За земледельцев, о принудительных работах (orat. L)
1. Если даже кое-кому покажется, что я завожу речь, государь, о предмете маловажном, тебе, я полагаю, не покажется, что я говорю о вещи незначительной, потому что ты оцениваешь как важное дело все, чего только требует справедливость. Так выходит и в том, о чем тебе предстоит слышать сегодня, что, конечно, одно уже некоторым образом убедило бы тебя. Больше того надежды внушает мне то обстоятельство, что то же самое вместе и полезно. А что я говорю правду, в этом можно тебе будет убедиться, всемилостивейший государь, из самых фактов.
2. Многое накопляете мусор в городах, о божественная глава, обветшавшие дома, которые сносятся искусством строителей, фундаменты, закладываемые для новых, то же, происходящее с общественными постройками. Этот, получающейся отсюда, мусор является надобность убрать за стены, чтобы то место, где он лежал, занять какой-нибудь частной или общественной постройкой. 3. И справедливость требовала бы, чтобы на чьи расходы строятся общественный здания, на те же производилась и эта часть работы. Ведь если, что касается дерева, камня, кирпича, рабочих, плотников и вообще всего, что требуется, дабы воздвигнуть кому-либо нечто из того, чего до сих пор не было, или поправить какое-либо пострадавшее здание, если, справедливость требует, городу не избегать расходов на такие предметы, то пускай то же требование имеет силу и относительно мусора. Если то, что нынче происходит с мусором, — ладно, то почему не распространяется этот порядок на всех, предпринимающих общественную постройку. Если жестоко то, то и это. Если — не возмутительно, и то нет. 4. Но нет, возмутительно, государь, несправедливо, дурно, лишено всякого порядочного основания. «Что говоришь?» Назначил я плату за мулов, или ослов, или верблюдов, нанял тех, кто будет ходить за каждым из этих животных, и отсюда поступает пропитание и мне, и жене, и детям. А ты хватаешься и тащишь, и мое достояние считаешь своим, и приходится работать им для тебя, а мне глядеть на это молча. Смотри, государь, будет ли это вполне свойственно царской власти, чтобы на приобретенное мною покушался правитель? Ведь если достояния лишает меня приговор и это служит возмездием за преступление, пусть все мое будет принадлежать городу. Если же никакого такого решения не было, как же не позволяешь ты мне владеть тем, что мне принадлежит по законам?
5. Есть у города поместья [1], прежними поколениями оставленный городу по завещанию. Эта земля обрабатывается городом и доход с неё поступает к нему, как владельцу. В этих имениях есть то, о чем я сейчас говорил: мулы, ослы, верблюды. Зачем же, выходя ив этих пределов, начальственные лица приступают к прочим и, освобождая от повинности весь инвентарь тех, на ком лежит тот труд, возлагают эту работу на людей, обременять коих несправедливо? Ведь если для тех бремя это не назначено, так и для нас. 6. Итак никто не мог бы указать закона, ни твоего, ни другого какого-либо царя, коим и это значилось бы в числе повинностей. Ведь и в ежегодных указах, где значится, что надо вносить, нигде не приписано: «Правителям да позволено будет делать и то, о чем сейчас речь, и ослов, городу не принадлежащих, обращать в городских». А между тем, если бы это было определено и законом, по неизбежности, из него истекающей, это делалось бы, но не без чувства обременения, а все же, может быть, некоторым утешением служило бы то самое, что есть такой закон. Как дело теперь обстоит, закона нет, а в работе много этого. Когда говор. «это», разумею неправду. С охотою спросил бы их, почему не выводят они из домов для потребностей города и рабов, и служанок, не вывозят постелей, утвари, телег. Ведь если скажут: «Не дозволительно», так недозволительно и то. Как же, почитая недозволительность в том, от чего воздерживаются, то же самое правило они оскорбляют своими поступками? Ведь я знаю, они вопрошали вас в посланиях, о многом, дозволительно ли то делать, в сознании, что недозволительно делать того, что не получило такого разрешения. Как же не спрашивали они об этом и, чтобы делать это или не делать, не выждали вашего решения? Теперь же самым тем, что уклонились от запроса, они показали, что этот поступок не из справедливых.
{1 Срв. orat. XXXI (pro rhetoribus) § 16, т. I, стр. 223.}
8. Кроме того, далее, если бы эта служба входила в число ваших постановлений, она была бы общею для под-властных вам городов, как в свою очередь все прочее. На самом деле, те, кто являются к нам из других мест, встречая у нас такое обстоятельство, не верят своим глазам и ушам. Понятное дело: они являются из городов,. где такого порядка не существуете, и не считают, что их города не обладают тем, чем следовало бы обладать, но что у нас существует то, чему лучше бы не быть.
9. Можешь заметить, государь, что и сами правители тем, чего они не делают, осуждают свои поступки. В самом деле, ослов и прочих животных, принадлежащих людям влиятельным и военачальникам, они оставляют в покое и едущие на них минуют мусор, подняв брови и выпрямив шеи, а если кто задержит кого-либо из таких проезжающих, это беззаконие. Но из прочих людей одни с трудом вызволяют свою собственность, другие, если осмелятся оказать отпор, получают битьем тот урок, что выгоднее было бы молча снести беду. Признаком неправого обременения этих людей является то обстоятельство, что не все отправляют такой труд. Ведь если последние, не трудящиеся, не преступают никакого закона, значит, и тех не закон обязывает к этому.
