, в которой были сделаны эти попытки. В последние два года политическая и в особенности изобличительная литература, заимствовав в своих целях средства искусства и найдя замечательно умных, честных и талантливых представителей, горячо и решительно отвечавших на каждый вопрос минуты, на каждую временную рану общества, казалось, поглотила все внимание публики и лишила художественную литературу всего ее значения.
«Можно ли было думать о поэзии в то время, когда перед глазами в первый раз раскрывалась картина окружающего нас зла и предоставлялась возможность избавиться его. Как думать о прекрасном, когда становилось больно!»
Большинство публики начало думать, что задача всей литературы состоит только в обличении зла, в обсуждении и в исправлении его, одним словом, в развитии гражданского чувства в обществе. В последние два года мне случалось читать и слышать суждения о том, что времена побасенок и стишков прошли безвозвратно, что приходит время, когда Пушкин забудется и не будет более перечитываться, что чистое искусство невозможно, что литература есть только орудие гражданского развития общества и т. п. Правда, слышались в это время заглушенные политическим шумом голоса Фета, Тургенева, Островского, слышались возобновленные в критике, чуждые нам толки об искусстве для искусства, но общество знало, что оно делало, продолжало сочувствовать одной политической литературе и считать ее одну – литературой. Увлечение это было благородно, необходимо и даже временно справедливо.
«В наше время больше чем когда-нибудь можно гордиться званием русского писателя»
Для того чтобы иметь силы сделать те огромные шаги вперед, которые сделало наше общество в последнее время, оно должно было быть односторонним, оно должно было увлекаться дальше цели, чтобы достигнуть ее, должно было одну эту цель видеть перед собой. И действительно, можно ли было думать о поэзии в то время, когда перед глазами в первый раз раскрывалась картина окружающего нас зла и предоставлялась возможность избавиться его. Как думать о прекрасном, когда становилось больно! Не нам, пользующимся плодами этого увлечения, укорять за него. Распространенные в обществе бессознательные потребности уважения к литературе, возникшее общественное мнение, скажу даже, самоуправление, которое заменила нам наша политическая литература, вот плоды этого благородного увлечения. Но как ни благородно и ни благотворно было это одностороннее увлечение, оно не могло продолжаться, как и всякое увлечение. Литература народа есть полное, всестороннее сознание его, в котором одинаково должны отразиться как народная любовь к добру и правде, так и народное созерцание красоты в известную эпоху развития. Теперь, когда прошло первое раздражение вновь открывшейся деятельности, прошло и торжество успеха, когда долго сдержанный прорвавшийся политический поток, угрожавший поглотить всю литературу, улегся и утих в своем русле, общество поняло односторонность своего увлечения. Послышались толки о том, что темные картины зла надоели, что бесполезно описывать то, что мы все знаем, и т. п. И общество было право. Это наивно выраженное неудовольствие значило то, что общество поняло теперь, не из одних критических статей, но опытом дознало, прожило ту кажущуюся простой истину, что как ни велико значение политической литературы, отражающей в себе временные интересы общества, как ни необходима она для народного развития, есть другая литература, отражающая в себе вечные, общечеловеческие интересы, самые дорогие, задушевные сознания народа, литература, доступная человеку всякого народа и всякого времени, и литература, без которой не развивался ни один народ, имеющий силу и сочность.
Это в последнее время явившееся убеждение вдвойне радостно для меня. Оно радостно для меня лично, как для одностороннего любителя изящной словесности, которым я чистосердечно признаю себя, и радостно вообще, как новое доказательство силы и возмужалости нашего общества и литературы. Проникшее в общество сознание о необходимости и значении двух отдельных родов литературы служит лучшим доказательством того, что словесность наша вообще не есть, как еще думают многие, перенесенная с чужой почвы детская забава, но что она стоит на своих прочных основах, отвечает на разносторонние потребности своего общества, сказала и еще имеет сказать многое и есть серьезное сознание серьезного народа.
В наше время возмужалости нашей литературы больше чем когда-нибудь можно гордиться званием русского писателя, радоваться возобновлению Общества любителей русской словесности и искренне благодарить за честь избрания в члены этого почтенного Общества.
Джузеппе Гарибальди «Вы одержали много побед и одержите еще больше…»
Неаполь, сентябрь 1860 года
Джузеппе Гарибальди (1807–1882), вождь национально-освободительного движения итальянского народа, народный герой Италии. Сын моряка, Гарибальди в 25 лет стал капитаном торгового судна. Познакомившись с идеями освобождения и объединения раздробленной Италии, встал на путь революции и следовал ему до конца. Благодаря его смелым и решительным действиям было уничтожено Королевство Обеих Сицилий и отбито вторжение австрийцев, что сделало возможным объединение разрозненных областей Италии в единое государство.
