Откидываю голову назад и бью лбом в переносицу этому выпендрëжнику.
– Сука! – рычит Чернов, хватаясь за нос.
– Думай башкой в следующей раз, когда языком будешь молоть. Романова – моя.
– С товарищами по команде нужно делиться. – Сплëвывает кровь на газон Чернов и поднимает голову, глядя на меня.
Выглядит неважно.
– Поэтому ты поделился Василенко? – усмехаюсь.
Понимаю, что перехожу грань, но меня уже не остановить.
Милка – бывшая девушка Михана, и, видимо, он никак не может этого забыть. Так занялся бы ей снова, сейчас, когда она свободна как ветер. Меня с ней связывали лишь отношения в горизонтальной плоскости. И о том, что она спала ещё с кем-то из команды до меня, я не знал.
Чернов рвёт с места, сбивая меня с ног. Вместе валимся на газон. Из легких вышибает весь воздух. Уворачиваюсь от кулака Михана и бью в ответ. Удары выходят смазанными, но те, что достигают цели, доставляют мне неподдельное удовольствие. Об игре вообще не думаю. Давно надо было ему ввалить. Уже и забыл, какой это адреналин – с кем-то подраться. Выпустить пар. А выпустить пар мне давно было пора.
– Эй, парни! Харе!
– Ник, остынь давай, завтра игра.
Нас быстро разнимают. Чернов победно скалится окровавленной рожей, расслабленно откинувшись на руки ребят из команды. Потираю ребра, потом челюсть и сбрасываю с себя удерживающие меня ладони.
Я спокоен, мать вашу.
– Прекратить немедленно! Затеяли драку, как стая щенков, не поделивших сиську мамки, – разносится над стадионом голос старого тренера. – Волков, ко мне.
***
Тренер долгих тридцать минут сотрясает воздух нравоучениями и угрозами лишить меня звания капитана. Приложив холодную бутылку с водой к ноющей щеке, скучающим взглядом скольжу по небольшой тренерской, которую нам предоставили при аренде стадиона на эти дни.
Совершенно не жалею о том, что съездил по смазливой роже Чернова, он давно нарывался, обхаживая Полинку и трепавшись о ней. Надо было затеять эту долбаную драку ещё раньше. Выпустил пар, и стало так хорошо. Всё правильно.
Единственное, не стоило идти на провокацию и бить его первым, он именно этого и добивался уже долгое время. Доиграю этот сезон и свалю. Посмотрим, что будет с командой, когда Чернов повесит на свою руку капитанскую повязку.
– Я ясно выражаюсь? – врывается в мысли голос Ильича.
– Так точно, – произношу на полном серьёзе, хотя последние несколько минут прошли тупо мимо меня.
Голова раскалывается и тяжелеет, начинает мутить. Сотряс? Очень вовремя.
– Иди давай. Сбор завтра в девять. Игра в одиннадцать. Ты сам всё это затеял, пацан. Попробуй теперь слить игру! На хрен пойдешь из команды.
– Ага.
Держась за бок, встаю с кресла и, подняв сумку с пола, отчаливаю в гостиницу.
По дороге мечтаю набрать Полинке, но уже поздно и, возможно, они с мелкой спят. Алиска обычно бывает жутко недовольной, когда её внезапно будят, это я уже понял. Думаю о дочке, и внутри теплеет.
Ситуация у нас, конечно, совсем не правильная, сложная. От меня скрыли ребенка. Все делали вид, что всё нормально, и жили себе не тужили, блин. До какой бы поры Полина скрывала от меня Алису? Если бы мы не встретились случайно, я бы так и не узнал о том, что у меня есть дочь?
За последние недели я разве что детектива не нанял, чтобы до правды докопаться. Несколько раз общался с Виталиной, нового она мне ничего не рассказала, зато я удостоверился в том, что мои родители постарались скрыть от меня факт раннего отцовства. Не знаю, как бы отреагировал на правду тогда, но сейчас я просто в бешенстве, потому что пропустил столько всего в жизни Алисы.
Да, я злюсь на свою мать. Капец как злюсь за то, что она вынудила Романову исчезнуть из моей жизни, решив поиграть в Бога и развести наши судьбы по разным дорогам. Мы всё это выяснили, когда на прошлой неделе ей снизили препараты и разум немного прояснился. Она плакала и тряслась, клялась, что обо всём сожалеет. Мечтает увидеть внучку и попросить прощения у Полины. Только слабо мне во всё это верится. С меня будто очки розовые сдëрнули, и теперь я отлично вижу, какие люди всё это время были рядом со мной. Семья.
Отец вообще не в курсе, что мать провернула за его спиной. А ещё на мэра метит. Алка тоже клянётся, что не в курсе происходящего. Я почти верю, два года назад ей было четырнадцать, вряд ли она участвовала в семейном заговоре под лозунгом: “Сделаем Никиту лопушком”. Нет, бесспорно, мать хотела как лучше, только вот представления о хорошем у нас с ней явно разные.
Я влюблен в Полину Романову с первого класса. Давно себе в этом признался и не пытаюсь ничего с этим сделать. Придёт время, и моя Кнопка оттает, подпустит меня ближе к себе и тогда-то я своего шанса не упущу, тем более сейчас, когда у нас есть Алиска.
Моя мелкая копия. Моя дочь.
В гостинице быстро скидываю с себя вонючую форму и захожу в душ. Морщусь, когда горячие струи воды ударяют по уставшему и изможденному телу. Упираюсь головой в плитку и позволяю воде стекать вниз, унося с собой усталость.
