{4 Перевод им так в виду отмечаемой и последним издателем Либания неполноты текста.}
{5 Так, согласно восполнению текста Reiske.}
15. Другое, гораздо более удивительное явление представляет следующее: Людей, которые не раз собирались со злым умыслом на самую царскую власть и проводили время в таких совещаниях, говоривших и выслушивавших те речи, какие естественно бывают о таких вещах, между прочим уличив их и в том, что они надоедали с вопросами прорицалищам, после того как услышал их признание, он отпустил в момент, когда их, вели согласно с приговором на смертную казнь, чтобы им жить, пока есть возможность, почтив удержанием меча, который был так близок, бога, выведшего это преступление на свет.
16. По пути такого человеколюбия, пользуясь всеми случаями для его применения, приобретши от него и прозвание, тебе не приходилось ни прекращать первого, ни унижать последнего, но и в будущем сохранить верность себе, чтобы дальнейшие твои поступки оказались не хуже прежних. Восхваляя и лакедемонян, и афинян за спасение ими городов [6], ты, конечно, не раз попрекал тех и других за истребление городов и полагал, что лучше было бы со стороны их обоих не присоединять к своим делам дела жестокости. А как же не близок к богам царь, такими поступками, восхищающийся, такие обвиняющий?
{6 Срв. orat. XIX § 13.}
17. Следовало бы и тому, кто оградил вооруженною боевою силою римскую державу [7], обладать и тем добрым душевным свойством, чтобы без серьезных оснований не заносить меча над головою подданных. При таком условии и моему отцу [8] не пришлось бы принимать тело своего отца и хоронить его вместе с головою, отрубленной безвинно.
{7 Ср. Io. Malal. p. 308, 17 sq. Aur. Vict. epit. 39 (о Диоктелиане)}
{8 Срв. orat. XIX § 45, срв. т. I стр. 43 (срв. стр. 1).}
18. Вот как было дело. Некто начальствовал в этой Селевкии над 500 воинами, которым задана была работа по углублению устья гавани. Им приходилось ночью трудиться и для хлеба себе на пропитание, так что спать было некогда. Не в силах выносить такого положения, пятьсот принуждают принять на себя титул императора своего начальника [9], грозя убить его, если он на то не пойдет. А он, отстраняя от себя грозящую смерть, стеная, дал вести себя, при чем воины напивались до пьяна на счет поместий, ограбленных вокруг гавани.
{9 Евгения см. orat. XIX § 45. orat. XI (Αντιοχίκός) § 159.}
19. Когда вторглись сюда (в Антиохию) на закате солнца эти люди, под влиянием винных паров не сознававшие, где такое они находились, тогдашнее население города, вооружившись против их копий засовами дверей, при деятельном участии и женщин, около полуночи [10] покончили с ними и не осталось ни одного, кто бы не пал мертвым. И вот этих-то людей, не участников в смуте, а положивших мертвыми преступников и не желавших того, что произошло, но потушивших возникшую беду, он лишил первых из членов курии, как в свою очередь и Селевкию. Но ни один из городов не был виновным в беззаконии, ни тот, откуда воины двинулись, ни тот, где они погибли. Но все же признано было, что первым гражданам каждого города надлежало погибнуть.
20. И говорят, множество людей оплакивало моего деда по причине его красоты и роста. Если бы хоть немного был тот император похож на тебя, государь, он не осудил бы того города, чистого от вины, а наш даже бы увенчал после столь быстрой победы.
21. Итак как-то остается и поминается и будет поминаться и никакое время не предаст то забвению, так и твои эти дела будут достоянием бессмертной памяти и наше безумие не ускользнет от слуха кого-либо из людей, к каким ты себя проявил после каких наших деяний, узнают все грядущие поколения.