Итак, к оружию!
Все без исключения!
Джузеппе Гарибальди, народный герой Италии и революционер мирового масштаба, прославился своими поистине эпическими деяниями. Делом своей жизни он считал борьбу за независимость и целостность родной страны. Он поддерживал все революционные вспышки в Италии и за ее пределами, его имя было известно всей Европе, его дерзкими победами восхищались сторонники демократии во всем мире.
В 1833 году двадцатишестилетний моряк Джузеппе Гарибальди вступил в тайное общество «Молодая Италия», ставившее целью освобождение страны от иностранного господства и образование Итальянской республики. В 1834 году организация попыталась поднять восстание, но оно было разгромлено, а его лидеры, в том числе Гарибальди, заочно приговорены к смертной казни. Гарибальди бежал в Южную Америку, где десять лет сражался за независимость латиноамериканских республик.
Идеи свободы, равноправия и братства, усвоенные в период «Молодой Италии», не давали ему вести спокойную жизнь. Он в любой момент готов был с оружием в руках поддержать тех, кто мечтал о создании единого независимого государства из разрозненных итальянских королевств и герцогств, часть которых находилась под владычеством иностранных держав. В 1848 году, после очередной неудачной попытки итальянских революционеров свергнуть австрийское господство, его арестовали и выслали из страны.
Триумфальное освобождение Италии армией Гарибальди началось в мае 1860 года, когда он вместе со своими соратниками, знаменитой «Тысячей», захватил два корабля и направился к Сицилии. Когда он подошел к Палермо, с ним было уже десять тысяч человек. Разбив неаполитанские войска, Гарибальди обосновался в столице Сицилии и объявил себя временным диктатором острова и стал править от имени короля Виктора Эммануила, властителя обширной области Италии – Пьемонта, стремившегося к объединению страны.
В августе Гарибальди переправился с Сицилии на материк и повел свою армию к Неаполю. Он практически не встретил сопротивления: его встречали не как врага, а как национального героя – идея объединения Италии уже захватила умы. Став правителем города, Гарибальди успел ввести бесплатное школьное образование, уменьшить налоги и ограничить церковную власть, чем обеспечил себе необыкновенную популярность в народе.
Неаполитанская армия еще не была разбита, она располагалась между Неаполем и Римом, заняв оборонительную позицию. В этот момент Гарибальди пришлось вернуться на Сицилию, чтобы завершить ее формальное присоединение к королевству Пьемонт. Перед отплытием он произнес перед своей армией, к тому времени уже тридцатитысячной, речь, посвященную свободной и объединенной Италии. Он призвал своих соратников проявить смелость и решительность на этом последнем этапе борьбы и подтвердил свою верность Виктору Эммануилу как объединителю Италии. Гарибальди обещал вскоре вернуться и продолжить освобождение итальянцев, все еще находящихся под властью чужеземцев.
После его возвращения армия разгромила неаполитанские войска, что обеспечило объединение большей части территорий страны в единое государство.
<†††>Сегодня мы должны рассматривать период, который близится к концу, как практически последнюю стадию нашего национального возрождения и готовиться к тому, чтобы достойно завершить воплощение чудесного замысла избранных среди двадцати поколений, осуществление которого провидению было угодно возложить на этот счастливый век.
«Этот народ – хозяин себе. Он желает быть братом других народов, с гордостью смотрит в лицо кому бы то ни было и никогда ни перед кем не будет пресмыкаться, вымаливая себе свободу»
Да, молодые люди, Италия очень обязана вам за ваши свершения, которые заслуживают аплодисментов всей Вселенной. Вы одержали много побед и одержите еще больше, потому что владеете тактикой, определяющей исход битвы. Вы не менее достойны, нежели воины македонской фаланги, которые победили гордых завоевателей Азии. К этой замечательной странице истории нашей страны добавятся другие, более славные страницы, и раб покажет, наконец, своим свободным братьям острый меч, выкованный из его оков.
Итак, к оружию! Все без исключения! И угнетатели, и сильные мира сего исчезнут, словно пыль. Женщины, оттолкните прочь трусов – вы сможете родить от них только таких же трусов. Вы, дочери прекрасной страны, должны иметь детей, отличающихся благородством и мужеством. Пусть робкие доктринеры покинут наши ряды, унеся с собой свою рабскую покорность и жалкие страхи. Этот народ – хозяин себе. Он желает быть братом других народов, с гордостью смотрит в лицо кому бы то ни было и никогда ни перед кем не будет пресмыкаться, вымаливая себе свободу. Он больше не будет следовать за людьми с бесчестными сердцами. Нет! Нет! Нет!