{20 Jo. Chrysost XVI p. 160. p. 162. Консуляр Сирии Цельз срв. Liban. orat XIX § 55. XXIII § 10. т. I стр. LXXIX, 1. LXXIV, 9.}
37. Но надлежало распределить арестованных по мере их преступлений. Это и было сделано. Нужно было приступить к наказанию негодяям, и это было предпринято, при чем одни погибли от меча [21], другие испустили дух на кострах, третьи растерзаны были зверями, и даже тех, кто были прямо ребятами, не спасал самый возраст этот, но оказывался для них бесполезным, при таком их возрасте, счет лет. А кто не подвергся возмездию, тот и не совершил проступка, так как судья всюду доходил своим умом, применяя в каждому всю строгость, так что нигде и ни с чьей стороны правда не пострадала.
{21 Jo. Chrysost. hom. III p. 45 С.}
38. Подумай же, государь, как тебе вслед за этим поступать, чтобы встретить похвалы себе? Мне кажется — если ты удовлетворишься тем, что никого из участников этого преступления уже не существует. Ведь если бы возможно было людям умирать несколькими смертями, нам следовало бы это сделать. Но так как этого уже нет, пора превратить гнев.
39. Пускай же не достигнет выполнения ни одна из мер, о. которых ходит молва. Каковы же они? Одни уверяют, что ты пустишь солдат грабить состояние каждого, другие — избивать население города, третьи, что ты ответишь на обиду тяжестью пени, четвертые, что ответишь на нее пролитием крови наиболее видных из членов курии.
40. Я же восставал против этих мнений, утверждая, что те, кто так думают, не знают тебя. Что дело это не было делом всего города, это ты слышал из моего рассказа. Где же справедливость, если будут казнены все, и те, кто в пору совершения преступления даже отсутствовали в городе, и те, кто были скованы недугом, и те, которые признательны богам, если кто-нибудь их не казнит?
41. «Да, конечно, и у женщин есть утварь». Но ни единый человек не стал бы утверждать, чтобы и женщины приняли участие в этой дерзости. они готовы были молить, чтобы у них двери были железные. Так боялись они за себя. Так неужели имущество и этих женщин, у которых нет ни мужа, ни сыновей, ни братьев, достанется на грабеж получившим на то дозволение?
42. Так, если они явятся к тебе и скажут: «Государь, да мы то этого и не желали, и не добивались, и не поощряли к тому, чтобы так сделалось, и не рады были такой дерзости и теперь неправо вынуждены попрошайничать, и при том когда нет давальца потому, что нищенство стало общим в городе», что скажешь на это, государь? Что же, если тебе не скажут ничего подобного, а обратятся с такими словами к Гелиосу? Или и за плач подвергнем возмездию горюющих?
43. Итак я не вижу даже, чтобы оставалось место для штрафа. Как же можно наказывать штрафом тех, которых нельзя даже уличить в бессовестности? Если, действительно, мера применена будет против всех, окажется, что ты караешь и тех, кого хочешь чтить, как друзей богу [22]. Если же часть будет выделена и не будет поражена штрафом, чистые от вины, как они, скажут, что терпят понапрасну, не получив одинакового с ними снисхождения.
{22 Jo. Chrysost., 1. 1}
44. Если, в самом деле, те, кто этому подвергнутся, принадлежат к числу тех, кто тронули с места статую, они заслуживают наказания смертью, но не состоянием. Если же никто не стал бы этого утверждать, за что же подвергают их взысканию? Остается вопрос о декурионах и о их головах. Если кто их казнит, не будучи в состоянии обвинить кого-нибудь за дело рук его, он окажется наказующим за декурионат, как за преступление, и должность, и теперь представляющаяся стоящей бегства [23], станет еще более страшной.
{23 Срв. т. I, стр. 113, примеч.}
45. Что же оказывается из всего этого? Что тебе надо прекратить гнев. А тот, кто твердит тебе о Диокле {24}, об уступившем принуждению Евгении, и вступлении сюда из Селевкии в пьяном виде {25}, и о моем деде, и о Бразиде {26}, и о том, как погибли они и некоторые другие без суда или защиты, по одному только тому, что были декурионами, те, кто держат такие речи, не о таком говорят, чему следует подражать.
{24 Cf. Anr. Vict, epit 39 (Диоклециан).}
{25 Срв- orat. XI § 158, vol. 1 pg. 489, 7 sqq. F., orat. XX 418.}
{26 Срв. т. I стр. 4 срв. стр. I; orat. II § 11.}
46. Не ровня, нет, не ровня Диокл Феодосию. Полезно было бы и ему, полагаю, не точить меча {27}, на самом деле он, прибегши к нему без удержу, быв во многом достоин удивления, свои хорошие качества затемнил своими слабостями, так что одно имя его переполняло слушателя отвращением и заставляло его отскакивать.
{27 Срв. Jo. Малая., pg. 308, 17 sqq. A nr. Vict. epit. 39, orat. XX § 17. }
47. Пусть скорее вспомнить иной о Констанции, кротком к проступкам городов. При посылке сюда префекта Стратегия, после смерти Феофила [28], которую последний, бывший дельным правителем, встретил такую, какой не заслуживал за свой нрав: он был во время состязания на колесницах повергнут на землю пятью кузнецами, Констанций, хотя в ту пору и воскорбел сердцем, но, поминая Стратегию о наказании, не раз повторил, чтобы он применил его с наивозможной умеренностью, и тот не пренебрег приказом, и матерей плакало не больше, чем следовало.
