С моим голосом сливаются и голоса ваших предков позднейшего времени, павших в священной борьбе за свободу религии и веры. Спасите же и нашу честь, – взывают они к вам. Нам не было вполне ясно, за что мы сражаемся; помимо справедливой решимости не позволять внешней власти повелевать нам в делах нашей совести, нами руководил и более высокий дух, который никогда вполне не открылся нам. Вам он открыт, этот дух, если вы способны видеть в духовном мире, и он возвышенным и ясным взглядом смотрит на вас. Пестрая и сумбурная смесь чувственных и духовных мотивов должна быть совершенно свергнута с престола мирового господства, и у кормила человеческих дел должен встать только дух, чистый и обнаженный от всех чувственных побуждений дух. Чтобы этот дух обрел свободу, мог развиться и возрасти к самостоятельному существованию, – вот за что лилась наша кровь. От вас зависит теперь дать этим жертвам значение и оправдание, утвердив этот дух на предназначенном ему мировом господстве. Если этого не случится, если эта конечная цель, к которой устремлялось до сих пор все развитие нашей нации, не будет достигнута, тогда и наши битвы превратятся в пустой фарс, прошумевший и забытый, и завоеванная нами свобода совести и свобода духа есть не больше чем пустой звук, если отныне не должно быть более ни духа, не совести.
Вас заклинают и ваши еще не родившиеся потомки. Вы хвалитесь своими предками, взывают они к вам, и гордо становитесь в их благородный ряд. Позаботьтесь же о том, чтобы эта цепь не прекратилась с вами: сделайте так, чтобы и мы могли похвалиться вами, и благодаря вам, как безупречному связующему звену, встать подобно вам в том же славном ряду. Не допустите же, чтобы нам пришлось стыдиться нашего происхождения от вас, как от низкого, варварского, рабского племени, не пришлось скрывать наше происхождение, или лживо изобретать себе иное имя и иную родословную, чтобы только, узнав о нем, нас не отвергали и не попирали ногами сразу же, без дальнейших разбирательств. Каково будет следующее происходящее от вас поколение, такой же окажется и память о вас в истории: славной, если оно станет славным свидетелем в вашу пользу; и даже сверх всякой меры позорной, если не оставите вы по себе имеющего голос потомства и если победитель станет творить за вас вашу историю. Еще никогда победитель не был достаточно склонен или осведомлен, чтобы суметь справедливо оценить побежденных. Чем более он унижает их, тем справедливее он кажется самому себе. Кто знает, какие великие деяния, какие превосходные учреждения, какие благородные нравы иных народов прежних времен оказались забыты потому, что их потомков поработил другой народ, и этот победитель, не встречая возражения, сообщал о них в истории так, как это соответствовало его целям.
Вас заклинает даже заграница, если только она хоть самую малость понимает сама себя и еще способна видеть свою настоящую выгоду. Да и среди всех народов еще есть люди, которые не могут поверить, чтобы великие пророчества о царстве права, разума и истины в человечестве оказались тщетны, оказались пустым миражом, и которые полагают поэтому, что нынешний железный век есть лишь переход к лучшему состоянию. Эти люди, а с ними и все новейшее человечество, рассчитывают на вас. Немалая часть этого новейшего человечества происходит от нас, все остальные получили от нас свою религию и всю свою образованность. Одни заклинают нас общей всем нам землей наших отцов, которая и им была колыбелью, и которую они по доброй воле оставили нам в наследство; другие – образованностью, которую они получили от нас как залог высшего счастья в будущем, – сохранить себя, также и для них и ради них, такими, какими мы были всегда, не дать вырвать из связи вновь возникшего племени это столь важное для него звено; чтобы, если когда-нибудь им понадобится наш совет, наш пример, наше содействие на пути к подлинной цели всей земной жизни, им не пришлось мучительно сожалеть о том, что нас нет рядом с ними.
