Может быть, дело в Волкове?
Мысль о Никите загорается в голове ярким пламенем и набирает обороты, летя вниз словно снежный ком. Прямо под ребра, туда, где глупое сердце замирает, отдается гулким ударом и вторит острой ноющей болью. Я не представляю, как мы дальше будем общаться и придём ли к какому-то консенсусу относительно Алисы, его матери, моей матери и моего отчима. Знаю, что теперь всё будет не так, как было раньше. Моя маленькая вселенная разбилась о суровую реальность большого мира. Столкновение было неизбежно. Когда-то мне пришлось бы рассказать Алисе о её отце, а Никите – о дочери. Жаль, что всё вышло именно так, как вышло.
Скомкано, непродуманно.
Ладно, неважно…
Остановившись наверху, пытаюсь отдышаться и, перейдя на нормальный шаг, двигаюсь в сторону холла, где оставила свою сумку и Катю. Понедельник начался.
***
Катя разложила на столе тетради и, склонив голову, выводит что-то карандашом на пустом листе. Явно не пишет или решает примеры. Рисует? Странная она девушка. Говорит, переехала недавно, и держится всегда особняком, как-то случайно меня к себе подпустила и Надю. Эту вообще сложно не подпустить, прёт как маленький танк. Катя ни с кем не стремится познакомиться или подружиться. Когда её назначили старостой в первый учебный день, даже пыталась отказаться и переложить на кого-то ещё эти обязанности. Не вышло.
Сажусь рядом на скамейку и заглядываю ей за плечо. И правда, рисует. Простым карандашом в тетрадке в клеточку набросан чёрно-белый сюжет. Девушка сидит у окна, в котором виднеется фигура парня.
– Красиво, не знала, что ты рисуешь.
Катя вздрагивает и закрывает набросок локтем, смущëнно краснеет.
– Да я так, немного. Балуюсь, когда скучно.
Киваю и придвигаю к себе её конспект, открываю свою тетрадь и, пробежавшись по строчкам, ищу место, где остановилась.
– А ты чего так долго? Аппарат не работал?
Часть кофе я расплескала, пока удирала от Чернова, а другую половину выпила на ходу и выбросила стаканчик в урну в туалете.
– Чернова встретила. Знаешь его? Футболист. У нас с его группой физкультура. Прицепился ко мне, сама не пойму, что ему надо, – говорю и прикусываю кончик ручки.
– Да, слышала о нём что-то, – рассеянно говорит Катя, переводя взгляд на свой рисунок, а затем неожиданно вырывает листок из тетрадки и сминает его.
– Ты чего? Красиво же было, – удивляюсь я.
– Потом ещё нарисую, в нормальном альбоме, а это – так… Где Надя? Надо ей позвонить, – быстро переводит тему девушка.
Пока Катя запихивает в сумку свой рисунок и достаёт оттуда телефон, мой начинает вибрировать в кармане джинсов.
В надежде, что там пишет бабуля, быстро достаю его, бросив ручку на стол. Обычно она присылает в течение дня, даже если я не спрашиваю, дежурные сообщения от них с Алиской: “у нас всё нормально”, “поели”, “погуляли”, “спим”. И мне так спокойнее, и её лишний раз не дëргаю с дурацкими вопросами опекающей мамаши. Но в этот раз сообщение не от бабушки – пишет мама.
Мы не разговаривали пару недель, после её предложения снять сюжет и потопить Волкова-старшего. Я всё ещё негативно отношусь к этой мысли. Тем более теперь, когда Никита узнал, что у него есть дочь. Этот сюжет про нас и его семью всё только усложнит.
От мамы упало несколько стандартных сообщений из разряда: “Привет. Как у вас дела?”, которые меня удивляют. Обычно после молчания она сразу переходит к делу, а не интересуется нашей жизнью. Я уже привыкла к такой манере общения.
Мама тоже родила меня рано, и посвятила всю молодость мне. Вот, видимо, поэтому и была против того, чтобы я в таком юном возрасте становилась матерью. Бабушка с дедушкой в моё детство жили в другом городе и мало помогали родителям со мной. Может, это и наложило отпечаток на наше общение? Бабушка винит себя, что не могла помогать и много работала. Мама хочет жить в своё удовольствие, без маленьких орущих детей рядом. А я хочу создать свою семью и дать своему ребёнку всё самое лучшее, и я сейчас не про материальные блага, а про материнскую любовь и заботу.
Не успеваю ответить на эти сообщения, как следом падает ещё одно, в котором она предупреждает нас: меня, бабушку и Алису – о том, что приедет к нам завтра и не одна. С отчимом. Он к нам вообще ни разу не приезжал, да это и понятно. Каким боком мы к нему относимся?
– Хм, – хмурюсь и собираюсь набрать матери.
Мне ни к чему такие гости. Если хотят уговорить меня дать интервью и сняться в сюжете против Волкова-старшего, могут даже не тратить своё время.
– Привет. Я тебе звонил, ты опять засунула меня в бан? – раздается справа, и я, поворачивая голову, натыкаюсь взглядом на Ника.
Сегодня на нём серая толстовка и полинявшие синие джинсы. На голове чёрная шапка с подвëрнутым краем, а на плече болтается огромный рюкзак.
– Ты собрался в поход? – киваю на его сумку.
– Ты не ответила на мой вопрос. Какого чёрта до тебя не дозвониться, Полина?
Вскидываю брови вверх и сую ему под нос свой телефон. Ни одного входящего от Никиты Волкова там нет. Он пробегается взглядом по экрану и, сцепив зубы, пытается сделать дозвон со своего мобильного. Вызов не проходит.
