– Люди Мичоакана! Мы, крестоносцы из духовного ордена «Семейный крест», не убиваем женщин и детей, как это делает клан Фуэрте или «Омегас», так же как мы не убиваем законопослушных мужчин, отцов семейств и поборников традиций. «Семейный крест» – это меч божественного правосудия, который Господь наш всемогущий обрушивает на головы изверившихся и заблудших мира сего, вступивших в сделку с демонами алчности и гордыни. Видит бог, мы не начинали эту войну. Меч господень отсёк головы этих несчастных, потому что они пришли на нашу землю, чтобы заражать наши души и травить нашу молодёжь. «Омегас» пришли на мирные улицы наших городов, чтобы убивать служителей закона, нападать на тюрьмы и освобождать наркоторговцев из Восточного картеля. Но этого им мало. Им нужен наш юго-западный порт, чтобы получать сырьё для кокаина из Перу и для амфетаминов из Китая. Они будут похищать членов ваших семей, жечь ваш бизнес, отнимать ваше добро, лишь бы бесконечно набивать свою бездонную, ненасытную мошну. Мои заблудшие дети на два года примкнули к «Омегас», спускались в Преисподнюю, жили их грешной жизнью, сражались в их боях. Теперь они всепокаялись и вернулись к отцу своему, чтобы вместе с ним поднять народное Сопротивление. Они получили моё отцовское благословение. Государство не может оградить вас от картелей. Республика осталась такой же продажной, как и при СРП. Хулио Фогт – человек без чести и достоинства. Когда он перебрался из офиса «кока-колы» на священный холм Чапультепек[20], у него была всего одна тысяча долларов на банковском счету, все его компании были объявлены банкротами. Теперь он скупает недвижимость и за огромные деньги перестраивает своё ранчо. Воистину грязные деньги, кровавые нарко-доллары правят этой страной. Армия, полиция, Федеральное агентство, суды работают на картели, занимая то одну сторону, то другую. Пресса молчит, потому что запугана и перебита. Народ терпит, но терпение его не беспредельно. Господь сказал: «Мне отмщение, и аз воздам». Так вот, знайте все, люди Мичоакана, и передайте другим, «Семейный крест» – отныне это и есть орудие гнева господня, во всём послушное его воле.
Когда процессия самозаявленных ревнителей традиционной морали степенно удалилась, кавалеры потащили своих дам к машинам. Вечеринка была безнадёжно испорчена, танцы после такой проповеди, конечно, закончились. Их доселе беспечные души были навеки выжжены глаголом яростного старца, секущего головы заблудших.
– Мы люди военные, всегда поймём друг друга, – сказал «Третий» Гаспару, бригадному генералу в отставке, на прощание, после их первой встречи.
– Заслужи́те наше доверие, – ответил неформальный лидер «коммандос майя» «Третьему». – Там видно будет.
И «Омегас» взялись за дело. Тысячами потайных тропок они просачивались сквозь южную границу, вплавь и вброд и посуху. Они рыскали по всей северной Гватемале в поисках врагов Гаспара. С местным олигархом, доном Родольфо Очоа, расширявшим свои частные аграрные владения в регионе Петен при поддержке государства, у Гаспара были давние личные счёты. И поскольку Очоа во время своих вылазок «Омегас» найти нигде не удалось, они отправились на одну из принадлежавших ему кофейных плантаций. Здесь денно и нощно трудилось до тридцати сезонных рабочих, поденщиков с карибского побережья. Ничего путного они о местонахождении хозяина сказать не смогли даже когда «Омегас» начали отрезать им головы на глазах друг у друга. Парализованные страхом крестьяне лишь продолжали твердить, что ничего не знают про хозяина, ни где он, ни, даже, кто он. Ничего не добились они и от двух женщин, обезглавленных наравне с мужчинами. И даже третья из них, находившаяся на четвёртом месяце беременности, не знала где хозяин, точно так же как и её заходившийся в немом плаче пятилетний сынишка, у которого только что на глазах обезглавили отца. Этих пощадили.
– Ладно, они не знают, – махнул рукой «Сороковой», командовавший операцией.
Отпилив ногу одной из убитых женщин, они намалевали ею на стене сарая греческую букву Ω, перед тем как скрыться в джунглях. Отрезанные головы они равномерно разбросали по всему периметру поля, среди кофейных деревьев, и именно в таком виде застал сцену чудовищного преступления президент республики, тут же объявивший о принятом им решении ввести осадное положение. В ответ, словно бы бросая вызов самой возможности Гватемалы поддерживать чрезвычайное положение, «Омегас» снова перешли границу, ворвались в служебное помещение окружного прокурора в одном из районных центров Петена и четвертовав его на рабочем столе, разбросали куски его тела на крыльце прокуратуры. Намалевав фирменный знак Ω кровью жертвы на стене здания, они беспрепятственно вернулись домой. После этого Гаспар открыл врата «Преисподней», частной школы боевой подготовки в джунглях Петена и начал массовую штамповку кадров для деловых потребностей «Омегас». Остальные ветераны, вслед за лидером, присягнули на верность новому союзу.