В душе я думаю о Кнопке. Я вообще слишком часто о ней думаю и вовсе не как о матери моего ребёнка. Тянет к ней невыносимо. Как вижу, постоянно коснуться хочу. К себе прижать. Потрогать. Мы постоянно видимся, но с нами всегда дочь. Не буду же я тискать и зажимать в угол при ней её мать? Хотя хочется, капец как.
Сначала, когда не знал, что она родила, думал просто о том, чтобы опять с ней замутить. Она свободна, я быстро это пробил. Легко избавился от Милы. Вообще не стоило в это ввязываться. Вон как Чёрного задело. Да кто ж знал-то?
Выбираюсь из душа и слышу, как в номере звонит телефон. Сердце замирает как у малого пацана, когда вижу от кого входящий вызов.
С улыбкой отвечаю.
На экране Кнопка моя, усталая и растрëпанная. Видно, что они с Алиской спать собираются. Дочь выглядит беспокойной, но вроде радуется мне как обычно. Я купил ей плюшевого кота с розовым бантом на башке. Мне вообще постоянно теперь хочется ей что-то купить и подарить. Чтобы наблюдать, как загораются её глазки, как улыбается и звонко хохочет. Радовать её хочу. И своей сделать. Пора ещё раз поднять вопрос о документах. Но это после того, как в город вернусь и с отцом поговорю.
– А ты скучала, Кнопка? – решаю немного подразнить Полину.
Иногда мне хочется схватить Полину за плечи и вытрясти из неё признания. Что тоже по мне скучала. Что сожалеет о том, как у нас всё получилось. Что не кичится своей самостоятельностью, блин, и что ей тоже нужна помощь! Но Кнопка у меня гордая, сама ни за что не откроется и не попросит ничего.
Девушка замирает и тут же забавно краснеет. Кожа у Кнопки бледная, румянец очень заметен. Я отчетливо чувствую, как кровь из мозга устремляется совсем в другое место, напрочь отключая мне голову.
Скучала, ага. Пусть даже не отвечает, у неё всё на лице написано, вся буря эмоций. Такая она хорошенькая. Подаюсь вперед, собираясь сказать ей об этом, чтобы наблюдать, как опять краснеют её щеки.
Дверной замок номера щёлкает и отвлекает моё внимание от видеозвонка.
Что за чёрт?
– Мила?
Бросаю телефон на кровать и, шлëпая босыми ногами по полу, иду к замершей на входе девушке. На ней короткая юбка и высокие сапоги, хрен знает, как они называются, но заканчиваются в считаных сантиметрах от юбки. В любой другой ситуации я бы без раздумий эту самую юбку с неё стянул, но сейчас мне по барабану. Просто штиль. Потому что другую хочу и до сих пор не могу отделаться от воспоминания о её алых щеках и подрагивающих ресницах, которые она опускает, скрывая от меня свой взгляд.
Капец, Романова. Я опять в тебя…с пол-оборота, как будто и не было двух лет расставания.
– Я к тебе приехала, Никит, – говорит Мила.
– Зачем? Спросить не пробовала, жду ли я тебя? Вроде уже всё порешали, Мила.
– Поговорить хотела. Ведь то, что между нами было… это ведь многое для меня значило. Я ведь… даже Мишу бросила ради тебя.
– Я тебя об этом не просил, – произношу жёстко.
Шпилить девушку товарища по команде это дурной тон. Негласная этика, чтоб её.
– Я всегда хотела такого, как ты. Дай мне ещё один шанс. Я всё сделаю, тебе понравится. Я ведь лучше, этой твоей… моли.
Это уже слишком. Сегодня было достаточно нападок в сторону Полины, чтобы я стерпел ещё одну. Мила, видимо, как-то по-другому интерпретирует моё замешательство и медленно опускается передо мной на колени.
– Всё сделаю, как тебе нравится, – говорит она, облизываясь, и тянет руки к полотенцу, обмотанному вокруг моих бедер.
– Так. – Перехватываю её ладони, больно сжимая в своих. – Давай-ка двигай отсюда. И хватит унижаться.
– Ты пожалеешь! – шипит Мила, пытаясь вырваться и ударить меня.
– Уже жалею, – говорю ей напоследок, бесцеремонно выталкивая эту курицу за дверь.
Несколько раз поворачиваю замок и закрываю на щеколду. Еë наличие весьма предусмотрительно, не думал, что может понадобиться. Отношения на одну ночь меня больше не интересуют. Всё, нагулялся. Пора строить и создавать своё.
Возвращаюсь к кровати и, подняв телефон, набираю свою Кнопку. Разговор резко прервался, не хочу, чтобы она опять что-то выдумала в своей светлой головке. Из всей нашей ситуации я вынес одно правило: “все нужно решать через рот”. Разговаривать, короче, друг с другом надо, а не то, что все подумали.
Полина не отвечает. Спит, наверное, уже.
Пишу ей:
“Спокойной ночи, мои девочки.”
Но когда просыпаюсь утром и захожу в нашу переписку, сообщение всё так же висит непрочитанным. Пока собираюсь на тренировку, набираю ей ещё дважды. Та же фигня.
В голову лезут разные мысли. Что она там себе придумала? Внутренности начинает потряхивать, и это совсем не из-за мандража перед важной игрой.
Решаю: как только закончится матч, сразу вернусь в город. Команда победу отпраздновать сможет и без меня, на радость Чернову.
На тренировке сосредоточиться не получается. Мои мысли не на поле. А рядом с двумя девочками. У них же всё окей? Если бы что-то случилось, мне бы кто-нибудь набрал? Плохие новости всегда доходят быстро. А кто будет мне набирать? Я ведь так, словно мимо проходил. Отец года, блин.