– Какая-то хрень… – качает головой Ник, пробуя ещё раз до меня дозвониться.
– Согласна, может, это ты поставил мой номер в блок? – пожимаю плечами, и сама пытаюсь набрать его, мой вызов проходит в обычном режиме. – Зачем мне тебя игнорировать?
Экран на телефоне Волкова загорается, и я вижу, как записана у него. “Кнопка”. Кончики ушей начинают гореть.
Никита устало потирает лицо ладонью и возвращает взгляд ко мне. Между нами расстояние в два шага. Выглядит он так, будто телепортировался в универ прямо из постели. Не проснувшийся до конца и слегка помятый, хотя волосы влажные: явно имел место душ – а вот на лице ещё остался отпечаток от подушки.
– Я вчера вспылил, наговорил ерунды. Последние двое суток только об этом и думаю, вообще не могу сосредоточиться ни на чём другом. Всё в кучу смешалось. Мою жизнь нехило так встряхнуло. Ты, я… Алиска, – имя дочери Никита произносит мягко, но чуть запнувшись, словно ещё привыкает к нему. – Я не планировал в ближайшем будущем семью и детей, а тут получается, у меня уже есть готовая полуторагодовалая дочь.
Медленно киваю, скрещиваю на груди руки и оглядываюсь по сторонам. Не лучшее место для откровений, но сейчас раннее утро, и в универе почти никого нет. Катя сидит недалеко, я понимаю, что она, скорее всего, всё прекрасно слышит, но усиленно делает вид, что крайне занята своим телефоном.
– Я понимаю и ничего не требую от тебя, Никита. В первую очередь, Алиса – моя. Ты ничего о ней не знал и не обязан по щелчку пальцев начать её любить. Мне, конечно, как матери, хочется, чтобы её любили и восхищались ей абсолютно все, – давлю в себе короткий смешок, прикусив губы, и ловлю сползающий на них взгляд Ника, – но если ты готов и захочешь, то просто можешь начать общаться с ней. Для меня главное, чтобы ты относился к этому серьёзно, а не как к какой-то игре.
– Куда ещё серьезнее, Кнопка? У меня есть ребёнок, и я хочу с ней познакомиться поближе, – хрипло произносит Никита.
– Ладно, – выдыхаю, чувствуя, как в груди колотится сердце, словно только что пробежала стометровку.
Ладони вспотели, и я незаметно вытираю их о джинсы.
– Ладно, – повторяет эхом Никита, делая шаг назад, – я приеду сегодня после пар и тренировки. Мы… мы сможем погулять, как вчера?
– Думаю, да.
– Хорошо.
– Хорошо.
– С мобильным нужно разобраться. Если что, я наберу тебе с другого номера.
Никита уходит, несколько секунд смотрю в его широкую спину и падаю назад на лавочку.
Вот вроде и поговорили первый раз как взрослые адекватные люди. Как родители общего ребенка, которые оказались в разводе. Почему только мне кажется, что это у нас ненадолго?
Кладу руки на стол и роняю на них голову. Катя рядом ëрзает, оторвавшись от своего мобильного. Чувствую её заинтересованный взгляд и тысячи вопросов, которые рвутся из девушки наружу, но она молчит, лишь картинно покашливает.
– Просто ничего не спрашивай, – предупреждаю её.
– Тебе повезло, что Надя ещё не пришла, – усмехается Катя, – так просто ты бы не отделалась.
– Это точно.
Вздыхаю, открывая глаза. Понимаю: новость о том, что у Никиты Волкова есть ребенок от первокурсницы, взорвëт все университетские паблики и чаты. Поэтому надеюсь, какое-то время нам всё же удастся продержать в тени эту тайну. И самим продержаться в нашем шатком перемирии. Ради дочери.
15.Глава
Звенит звонок, оповещая об окончании последней пары. Одногруппники поднимают весёлый гомон, начинают собираться. Я тоже бросаю в рюкзак ручки и тетради, поглядывая на часы.
– Надя, а ты не знаешь, во сколько у футболистов сегодня тренировка? – спрашиваю тихо у девушки.
Сегодня её кудрявые густые волосы собраны в высокую гульку на макушке, и я вижу, что она уже успела воткнуть наушники в уши, поэтому громко переспрашивает меня:
– Что? Футбол? Матч в субботу, а потом ещё один на неделе! Я пойду! Ты тоже хочешь?
Отрицательно качаю головой. Еще футбола мне не хватало!
– Я спрашиваю, сегодня тренировка у футболистов есть?
– Не знаю, – мотает головой Надя, притопывая ногой в такт музыке, слышной только ей. – Они, конечно, горячие, как огонь и расплавленная лава, эти ребята, но за их расписанием я не слежу. Хочешь, спрошу у сестры? Она любит торчать на трибунах и смотреть на своего парня.
Напоминание о том, что Никита несвободен, неприятной мутью оседает в груди. Я не претендую на его личную жизнь, но мне неприятно лишний раз об этом слышать. После меня он смог двигаться дальше и ни в чем себе не отказывать, а я эти два года жила лишь нашей дочерью. Может, теперь стоит немного подумать о себе? Раз её отец появился на нашем пороге и мечтает наладить отношения? Я могла бы сходить на свидание…
– У них тренировка через полчаса, длится от полутора до трёх часов, – неожиданно говорит Катя. – Я в центр собираюсь – по магазинам, никому не надо?