10. Далее, иной сважет, что, если и нет такого пи-санного закона, но эта служба вошла в обычай [2]. Но если бы все обычаи оставались неизменными, нечто естественное произошло и с этими людьми, рабами обычая. Если же многие бывали во все времена отменяемы, причем худшие уступали место лучшим, пусть не прибегают они в ссылке на неоднократную практику, уклоняясь от беседы о предмете по его существу. Ведь если это часто бывало, это заслуживает негодования, а не того, чтобы этому обычаю оставаться из-за того в прежнем положении. 11. Были люди, введшие негодный праздник в Дафну [3]. Справлять праздник значило всячески бесчинствовать. Некий добропорядочный и целомудренный император [4], заметив это, устыдившись того, что происходило, и воскорбев за эту местность, превращает собрание для этой дели и превращением этим стяжал себе добрую славу. И никто не говорил перед ним о числе лет праздника, ни о том, что господствовавшей обычай должен держаться до конца. Но на долгое время этот недуг был изгнан из Дафны, пока не ввели его снова люди, жизнь которых была во вкусе подобных празднеств. 12. Применение бичевания к декурионам вошло в обычай, благодаря бесчестности правителей. Ты сам упразднил его законом [5], и в числе похвал тебе значится, как важное мероприятие, и это. Иной раньше бывал принудительно привлекаем в повинности зверями [6]. Ты сделал это предметом добровольного пожертвования, не препятсвуя желающим, и не принуждая тех, кто не желали. И ты и не считал этой своей борьбы с обычаем неправдой, и не было таковой в твоем поступке. «Пусть не будет браков с двоюродными братьями» [7] предписал ты, хотя такие брачные связи были в полном ходу. И давность существования этого факта не оказалась сильнее того, что тебе представлялось юридически правильным. На эти примеры следовало бы взглянуть правителям города и больше уважить не давность неправого порядка, нежели справедливость того, чтобы этому обычаю был положен конец.
{2 Срв. опровержение подобной аргументации orat LII (adv. ingredie-ntes domos mag.) § 19; т. 1, стр. 297.}
{3 Cf. orat. XLI (ad Timocr.) § 16, vol. Ill pg. 302, orat. XLV (de vinctis) § 23, pg. 370; vol. I, orat. X § U.}
{4 Юлиан, срв. orat. XLI (ad Timocr.) § 16, Julian., Misop. p. 362 D, Malal., p. 285, 1.— О целомудрии Юлиана см. orat. XVIII § 179, т. I, стр.359. Amm. Marc XXV 4, 1 sq. Годофред думал о Констанции, cod. Theod. XV 6, 2.}
{5 Срв. orat XXVII (с. Jcar. I) § 13, т. I, стр. 104, 2. Cod. Theodos. XII 1, 39 et 80 et 85, с примеч. Годофреда.}
{6 Срв. т. I, стр. 132, 1.}
{7 О Amoros. ер. LX 8. A nr. Vict. epit. 48.}
13. Между тем, сколько речей потратил я, государь, перед каждым об этом предмете. Порицать их, как неправые, они не могли, но не желали привести советы в исполнение, не потому, чтобы была какая либо выгода твоему дому, — даже если из этого источника поступали какие-нибудь деньги, это не было бы для тебя выгодою, ведь все то, чем не руководить принцип правоты — убыток; но и это самое истекало не из таких побуждений, но труд был чужой, а кому поступало вознаграждение, и сказать не хочу.
14. Но, как я сказал, неоднократно попрекал я за то, что смотрели сквозь пальцы на такую неправду, но успеха не достигал никакого. И оставалось, государь, с тобой побеседовать и помочь обижаемым твоим приговором, кому никто не осмелится, иди, если осмелится, то тщетно, помянуть об обычае. Ведь ты, гоняя своих врагов, подданных своих благодетельствуешь новыми законами. Каждый из них упраздняет старый, оказываясь, конечно, лучше устаревшего. 15. Если же ты упраздняешь по соображениям своего разума писанные законы, как же поколеблешься ты в том в области неписанных, раз в них заключается та же причина к отмене? Мы видим, действительно, как и врачи такой специальности устраняют гнездящиеся в организме застаревшие болезни и те, которые оказались в состоянии это сделать в борьбе с укрепившимися за долгое время недугами, достигают тем большей известности. И теперь, чем большее число лет помянет кто-нибудь, тем больше слава от излечения.
16. В особенности и общественный постройки пускай получают начало, глину, с соблюдением справедливости. Но если уж надобно из-за них налагать неправое бремя на ослов, пусть то будет допускаться только дли этих одних построек. На самом деле, кто снесет, о, Земля, о Солнце, и все боги и демоны, беззаконие? Частным лицам, государь, это и предоставлялось, и предоставляется. И одни, являясь, просят ворота, обозначая их наименования, один — те, другой — иные, третий — третьи, желая этим словом получать тех животных, что через них прогоняют, а другие, будто распорядители, тотчас в угоду им дают короткую записку. Но в этих немногих словах значится много ослов, много мулов, много верблюдов. Их забирают, их и гонят к мусору, подвергая ударам погонщиков, слуги получивших льготу у служащих представителя власти. 17. Но если нельзя этого предоставлять даже военачальникам, при постройках их, как же тем, кому принадлежат заботы только о том, чем они сами обладают, но ни о чем другом? О, негоднейший из людей! Я купил, и содержу, и приглашаю врача в случае хромоты и плачу за это вознаграждение, а животное пойдет и будет трудить ноги не для моей пользы, а скорей для твоей? Может ли быть что-нибудь противозаконнее? Что-нибудь более возмутительное? Разве другое что, а не это поступок тиранов, отнять у этого, отдать другому, одного обидеть, другому тем самым угодить, и в ущерб одному предоставить выгоду другому? И теперь, если бы я