{28 Срв. т. 1 стр. 36 срв. стр. XX примеч. 3.}
48. «Но тогда, скажет иной, умирал Феофил, сейчас же оскорбление причинено статуям царским». Я же оставлю пока в стороне, что и то убийство было оскорблением императору, но укажу, что и сам этот (т. е., Констанций) очутился в подобном же положении. Именно город Едесса [29], недовольный каким то коснувшимся её мероприятием, повергнув его медную статую, затем подняв навзничь, так, как это принято в школах по отношению к детям, били ее ремнем [30] по спине и той части, что ниже её, приговаривая, что кому поделом такие удары, тому куда далеко до царствования.
{29 Срв. orat. XX § 27.}
{30 ακΐτος срв. т. I, стр. LXXIV.}
49. Узнав это, Констанций не впал в гнев, не взыскал, ни чем не унизил город, но как не стал бы наказывать журавлей за их крики, так и их не стал карать. Эти и подобные поступки представлялись столь подобающими и достойными похвал, что такими проявлениями гуманности прикрыта была нерадивость его в военном деле, и, не смотря на то, что персы ежегодно что-нибудь присваивали новое и увеличивали свою территорию за наш счет, все же находились такие, кто воссылали за него молитвы и желали жить под его кротким к городам правлением. 50. Ведь если это свойство способно служить украшением всякому человеку, то особенно людям, облеченным властью. В самом деле, в условиях, когда положение позволяет полный произвол действий, наличность мотива, способного сдержать его и положить ему преграды, является важным подспорьем к славе и известности. Так неужели ты предпочтешь слышать такую молву о другом, чем дать повод людям говорить так о самом тебе? Отнюдь не уступай здесь победы никому, благородный муж!
51. Но, сверх сказанного, подумай и о том, о каком городе идет речь. Вернее всего, не следует пренебрегать ни каким городам, даже самым малым, даже таким, который расположен на утесе. Ведь о всяком городе есть забота богам и они — их достояние. Иной, пожалуй, скажет, что не велика потеря в подобном случае, как когда в хоре замолкает самый неважный из участников.
52. Но нельзя ничего подобного ни сказать, ни подумать о нашем городе, который тянется на такое пространство, что нелегко пройти от ворот до ворот, к которому прилегает столь обширная и столь плодоносная территория, что она все доставляет и довлеет ему. Не скудны и источники в ограде стен и немало их, а с теми, что бегут от Дафны к городу, сравняются немногие.
53. Да и зима мягка и лето самое приятное, благодаря дуновению ветров, рынок каждодневно изобилует продуктами, соблазняющими зрителя к покупке; и много народу переселяется в него отовсюду, а город охотно принимает их, ублаготворяет пришельцев и не дает раскаиваться в их решении [31].
{31 Ср. orat. XI, Άνχιοχικός, passim, § 23, § 27, § 169, § 174.}
54. Могущество же во всем города показали многие войны, какие велись с персидским царством [32], не менее прочих та, конец коей положил Юлиан, научив преследовать тех, кто привыкли бегать, спустя долгое время вернув римлянам их назначение.
{32 Ibid. § 177 sq.}
55. Итак не считай то, что сейчас предстоит тебе, за что-либо иное, нежели совет, касательно целого государства, если дело идет о городе, которому персидский царь желал бы или перестать существовать, или подвергнуться злой участи, так как с этим сопряжены, по его мнению, его собственные успехи. Не споспешествуй же стремлениям варваров и не унизь достоинств Цельза. Ведь если ты наложишь большее взыскание, у него окажется недосмотр в мере его, а муж этот достоин почестей.
56 «Но что значат умершие сравнительно с твоим унынием?» Но не забывай, государь, наказание, затем воспоследовавшее, массовое бегство мужчин, женщин, детей, стариков, из коих каждый обильно проливал слезы из за ослов, мулов, верблюдов. Вследствие спроса на наем цена па них возросла вдвое, и тот, кто нынче винил нанявшего, назавтра сам оказывался в числе таковых [33].
{33 Cp. orat. ΧΧIIΙ F κατά των ηεφευγότων, § 4.}
57. Они спешат одни в другие города, другие в деревни, и город почти пуст, а пути, которые раньше служили к подвозу к каждым воротам продуктов деревень, распределяют в разные стороны вывоз из города. Понятно, почему: оставаясь в городе, они ждут погибели когда пойдут на них в ход мечи, рассеявшись, куда кто может, рассчитывают достигнуть возможной безопасности
58. Для разбойников нет поры удобнее настоящей когда везут деньги, а для убийства раздолье. Река уносит в море трупы, которые, брошенные убийцами, она принимает в свои воды. И в деревнях теснота, а в городе малолюдство, так что хлебопекам мало работы.
59. Проливают слезы те, кто еще не покинули город что еще нет, те, кто удалились, в тоске по нем. Болезни преодолевают скудость врачей. Умерший же лишен отцовских могил. В незаразное время повальная болезнь порождается скоплением в каждом месте насельников. Правители тяготятся передвижени