: ее определяют разочарование, уверенность в себе, удовлетворение и т. п. А во-вторых, данное чувство прочно связано с тем, насколько успешно мы взаимодействуем с окружающим миром. Противоречие между этими двумя аспектами – хорошим настроением и успешностью – стало теоретической основой движения за повышение самооценки. «Хорошее настроение» и «успех» указывают на то, что с самооценкой все в порядке, и, что еще важнее, на неправильность и неэффективность попыток напрямую улучшить самооценку ребенка, как это сделал отец Рэнди.
Из-за войн и экономической депрессии о понятии самооценки позабыли почти на 75 лет. На фоне столь масштабных мировых проблем, порождающих страдания, в американской психологии господствовали теории, что люди зависимы от сил, им неподконтрольных.
В 1960-х гг. в социальных науках произошли радикальные изменения. Стало принято считать, что в основе человеческих поступков лежит выбор индивида, а идею зависимости от внешних сил признали устаревшей. Неслучайно эти изменения произошли именно тогда, когда Америка вступила в эпоху благосостояния. Выбор и контроль, личные предпочтения, решения и воля – вот отличительные черты новых психологических теорий. Основным объяснением поступков человека стала саморегуляция, способность управлять собственными мыслями и поведением, а не внешние силы[10].
Настало время вновь обратиться к понятию «самооценка». В 1967 г. молодой и энергичный профессор психологии из Калифорнийского университета в Дэвисе Стэнли Куперсмит предположил, что ключевое значение в воспитании имеет самооценка[11]. Сперва он решил ее измерить, для этого разработал тест, который выявлял эмоциональную составляющую, и назвал эту концепцию «ценностное личное суждение». «Я часто мечтаю быть кем-то другим», «Я вполне счастлив», «Трудно быть собой» и «Я невысокого мнения о себе» – вот несколько примеров из его широко используемого теста.
Затем он проанализировал методы воспитания детей с высокой самооценкой и пришел к поразительному и, как ни странно, старомодному заключению: чем четче родители устанавливали правила и ограничения, тем выше была самооценка их ребенка. А чем больше ему давали свободы, тем самооценка была ниже. Выводы Куперсмита о связи дисциплины и самооценки вскоре позабыли, но современная культура подхватила идею самооценки как цели воспитания.
Такие аспекты, как «хорошее настроение» и «успешность», взяли на вооружение психологи, занимающиеся мотивацией. Натаниэль Бранден, ученик Айн Рэнд, клинический психолог и авторитетный специалист по самооценке, дал такое определение самооценки[12]:
1. Уверенность в своей способности думать, справляться с основными жизненными вызовами (успешность).
2. Уверенность в своем праве на счастье и успех, ощущение того, что мы достойны, заслуживаем, имеем право провозглашать свои потребности и желания, добиваться значимых для себя результатов и пожинать их плоды (хорошее настроение).
Сегодня эта трактовка самооценки широко распространена и даже официально утверждена в Калифорнии. В своде рекомендаций «О стремлении к уважению» (Toward a State of Esteem), который составила группа специалистов по заказу законодательного собрания Калифорнии, указано, что низкая самооценка является причиной неуспеваемости, употребления наркотиков, подростковой беременности, зависимости от соцпособий и многих других проблем. Повышение самооценки преподносится как «самая подходящая социальная вакцина» для прививки детей от этих недугов. Всем школам в Калифорнии предписывают «заняться повышением самооценки… это цель, включенная в учебную программу». Кроме того, рекомендуется, чтобы «курс по самооценке был обязательным для получения диплома… всех педагогов». Некоторые даже призывали учредить должность министра по вопросам самооценки.
Формулировка самооценки, принятая в Калифорнии, явно относится к категории «хорошее настроение»: «Признавать свою значимость и ценность, иметь смелость нести ответственность за себя и ответственно вести себя по отношению к другим»[13]. Однако рекомендации, как именно повышать самооценку, обескураживают. Для достижения «успешности» рекомендации полезные, хотя и традиционные: формировать разнообразные профессиональные навыки, поощрять участие в общественной работе. Однако в отношении «хорошего настроения» указания расплывчаты: привлекать к работе консультантов и родителей, быть чуткими к потребностям слабых учеников. Но какие именно услуги должны оказывать консультанты? Что должны делать родители? И в чем должна выражаться чуткость в работе с отстающими учениками?
При такой поддержке педагогов, мотивационных психологов, заксобрания Калифорнии смею ли я сомневаться в ценности самооценки?
Хорошее настроение и успешность
В калифорнийском своде рекомендаций есть и еще один недостаток: эффективной техники обучения психологическому благополучию без достижения успеха не существует. Самооценка в частности и счастье в целом – лишь побочные результаты того, что мы преодолеваем трудности, успешно работаем, побеждаем отчаяние и уныние. Самооценка сопутствует успешности. Когда у ребенка все в порядке с самооценкой, она способствует дальнейшему успеху: задания выполняются быстрее, неприятности переносятся легче. Нет сомнений, что высокая самооценка – вещь приятная, но попытка достичь ее эмоциональной составляющей прежде, чем наладится связь с окружающим миром, означает, что мы путаем цель и средства.
