Обустроиться в Чехии, как Влад и обещал, оказалось несложно. В дела супруга Ева старалась не влезать без приглашения, но, вероятнее всего, план к отступлению у него всегда нашелся бы.
В те непростые времена в Москве, она согласилась уехать с ним. Ева могла отказаться, могла остаться на родине. Вернуться к родителям и начать все с чистого листа, Влад не принуждал ее ни к чему, но оставлять его она не пожелала.
Ева помнила, с какой скоростью Гордеев распродал все свое имущество, и как торопился уехать из ненавистного места. Она не осуждала его, наоборот, поддерживала, как могла. И вот, спустя несколько месяцев, их девочка родилась уже в Чехии. Влад сам выбрал для нее имя «Хана». В переводе оно значило «счастье» и именно его малышка и привнесла в их жизнь.
Поначалу Ева опасалась, не знала, каким Влад будет отцом, но очень скоро ее сомнения развеялись. Гордеев души не чаял в дочери, баловал ее и, кажется, не собирался в этом останавливаться. Виленская понимала, что роль строго родителя придется со временем брать на себя, но против ничего не имела.
Из объяснений супруга, Ева поняла, что большую часть имевшихся денег он потратил на покупку дома для них. Он был «не очень большим и роскошным», как утверждал Гордеев, но Ева, выросшая в простой двушке в Архангельске, была иного мнения. Конечно, с фамильным особняком его семьи он не имел ничего общего, но для Евы это место оказалось сказочным, потому что там муж, наконец, начал становится по-настоящему близким ей человеком. Туда они принесли новорождённую Хану и там же, спустя почти год, Влад произнес самые важные для нее слова. Именно там, буквально пару месяцев тому назад, Ева сообщила еще одну важную новость — они ждали второго ребенка. Это место стало им настоящим домом.
— Здравствуй, сынок, — Влад вздрогнул, услышав позади себя знакомый голос. На улице было тепло, лето подкралось незаметно. Гордеев решил расположиться за одним из свободных столиков на заднем дворе ресторана, где обычно обедали сотрудники ресторана или его друзья. Нужно было разобраться со счетами в этом месяце.
С некоторых пор Гордееву нравилось работать на свежем воздухе, так он чувствовал себя свободнее. В новом доме он даже не подумал сооружать себе «кабинет», куда никому нельзя было бы заходить. Скорее, ему нравилось, когда он сидел, обложившись бумагами в гостиной, а Хана наровилась порвать или съесть часть из них. Нравилось, когда Ева сидела рядом и мешала ему, всячески отвлекая от работы.
— Что ты здесь делаешь? — Влад даже не обернулся. Ему не хотелось видеть отца. Даже спустя три года. Это было чертовски неожиданно, хотя в глубине души он понимал, что рано или поздно, это случится. Родитель явится к нему с очередными требованиями.
— Даже не взглянешь на меня? — Гордеев помедлил, затем поднялся на ноги и встал напротив отца. Андрей выглядел, как и прежде, ни капли не изменился, даже не постарел, только вот взгляд был каким-то другим, непривычным. Влад не мог понять точно, что именно в нем было не так.
— Здравствуй, отец.
— Смотрю, ты неплохо устроился…
— Да.
— Когда собираешься начать отвечать на наши с Лизой звонки? — Андрей присел на свободный стул, так и не дождавшись приглашения от сына.
— Ты знаешь ответ.
— Да, знаю… — Андрей кивнул. — Поэтому и прилетел сюда. Пора заканчивать с этим, сынок.
— Я давно не играю в твои игры, отец. Или ты не заметил? — Влад сел напротив родителя и скрестил руки на груди.
— Я хочу увидеть внучку.
— Забудь об этом.
— Это чересчур жестоко. — Влад рассмеялся.
— Хочешь поговорить о жестокости? Правда?
— Влад… я знаю, что ты обижен. Твоя мать уже не раз в красках расписала мне, где и в чем я ошибся. И я готов загладить свою вину, — младший Гордеев нахмурился и с подозрением взглянул на протянутую родителем папку.
— Что это?
— Посмотри сам, — Влад уступил и взяв в руки бумаги, взглянул на них. Пошуршал ими пару минут, а затем, вернул обратно Андрею.
— Мне не интересно.
— Влад, подумай, что ты…
— Оставь все себе. Или, раздай по благотворительным фондам, как и собирался в случае, если я облажаюсь, — бесстрастно ответил Гордеев. — Я не вернусь в этот капкан. Это западня, ловушка, и она мне не нужна. Я только почувствовал себя человеком. Сам занимайся своим заводом, сам придумывай, как защитить свои активы, сам выясняй, кто твой очередной враг и как незаметно от него избавиться, а мне хватает того, что есть. Веришь или нет, но без огромных денег тоже можно жить. И довольно неплохо.
— Подумай о своих будущих детях…
— А что о них думать? — Влад нахмурился, а затем усмехнулся. — У моей дочери есть дом, я зарабатываю достаточно, чтобы обеспечить ее всем, что нужно. Или ты впрямь считаешь, что маленькому ребенку требуются замки, загородные коттеджи и зарубежные активы? Ты думаешь, это нужно моей дочери? — Андрей замолчал. — Знаешь, пап, когда я рос, мне хотелось совсем не этого. Мне хотелось, чтобы отец чаще меня обнимал. Мне хотелось, чтобы отец чаще хвалил меня. Играл со мной в футбол или ездил на рыбалку. Поверь, меня совершенно не интересовала марка твоей машины или сколько прислуги у нас дома. Я знаю, что нужно моей дочери. Ты меня научил.
