Понятно, что заходить в такие места в одиночку да без оружия – сомнительная идея. Но лавка выглядела такой уютной и безобидной, что я решился. Я подошел к двери и уже намеревался проверить, заперта ли она, когда за спиной у меня вдруг прозвучал детский голос.
– Не входи.
Мать честная, да у меня чуть сердце не разорвалось! Я-то уже привык к тишине и не ожидал, что она будет нарушена так бесцеремонно и так внезапно. Я ведь не слышал никаких шагов… И то, что заговорил ребенок, ситуацию не упрощало, а, наоборот, делало только хуже. Безобидных маленьких детей в преисподней не бывает!
Так что поворачивался я уже с дурным предчувствием – и не зря. То, что стояло передо мной, напоминало маленькую девочку лишь отчасти.
На вид ей было лет семь-восемь, невысокая, худенькая, тело обычное, человеческое, и голова пропорциональная, а я уже видал всякое! Черты лица у девочки были правильные, симпатичные даже, густые длинные волосы падали на плечи. Она была босиком, носила она только короткое платьице, и я смог различить, что руки и ноги у нее самые обычные. Проблема была в цветах. Кожа девочки оказалась черной – и не так, как бывает у выходцев с Африканского континента, нет, это был эталонный черный цвет, идеальный, я в жизни такого не видел. А вот волосы девочки были молочно-белыми, как и ногти на руках и ногах, как и большие глаза, лишенные радужек и зрачков. Из-за этого было невозможно точно определить, куда она смотрит, но я чувствовал, что прямо на меня.
За белыми губами девочки, разомкнувшимися в улыбке, скрывались мелкие острые зубы. Черные.
Я невольно отшатнулся от нее и налетел спиной на закрытую дверь лавки.
– Почему мне нельзя туда входить? – прошептал я.
Я и сам не ожидал, что задам именно этот вопрос. Он был, мягко говоря, не главным в этой ситуации. Куда уместнее было сейчас сказать: «Ты кто, мать твою, такая вообще?!» Или: «Что ты такое?!» Но что сказал, то сказал.
А может, оно и к лучшему. Я и мысли не допускал, что это существо не опасно для меня, и я прекрасно знал, что это не ребенок. Да одних ее клыков достаточно, чтобы понять! Я не представлял, что буду делать, если она набросится на меня…
Однако она набрасываться не спешила, равно как и отвечать. Она улыбнулась чуть шире и показала пальцем вверх. Сначала я посмотрел в небо, но ничего особенного там не увидел. А потом до меня дошло, что мы, вообще-то, лавку обсуждали. Так что я повернулся и через панорамные окна заглянул внутрь, пытаясь рассмотреть потолок.
Мне потребовалось серьезное усилие воли, чтобы повернуться к девочке спиной. Я считал, что ничего хуже уже не будет. Но как только я разглядел потолок лавки, мысли о девочке улетучились сами собой.
Потому что на потолке сидело нечто. Оно было точной копией человека – рослого, но тощего мужчины. Вот только пропорции были нарушены: его голова казалась меньше, чем должна быть, а руки и ноги были удлинены так, что ему приходилось постоянно сгибать их, и это делало его похожим на гигантского паука.
Но главное, на нем не было кожи. Совсем. Ее содрали, и остались только кровавые мышцы, обнаженные участки жира, тугие струны вен. Зрелище было потустороннее, потому что он, определенно страдающий, был жив, и он охотился. Я четко понял: если бы я шагнул в лавку, эта тварь свалилась бы прямо мне на голову.
Теперь оно обнаружило, что я на него смотрю, и больше не таилось. Оно с нечеловеческой ловкостью спрыгнуло на пол, переползло к окну и прижалось вплотную к стеклу. На месте оно не задержалось, оно двигалось, как гигантское насекомое, кружило, выискивая выход на свободу – туда, где был я. Я не мог отвести от него глаз, я видел обнаженные из-за пропавших губ зубы и полувыкаченные, исчерченные алыми прожилками глаза. Может, оно и напоминало человека, но разума в нем точно не было!
Замерло оно лишь один раз, прямо напротив меня. Оно посмотрело на меня с яростью, с голодом и ударилось головой о стекло, силясь разбить его. На месте удара осталось густое кровавое пятно, и, хотя стекло не пострадало, я поспешил отойти.
– Не бойся, – сказала девочка. – Сам он не выйдет. Ты только дверь не открывай.
– Кто он такой?
– Он просто живет здесь.
– А ты кто?..
Вот, я все-таки задал этот вопрос… Она осталась все так же миролюбива:
– И я здесь живу. Но он живет только вот тут, а я живу везде.
– Послушай… Я кое-кого ищу, может быть, ты сможешь…
– Нет, – прервала меня она.
Она не проявляла и тени недовольства, и все равно мне стало не по себе из-за того, что я, возможно, ее расстроил. Но разговор нужно было продолжать, потому что, когда в двух шагах от тебя беснуется человек без кожи, молчать не слишком приятно.
– Что – нет? Ты мне не поможешь?
– Тебе сейчас нужно не искать, – пояснила девочка. – А бояться.
– Что? Но ты же сказала, что он не выберется из клетки!
– Не его.
– Значит, тебя?
– И не меня.
– А кого тогда?
– Ее.
