Простите, что я вспоминаю о прошлом, но и забывать о нем не приходится. Ведь один, с морским флотом, построенным первоначально на пресной речной воде, с моряками, им самим обученными, без средств, но с твердой верой в Россию и ее будущее шел вперед Великий Петр. Не было попутного ветра – он со своими моряками на руках, на мозолистых руках, переносил по суше из Финского залива в Ботнический свои галеры, разбивал вражеский флот, брал в плен эскадры и награждал чернорабочего творца новой России Петра Михайлова скромным званием адмирала.
«Народы забывают иногда о своих национальных задачах; но такие народы гибнут, они превращаются в назем, в удобрение, на котором вырастают и крепнут другие, более сильные народы»
Господа, неужели об этой стремительной мощи, об этой гениальной силе наших предков помнят только кадеты морского корпуса, которые поставили на месте Гангутской битвы скромный крест из сердобольского гранита? Неужели об этой творческой силе наших предков, не только силе победы, но и силе сознания государственных задач, помнят только они и забыла Россия? Ведь кровь этих сильных людей перелилась в ваши жилы, ведь вы плоть от плоти их, ведь не многие же из вас отрицают отчизну, а громадное большинство сознает, что люди соединились в семьи, семьи – в племена, племена – в народы для того, чтобы осуществить свою мировую задачу, для того, чтобы двигать человечество вперед. Неужели и тут скажут, что нужно ждать, пока окрепнет центр, неужели в центре нашей государственной мысли, нашего государственного чувства ослабло понимание наших государственных задач?
Да, господа, народы забывают иногда о своих национальных задачах; но такие народы гибнут, они превращаются в назем, в удобрение, на котором вырастают и крепнут другие, более сильные народы. Мы обращаемся к вам не за жертвой, мы не требуем от вас угнетения другой, менее сильной народности – нет, господа. Правительство просит от вас лишь вашей нравственной поддержки в том деле, которое оно считает правым. Я уверен, господа, что вы отвергнете запрос; но вами, в ваших русских сердцах, будут найдены выражения, которые заставят, побудят правительство представить на ваш же суд законопроект, устанавливающий способ разрешения наших общих с Финляндией дел, законопроект, не нарушающий прав маленькой Финляндии, но ограждающий то, что нам всего ближе, всего дороже, – исторические державные права России.
Александр Керенский «Революция началась!»
Петроград, 15 февраля 1917 года
Александр Федорович Керенский (1881–1970), политический и общественный деятель, один из лидеров российского политического масонства, председатель Временного правительства. Начал карьеру с должности помощника присяжного поверенного. Во время революции 1905–1907 гг. был арестован за написание статей для социалистического бюллетеня, после кратковременного заключения его выслали в Ташкент. После возвращения прославился как политический защитник. Был депутатом Государственной думы и генеральным секретарем масонской организации. Во время Февральской революции вступил в партию эсеров. Во Временном правительстве был сначала министром юстиции, позже военным и морским министром и, наконец, председателем.Посмотрите на зарницы, которые начинают полосовать небосклон Российской империи!
В советских учебниках истории Александр Керенский был представлен одиозной личностью, прославившейся сопротивлением прогрессивным силам большевизма и тем, что бежал из Зимнего дворца, переодевшись в женское платье (что не соответствовало действительности). Эмигранты, среди которых он оказался после Октябрьской революции, тоже его не жаловали, считая виновником падения России. После его смерти в Нью-Йорке в 1970 году священники местной православной церкви отказались отпевать его как человека, инициировавшего гонения на религию в России.
Получив юридическое образование, Керенский в 1906 году стал членом Петербургского объединения политических адвокатов, участвовал в громких политических делах: защищал ревельских крестьян, разграбивших имение помещика, туркестанских социалистов-революционеров, которых обвиняли в антиправительственных акциях, и т. п. Всероссийскую известность Керенский получил после дела о ленском расстреле рабочих, объявивших забастовку. Он возглавлял комиссию, которая пришла к выводу, что в забастовке была виновата администрация, создавшая невыносимые условия для трудящихся.
В должности депутата Государственной думы от партии трудовиков Керенский прославился как непримиримый оппозиционер и один из лучших ораторов левых фракций. Он выступал против монархии, за создание в России демократической республики, допуская применение нелегальных и силовых методов для достижения этой цели, но сам всегда держался в рамках закона.