Примерно в это время Кармело находился в судебном зале окружного суда южного Техаса в городе Ларедо. Рассеянно слушая обвинения в контрабанде наркотических веществ в особо крупных размерах, отмывании денег, убийствах и угрозах в адрес сотрудников федеральных учреждений США, он всё повторял в уме заранее заготовленную фразу на английском. Когда ему предоставили слово, он, облизав пересохшие губы и прочистив горло, произнёс:
– Я приношу свои извинения моей стране, Мексике, Соединённым Штатам Америки, моей семье и детям за все совершённые мной ошибки, в которых я искренне раскаиваюсь. Для того чтобы загладить свою вину, я готов на всемерное сотрудничество со следствием. В частности, я обязуюсь предоставлять полную и достоверную информацию об отвратительной преступной группировке «Омегас». Это настоящие отбросы человечества, с которыми не захотят иметь дела даже их собственные матери, и для которых не существует никаких законов, ни юридических, ни моральных. Взамен я прошу включить меня в программу защиты свидетелей и предоставить обычные в таких случаях гарантии обеспечения безопасности и неприкосновенности моей жизни и жизни членов моей семьи, моей жены и детей.
С закрытого для прессы судебного заседания его выводили под усиленной охраной. Отныне ему предстояло пропасть из общественного поля зрения, для того чтобы диктовать свои ценные показания, когда и где понадобится.
Джеймс Бош в те годы был на десять лет моложе и, как минимум на десять килограммов худее. Правда, он ничуть не меньше любил поесть и выпить, чем сейчас, но его биоритмы были иными, так же как и его метаболизм. Он с радостью откликнулся на приглашение своего приятеля из мексиканской полиции, майора Санчеса, прийти к нему домой на семейный ужин. Жили они неподалёку друг от друга в одном из районов центрального Мехико, рядом с парком «Америка». Майор Санчес в те годы был также не в пример стройнее и, главное, энергичнее, чем теперь. Бош и Санчес уважали друг в друге не только высокий профессионализм, но и чувство морального долга, стремление всегда и везде отстаивать букву закона и общечеловеческую справедливость при выполнении своих служебных обязанностей.
– Очень удачно, что мы с вами встретились во внерабочее время, – сказал Бош, когда после сытного барбекю они с майором устроились в саду попыхтеть сигарами.
– Вы настраиваете меня на рабочий лад, – благодушно ответил Санчес.
– Вы правы, майор, – серьёзно сказал Бош. – У меня есть информация, которую я без одобрения сверху не могу предоставить вам официально, но я уверен, что вам необходимо её знать.
– Я весь внимание, Джеймс.
– У нас есть подтверждённые сведения о регулярных контактах между региональным координатором администрации президента Марсиано Лакостой и старшим Бернардосом в Хуаресе.
– Это действительно очень важная информация, – согласился Санчес. – Бьюсь об заклад, что вы не назовёте мне свой источник.
– Нет, не назову, – подтвердил Бош. – Могу только сказать, что ручаюсь за достоверность и надёжность его сведений.
– Вы считаете, необходимо вмешательство федеральной полиции?
– Боюсь, что уровень утечки секретных сведений в вашей организации на данный момент вряд ли позволит вам осуществить эффективное вмешательство. Но вы могли бы подключить ваши связи в Секретариате национальной безопасности.
– Даже так?
– Не хочу заходить далеко в своих предположениях, но, боюсь, что сам род взаимодействия между этими лицами, судя по всему достаточно интенсивных, способен бросить тень на президента и правящую партию.
– Это стало бы настоящей катастрофой.
– Вы, наверняка, слышали, что «Омегас» и без того обвиняют нынешнее правительство в тесных связях с Прибрежным картелем Монтеса.
– Да, видел их пропагандистские заявления в твиттере… А знаете, Джеймс, – Санчес хитро сощурился, – у нас ведь поговаривают, что вы спелись с Монтесом. Ещё когда он отбывал свой срок.
– Досужие домыслы, – не моргнув глазом ответил Бош.
Старшего Бернардоса арестовала объединённая команда следователей генеральной прокуратуры и секретариата национальной безопасности. Взяли его с поличным: при обыске было изъято оружие, наркотики и около миллиона долларов частных пожертвований наличными, аккуратно упакованных в два кейса. Его младшие братья, узнав об аресте, немедленно связались с Апрелем, добиваясь через него личной встречи с Монтесом, якобы скрывавшимся в горах Прибрежного штата. На самом деле он тогда спокойно себе проживал с молодой женой и младшими дочурками, двойняшками, в роскошных апартаментах среди разноцветных домов в центре Боки, этого живописнейшего района Буэнос-Айреса. Братьям ничего не оставалось, как передать лидерам Федерации свою устную просьбу выделить дополнительное финансирование на подкуп тюремной администрации и организацию побега для старшего Бернардоса до решения суда об экстрадиции в США. Монтес и Апрель обещали найти деньги и попросили обеспокоенных братьев Бернардосов подождать. Однако время шло, суд отклонил прошение старшего Бернардоса об инициации процедуры ампаро, гарантировавшей ему соблюдение конституционных прав. Это подразумевало, что в гипотетическом иммунитете от экстрадиции ему будет отказано. Ка