Она наклонила голову набок, явно разглядывая что-то за моей спиной. Твою ж налево… Как в гребаном фильме ужасов: все худшее всегда находится за спиной!
Мне не хотелось оборачиваться. Хотелось сделать вид, что у меня за спиной ничего нет – вообще ничего, это пространство не существует. Вот только тому, что скрывалось там, было побоку, что у меня тут настроение «я в домике». Девочка не обманула меня насчет опасности, скрытой в лавке. Значит, и теперь она говорила мне правду.
Я повернулся медленно, чтобы не спровоцировать нападение. И меня действительно не тронули – пока. Существо, на которое указывала девочка, замерло на другом конце улицы, давая мне шанс рассмотреть себя.
Оно было здоровенным, как пантера или даже больше, но чертами оно напоминало скорее собаку – изящную гончую. Его шкура была темной, может, черной, и ее покрывали то ли наросты, то ли шипы, а вот меха не было. Под шкурой бугрились литые мышцы, намекавшие, что при желании эта зверюшка может бегать очень быстро и бить очень сильно. Но больше всего меня интересовали серповидные когти на лапах существа и клыки, настолько большие, что они не помещались в пасти и выпирали в разные стороны. Если в такие попадешь – уже не вырвешься… целиком так точно.
Существо смотрело на меня – я издалека видел его пылающие глаза – и глухо рычало. Оно не раздумывало, напасть или нет. Оно лишь решало, когда напасть.
Псину заметил не я один: человек без кожи, всего секунду назад такой яростный, странно взвизгнул, отскочил от стекла и забился куда-то вглубь лавки. Это тоже говорило о многом.
– Что мне делать? – еле слышно произнес я, не сводя глаз с хищника.
– Беги.
Девочка сказала это совершенно спокойно и совсем не громко, а чувство было такое, словно она из стартового пистолета выстрелила. Онемение разом отпустило, я сорвался с места и побежал прочь. Я знал, что псина ринулась за мной, мне для этого не нужно было оборачиваться, я прекрасно слышал удары ее когтей по мостовой.
Я понимал, что не смогу убежать. Никто не смог бы. Да я от обычной собаки вряд ли удрал бы, а это было нечто несравненно более опасное и могущественное! Но что еще мне оставалось делать? Драться с этой тварью было даже глупее, чем бежать от нее. Я надеялся, что псина отвлечется на другую жертву или мне удастся найти убежище.
Однако все двери на моем пути были закрыты, да и других живых существ здесь не оказалось. Я просто бежал прямо, стараясь думать только о настоящем моменте и не думать о том, что со мной сейчас произойдет.
Я даже не знал, в какой стороне остался поезд. Сам того не заметив, я окончательно потерялся, я слишком много кружил по городу. Может, оно и к лучшему… Я сам нарвался на все это. Какое право я имел приводить такого монстра к остальным? Приносить кого-то в жертву ради спасения собственной шкуры? Нет уж, если справлюсь, то один, а если нет… сам виноват.
Долгое время мне удавалось сохранять свободу. Кто-то другой списал бы это на удачу, однако меня не покидало ощущение, что хищник играет со мной. Да, он выглядит абсолютно безмозглой тварью. Но здесь ведь ничего не понятно! Мне в любом случае только и оставалось, что бежать, бежать, бежать…
А потом остановиться, потому что бежать стало некуда.
Я оказался на берегу той самой реки, которую видел, отходя от поезда. Обычно городские реки – явление весьма спокойное, иначе и быть не может, буйный поток не нужен никому, и для усмирения течения ставят плотины. Но наивно было ожидать, что в этом мире подействуют те же правила. Здесь сквозь город с воем прорывалась горная река, темный пенящийся поток, который то и дело хлестал камни, оставляя на них трещины. И даже в ее мутных водах в куцем свете здешнего дня я видел что-то темное, гибкое, определенно живое, потому что способное двигаться против течения.
Река была не только смертоносной, она была обитаемой, и что-то мне подсказывало, что это далеко не безобидные рыбки.
И вот я буквально между Сциллой и Харибдой. С одной стороны – река, которая знает минимум десять способов меня убить. С другой – псина, которая догнала меня, стоит теперь шагах в пяти и пялится этими своими человечески умными глазами. Сердце колотится отчаянно, быстро, легкие и мышцы горят после долгого быстрого бега. Срочно нужна гениальная идея, а идеи нет. Ни гениальной, ни любой другой. Спасения тоже нет: за мной побежала только псина, некому меня спасать.
– Просто уйди… – попробовал было сказать я.
Напрасно. Да я и не надеялся чего-то этим добиться, но что еще я мог? Упасть на колени и молить о пощаде? Ага, десять раз!
Ну а потом времени на сомнения у меня не осталось. Черная псина бросилась на меня, и я мог только реагировать – инстинктивно, ничего не анализируя. Эта тварь метила мне в шею, и я знал, что стоит ей дотянуться до меня, и она попросту вырвет мне горло. Поэтому я выставил вперед правую руку, и клыки сомкнулись на протезе.
Хищник оказался даже сильнее, чем я предполагал. Протез был сделан из пластика и крепкого металла, но челюсти псины смяли его, как алюминиевую банку. Если бы это была моя рука, от кости осталась бы лишь труха… И если один укус я отразил, то на второй мне подставлять нечего. Здесь я точно не выживу, а значит, нужно было попытать счастья в реке.