Все эпохи, все мудрецы и добрые люди, что когда-нибудь дышали на этой земле, все их мысли и смутные предчувствия высшего, вливаются в хор этих голосов и окружают вас, и протягивают к вам умоляющие руки; даже, если можно так сказать, само провидение и божественный промысел в сотворении человеческого рода, который ведь существует лишь затем, чтобы люди мыслили его, и чтобы люди осуществляли его в действительности, заклинает вас спасти его честь и самое его существование. Будут ли в конце концов правы те, кто думал, что человечество должно становиться все лучше и лучше, и что идеи порядка и достоинства человечности суть не пустые мечты, а пророчество и залог того, что некогда станет действительностью, – или же правы будут те, кто продолжает дремать в своей животной и растительной жизни и смеется над всякой попыткой воспарить умом в высшие миры; обосновать и вынести окончательное суждение об этом мы предоставим вам. Старый мир, с его величием и славой, как и с его недостатками, ушел в небытие силою собственного своего недостоинства и властью ваших отцов. Если есть истина в том, что было изложено в этих речах, то из всех новейших народов именно в вас всего определеннее заложен задаток усовершенствования человечества, и на вас преимущественно возложено обязательство развивать его. Если вы, с такой существенностью, погибнете, то с вами вместе погибнут навсегда и все надежды целого человечества на спасение из глубины своих бедствий. Не надейтесь только и не утешайтесь тем взятым решительно с потолка, и рассчитывающим на простое повторение прежде бывших случаев, мнением, которое уверяет вас, что во второй раз, когда погибнет старая образованность, на руинах ее возникнет из полуварварской нации новая. В древнее время был уже такой народ, наделенный всем нужным для того, чтобы исполнить это предназначение, и был весьма неплохо известен народу – творцу образованности, и описан им; и сам этот последний, если бы он только мог предположить возможность собственной гибели, мог бы открыть в этом народе средство для своего возрождения54. Нам тоже хорошо известна вся поверхность земли, и известны все народы, живущие на ней. Знаем ли мы такой народ, подобный коренному народу нового мира, на который мы могли бы возлагать подобные же ожидания? Думаю, что каждый, кто не склонен просто предаваться фантастическим мнениям и надеждам, должен будет ответить на этот вопрос: нет, не знаем. Поэтому иного исхода нет: если потонете в пучине вы, с вами вместе потонет и все человечество, без всякой надежды когда-нибудь возродиться.
Вот что, почтенное собрание, я хотел и обязан был еще раз настоятельно напомнить Вам, как представителям нации в моих глазах, а через ваше посредство – и всей нации.
ПриложениеК «Речам к немецкой нации»55
Применение красноречия к настоящей войне
Современные люди находят красноречие часто и в том, что не высказывается словами. Здесь под красноречием мы понимаем, прежде всего, действительно произносимые речи; об упомянутом только что мы станем говорить ниже.
Что с давних пор повсюду, где было красноречие, и были уши, чтобы слышать его, это красноречие воодушевляло и воинов к победе на войне, и что нередко одно слово разбивало целые армии, – это известно из истории, и если бы даже мы могли забыть об этом, это показал нам наш враг, вплоть до самых последних событий.
Правда здесь предполагают, и справедливо, что в нынешней войне нигде – от главнокомандующего до последнего подчиненного, не было надобности в ободрении и воодушевлении, ибо сердца всех и так уже довольно пылали, воспламененные причиной, подобной которой не бывало еще в истории. Однако все-таки и теперь, независимо от этой задачи, у красноречия остается цель гораздо более чистая и прекрасная – сгустить уже возгоревшийся пыл в постоянное, свободное и обдуманное пламя, и сохранить священный огонь, так, чтобы он целесообразно разгорался более с каждым мгновением. Красноречие в этом духе, предполагая уже имеющееся понимание, рассчитывает только на первых в войске, и на лучших, на тех, кто способен к ясному и чистому осмыслению себя. Оно, не воспламеняя изначально, способно только вновь представить созерцанию то, что действительно являет собою лучший человек и как он, в душе, мыслит; оно хочет только выяснить для него в слове то, что в непрерывной деятельности ускользает от взора действующего, удерживая в нем для постоянного созерцания тот прекрасный образ, что зародился в нем в минуту наибольшего воодушевления; оно хочет только поразмыслить о том же, о чем так же точно поразмыслил бы сам с собою каждый, если бы только у него было время на это, и тем самым укрепить это размышление для большей ясности его сознания о себе в жизни, для непоколебимой последовательности его деятельности согласно этому образу, как и для того, чтобы облегчить ему сообщение этого образа другим.
Тот, кто взялся бы теперь исполнить эту задачу оратора, обязан был бы прежде всего доказать, что он сам понимает значение этой войны, и что интерес этой войны владеет им более, чем интерес его собственной жизни или какой-нибудь иной интерес. Автор настоящего проекта рассматривает предстоящую войну вот как: В этой войне должен решиться вопрос о том. сохранится ли и будет ли далее прирастать по законам человеческого развития все то, чего тысячекратными жертвами добилось человечество от начала – порядок и умения, нравы, искусство и наука, и радостные взоры на небо, – или все то, что воспевали поэты, что мыслили мудрецы и что совершили герои, должно погибнуть в бездонной пропасти произвола, вовсе не ведающего, чего он хочет, и знающего только это свое безграничное и железное хотение! Решение этого вопроса выпало, наконец, после неудачных попыток других, на долю тому государству в Европе, которое более всех прочих преуспело в обладании всеми теми благами человечества, которые поставлены теперь на карту, и которому должно быть важнее, чем кому бы то ни было, сохранение их; словно бы именно с