Накануне Февральской революции, когда недовольство существующим положением в стране среди большей части населения, от крестьян до высшего дворянства, достигло пика, высшая власть была дискредитирована чередой скандалов, связанных с именем Григория Распутина, а в народе циркулировали слухе об «измене» императрицы, немки по происхождению, Государственная дума стала центром оппозиции царскому правительству. Все партии, движения и группировки объединила общая цель – свержение монархии и установление в России нового строя, который каждая партия представляла по-своему. Все ждали переворота, но никто не знал, когда и в какой форме он произойдет.
Известие о начавшейся революции Керенский принял восторженно и с первых дней принимал в ней деятельное участие. В период «двоевластия», когда страной правили одновременно и Временное правительство, и Петросовет, он был единственным, кто входил в обе эти организации. С июля по октябрь 1917 года Александр Керенский был министром-председателем Временного правительства.
15 февраля 1917 года Керенский выступил в Государственной думе с речью, в которой говорил о военном кризисе, «развале всей старой конструкции государства», разрушительной деятельности министров, призывал присутствующих свергнуть «систему безответственного деспотизма» и подчинить свои личные и классовые интересы интересам общества, отказавшись от преимуществ и привилегий. Эта отчасти провокационная речь Керенского, затрагивавшая конкретных людей, как и большинство его предыдущих и последующих речей, вызвала бурную реакцию присутствующих. Его прерывали то гневными выкриками, то возгласами «правильно» и аплодисментами.
Господа члены Государственной думы, я соглашусь с тезисом предыдущего оратора, члена Государственной думы Милюкова, что мы вступаем в критический период трехлетних боев. Но позвольте мне не быть таким оптимистом и показать вам, что то напряжение и та обязанность, которая должна лечь на весь народ, а также на вас, может быть, гораздо более серьезна.
«Можете ли вы, господа, держа в руках судьбы своей страны, сказать, что вы сделали все, что вы напрягли не только энтузиазм и пафос слов, с этой кафедры, но что вы проявили также и все напряжение политического действия, политической воли?»
Кризис, в который мы вступаем, а может быть, уже вступили, этот кризис переживается не только Россией. Нет, вся Европа захлебывается в крови, которая проливается щедро, огромною рекой третий год. Запасы человеческих сил, запасы имущественные, богатство стран европейских, расточаются и уже расточились.
Военный кризис вступил в свою последнюю фазу решительного столкновения, и попытками, которые делает и будет делать демократия всей Европы, оставшаяся трезвой и не поддавшаяся кровавому урагану, она бессильна остановить этот вихрь, в который с безумством бросились все правящие классы Европы.
Но, господа, этот кризис, этот последний акт, в который вступает кровавая трагедия, исход этого акта еще не предрешен. Силы истощаются, но истощаются у всех, и прежде чем быть уверенным в исходе и думать, что мы можем без конца, беспредельно продолжать расточать народную кровь, народное имущество, вы должны, господа, более глубоко и с большим сознанием вашей политической, я бы сказал, человеческой ответственности взглянуть в глубину вашей политической совести.
Вы должны спросить себя: что за эти три года вы, беспрестанно провозглашающие с этой кафедры «победу во что бы то ни стало» и торжество России во что бы то ни стало, вы, призывавшие всех к единению и союзу всех живых сил страны, с какими результатами и с чем идете вы на этот последний суд истории, на эту последнюю, открывающуюся перед нами весеннюю и летнюю кампании, когда новые и небывалые до сих пор еще потоки крови прольются по всей Европе?!
Можете ли вы, господа, держа в руках судьбы своей страны и отвечая за эту кровь, которая прольется, можете ли вы сказать, что вы сделали все, что вы напрягли не только энтузиазм и пафос слов, с этой кафедры, но что вы проявили также и все напряжение политического действия, политической воли? Сумели ли вы, сознавая вашу ответственность, взять на себя личный риск в борьбе с той старой системой, которая губит страну?
Я, господа, говорю не для того, чтобы вступать в прения и в полемику. Я признаю также открыто, – потому что момент слишком ответственный и мы должны говорить только правду, – я признаю, господа, что и мы, представители демократии, не всегда смогли выполнить до конца наш долг, не всегда были на высоте понимания наших исторических задач, которые стояли перед нами. Я не хочу вступать в споры и в партийную борьбу.
Я хочу, господа, чтобы эта наша сессия и эти дни прошли бы при полном сознании величайших страданий и величайшей ответственности, которая скоро падет на нас, на всех, без различия наших политических убеждений.
Я бы хотел, чтобы в этот последний момент перед великими событиями лета мы до конца посмотрели на свое ближайшее будущее и в последний бы раз спросили себя, можем ли мы действительно что-нибудь сделать, чтобы не в Константинополь прийти