Мое скептическое отношение к эмоциональной стороне самооценки сформировалось в результате 25-летней работы со взрослыми и детьми, страдающими депрессией. У депрессивных людей есть четыре вида проблем: поведенческие – они пассивны, неуверенны и беспомощны; эмоциональные – предаются унынию; соматические – у них есть нарушения аппетита и сна; когнитивные – считают, что жизнь бессмысленна, а сами они никчемны. Последнее относится к эмоциональному аспекту самооценки, и я пришел к выводу, что из всех невзгод депрессивного человека он занимает последнее место. Когда депрессивный ребенок становится активным и жизнерадостным, его самооценка всегда улучшается. Пока мы не избавимся от чувства безнадежности или пассивности, ни о каком улучшении эмоционального аспекта самооценки не может быть и речи. Если ребенок чувствует себя никчемным, неуверен, ненавидит себя, это указывает на то, что его отношения с миром не складываются. Как только это взаимодействие наладится, он почувствует себя лучше.
Именно поэтому рекомендации, утвержденные в Калифорнии, выглядят сомнительными. Никто не отрицает, что многие бросившие школу невысокого о себе мнения, многие забеременевшие старшеклассницы чувствуют себя подавленными, многие подростки, употребляющие наркотики или совершающие преступления, испытывают отвращение к себе, а те, чьи семьи бедны, ощущают собственную ничтожность. Но что здесь причина, а что – следствие? Калифорнийские эксперты утверждают, что именно низкая самооценка – корень всех бед. Но научные работы говорят об обратном: заниженная самооценка – это не причина, а следствие неуспеваемости, социального неблагополучия и арестов.
Сотни научных статей изобилуют размышлениями о взаимосвязи самооценки и успеха: у застенчивых ребят низкая самооценка, у отличников – высокая, у депрессивных детей низкая самооценка, у успешных в спорте – высокая, у отстающих низкая самооценка и т. д., и т. п. Однако неудача ли предопределяет низкую самооценку или низкая самооценка – неудачу? На этот вопрос легко ответить, прибегнув к современным методам исследования. Ученым нужно понаблюдать за большими группами детей продолжительное время (скажем, год), измерив их самооценку в начале исследования, а предполагаемые следствия: отметки, популярность, депрессию – и в начале года, и в конце. Если самооценка является причиной, прогноз очевиден: среди детей с одинаковыми оценками в начале наблюдения (на основе школьной статистики) должны улучшить свои отметки те, у кого высокая самооценка, а у тех, кто имеет низкую, отметки должны ухудшиться.
Однако нет почти никаких доказательств, что самооценка является причиной чего-либо. Напротив, ее предопределяет калейдоскоп жизненных успехов или неудач[14]. Если самооценка – следствие успехов и поражений, а не их причина, то ей довольно сложно обучить. Если мы, родители и учителя, будем развивать такой аспект самооценки, как успешность, то эмоциональный компонент улучшится сам собой. Нужно не стремиться повлиять на психологическое самочувствие, а обучать навыкам достижения успеха – как надо учиться, как избежать беременности, наркотиков и попадания в банды, как начать зарабатывать.
Стиль объяснения – то, как мы воспринимаем события, – оказывает большое влияние на самооценку. О нем мы поговорим в главе 6. Сейчас я упоминаю его потому, что он делает акцент на двух составляющих самооценки: психологическом самочувствии и успешности. Когда у ребенка что-то не получается, он спрашивает себя: «Почему?» У ответа на его вопрос всегда есть три части: кто виноват, как долго это будет длиться и насколько сильно это скажется на его жизни. Первый компонент – обвинение себя или других – отвечает за эмоциональную составляющую самооценки. А второй и третий компоненты – как долго просуществует причина и насколько она масштабна – определяют реакцию ребенка на неудачу. Неверие в себя лишь косвенно влияет на неудачи. Убежденность в том, что проблемы будут всегда и негативно скажутся на жизни, приводит к отказу от попыток их преодолеть. Что, в свою очередь, вызовет новые неудачи, которые и подорвут самоуважение.
Успешность и крепкая середина
Воспитание в детях чувства собственного достоинства, с одной стороны, обучение оптимизму и умению управлять ситуацией – с другой, необходимо рассматривать как единый процесс. Одни считают психологическое самочувствие главной целью, а умение справляться с жизненными задачами – положительным побочным эффектом. Для них важно самоощущение ребенка. Другие, и я в их числе, полагают, что ключевую роль играет успешность, а хорошее настроение – полезный побочный продукт.
Большинство теоретиков и все практики находятся где-то посередине. Многие родители и учителя, независимо от их взглядов, порой стараются облегчить душевную боль и улучшить настроение ребенка, а иногда, желая воспитать в нем стойкость, позволяют ему переживать и расстраиваться. Те, кто придерживается концепции хорошего психологического самочувствия, готовы вмешаться, чтобы ребенок не огорчался. Они, как и учителя, верящие в силу позитивного мышления, прибегают к техникам, которые помогают детям лучше относиться к самим себе. Те же, кто руководствуется идеей успешности, вмешиваются, чтобы изменить отношение ребенка к неудачам, научить его спокойно их воспринимать и ценить упорство, а не просто успех. У них есть два способа: трансформировать пессимизм в оптимизм и заменить ощущение беспомощности чувством контроля над ситуацией. О них я и расскажу в этой книге.
Америка потратила 30 лет на то, чтобы повысить самооценку у детей. И все эти усилия были бы оправданны, если бы мы видели хоть какие-то улучшения. Однако в эпоху движения за хорошее психологическое самочувствие произошло нечто поразительное – никогда прежде дети не были так подавлены.