— Влад…
— Неужели ты и впрямь думаешь, что я позволю ей вырасти в том аду, что ты устроил для меня? — начиная злиться, перебил его Влад. — Или наивно полагаешь, что я подпущу тебя к ней? Ты тиран, эгоист и психопат. Ты портишь все, к чему прикасаешься. Ты разрушаешь все, к чему прикасаешься. И я сделаю все возможное и невозможное, чтобы ты не пустил свои ядовитые щупальца в мою семью. Забирай свои бумаги и катись отсюда на все четыре стороны, — зло выдохнул Гордеев.
— Ясно.
Андрей больше ничего не сказал. Подобного расклада он и опасался. Зная своенравность сына, он не верил в слова Лизы о том, что, возможно, «он отошел». Старший Гордеев понимал, что не отошел. И вряд ли отойдет. И дело его жизни, скорее всего, некому будет передать. И свою внучку он вряд ли увидит.
— Я надеюсь, что на этом все, — тихо подвел итог Влад.
— Я буду в Праге еще два дня. По этому адресу я остановился, — Андрей положил перед сыном листок бумаги, — мой номер ты знаешь. Если ты передумаешь хоть в чем-то… просто позвони или приходи, — Влад хмыкнул и покачал головой. — Я знаю, что ты изменился, сын. Я вижу это. Может быть, изменился и я. Кто знает, — Андрей похлопал его по плечу и уже через минуту оставил в полном одиночестве. Собирать мысли в кучу и приходить в себя после неожиданного визита.
Когда Ева с дочерью присели совсем рядом, Влад понял по глазам жены, что она все слышала.
— Не говори ничего, — попросил он.
— Если не хочешь, не буду, — Ева передала ему засыпавшую дочь на руки. Хана уложила голову отцу на плечо и тихонько засопела. Гордеев не удержался и нежно поцеловал ее в макушку.
— Говори. Рано или поздно, все равно не удержишься, — Влад чувствовал, что супруга с ним не согласна. С некоторых пор ему хватало просто ее взгляда, чтобы понять, о чем она думает или чего хочет.
— Он все-таки твой отец…
— Он — чудовище.
— Ты тоже был чудовищем, — немного сердито шикнула Ева, стараясь при этом не разбудить дочь. Поймала от мужа осуждающий взгляд, но и не подумала сдаваться. — Я не говорю тебе снова становиться его марионеткой. Не нужно ничего забирать, нам не нужны эти деньги, но дать ему видеться с внучкой хотя бы раз в полгода или год, можно. Что он сделает с ней? Мне показалось, что он и впрямь раскаялся…
— Ты плохо его знаешь.
— Согласна, — Ева кивнула. — Но ты ведь можешь попробовать… дать ему шанс… он все-таки дедушка Ханы…
— Я не знаю. Я не верю ему, — Гордеев покачал головой.
— Влад, я буду ни на чем настаивать. Он — твой отец и я не знаю всего, что между вами было, — Ева нежно провела рукой по волосам супруга, — но мое мнение ты знаешь. Я не думаю, что он прилетел сюда три года спустя, чтобы мучать тебя или мстить. Давай рассуждать трезво, если бы он хотел, мы бы уже были в Москве. Или вовсе оттуда не выехали. Он дал тебе свободу, о которой ты так мечтал. Может быть, не так скоро и не в таком виде, как ты хотел, но он пошел тебе на уступки. Я не оправдываю его, и я всегда буду на твоей стороне, что бы ты ни сделал, поэтому решай сам.
Влад вздохнул и бросил на супругу благодарный взгляд. Ева всегда знала, что и когда нужно сказать. Он понятия не имел, как у нее так получалось, но ценил это качество в супруге. И уже сейчас он понимал, что уступит ей. С некоторых пор это вошло в привычку — делать то, о чем просила Ева. И к величайшему удивлению самого Гордеева, это приносило только искреннюю радость.
— Иди сюда, — Ева потянулась к мужу и позволила нежно поцеловать себя в губы. — Я люблю тебя, мышонок. И я обещаю подумать над тем, что ты сказала…
— Я тоже тебя люблю, — Ева улыбнулась, поняв по глазам супруга, что он уже "сдался", просто ему требуется время для признания этого факта. — Давай, заканчивай со своими делами поскорее, и поехали домой, хорошо? Кто-то мне вчера обещал помочь в саду… — Гордеев кивнул, понуро опустив голову. Черт. Даже возмущение поведением отца отступило в сторону, когда он вспомнил о своих словах. Капаться в саду ему не нравилось, но Ева задалась целью устроить из их двора ботанический сад.
— Идет…
— И не делай такое лицо…
— Какое лицо…
— Такое!
— Ты даже не можешь объяснить, какое… — Ева тихо рассмеялась и, потянувшись, чмокнула недовольного мужа в губы.
— Мне все равно, Влад, ты попал… Ты у меня в ловушке… — тихо произнесла она, коварно улыбаясь.
— Да?
— Да!
— Я согласен на ловушку с наручниками…
— Договорились!
КОНЕЦ