22. Ты побеждаешь не одного этого, но и Александра, по милосердию его признанного за сына Зевса. Но крайней мере Фивы, после того как город этот, обманутый ложною вестью, что может случиться и с отдельным человеком, считающимся рассудительным, возжелал той свободы, которой когда то обладал, он разрушил. А ты не сделал того хоть бы с одним этим моим домиком. Он же, кроме одного дома Пиндара, прочий город разрушивший и этим почтивший поэта, поступил бы лучше, почтив поэта целым городом. Ведь и ему подобало даровать столь великою милость, и Пиндару получить. А когда один дом стоить среди повергнутого города, какая выгода городу ли от него или ему самому, в котором хозяин его и жить бы не мог при таком состоянии окружающей территории.
23 Но и на то милосердие к взятым в плен афинянам, когда они возвращали из изгнания Аргея, какое признают за Филиппом, не трудно возразить, что это не было милосердием, Имея побудительною причиною угождать афинянам свою слабость, тех, которых он рад бы был наказать, он отпустил против своего желания, покупая себе на будущее время безопасность от афинских покушений. Итак то, что произошло, вызвано было не жалостью в пленникам, но попыткою защитить свою страну, а между милосердием и страхом, полагаю, разница большая. Тебе же каких было опасаться афинян, каких афинских стратегов, каких кораблей, каких транспортных судов? Так ясны здесь мотивы милосердия и никто, ни откуда не припишете твоему делу причины менее благородной.
24. Остается в этом позади твоих достоинств и тот, кто воздвиг город, соименный Риму, и введший в него все его административный формы, славный также тем, что терпеливо снес некую грубую выходку римской народной толпы. Он хорошо поступил снесши слова, но к ним не присоединилось никакого действия и оскорбления статуям. Однако много их стояло ему, которым они, не говоря уже о том, чтобы посягнуть на них действием, даже не причинили, по-видимому, хотя бы столько обиды, сколько заключается в дерзком на них взгляде. Итак здесь и слова, и действия, там только меньшее, слова. Так в меньшем ты являешься ему сообщником, но в большем сообщником его не имеешь.
25. Подвергнем разбору и поступки младшего [11] из числа братьев, чьей родиной был город Кибалис, который, оскорбленный письмом в великом городе, уже по низвержении тирании, не проявил злопамятства. Тот, кто не счел бы этого похвальным, был бы низок. Но, во первых, и здесь имеется письмо, страшнейшее, чем неписанное слово, но в свою очередь уступающее делу.
{11 Валента, срв. orat. XIX §. 15. Zosim. III 36. Amm XXX 1,2}
26. Однако можно было видеть и статуи того, кто слышал это. Но все же они прошли мимо них без проявлена почитания или бесчестия. А самое главное. Они писали подобную вещь, находясь в подчинении у тирана, и это было делом скорее не их, а принуждения со стороны владыки, или прямо приказывавшего, или также дававшего понять, что желал бы подобного угождения. А император не считал справедливым взыскивать за то, к чему они были вынуждены силою, когда были в рабстве. В том же, что тебе, владыке своему, правителю, царю причинили, по собственной инициативе, подданные не имели оправдания, а одно прибежище, что ты всюду склоняешься к милосердию.
27. С кем же тебя остается еще сопоставить, как не с тем [12] кто и сам был оскорблен на границах в своей статуе? Но если кто примет во внимание Едессу и её празднества и обычаи во время празднеств, и то обстоятельство, что эти выходки, как некий древний обряд, не миновали ни одного из царей и по старине своей скорее влекли с собою утеху, чем скорбь, он найдет, что много несходного в случаях с статуями и на столько, насколько далеко стоить оскорбление от забавы [13].
{12 («автор) говорит о Констанции» — заметка в ркпп. СР.8, cf. orat. XIX S 48.}
{13 οσον ύβρεως καϊ παιδιάς το μέοον срв. § 23. Т. I стр.}
28. Говорят, и философией [14] доказано, что таким образом угождали некоторым демонам и их угощали издевательствами в шутку, дабы, пресытившись таким путем, они ничего более не добивались от людей, и не доверять этому не следует, когда видим, что люди эти выставляют на посмешище самих себя и что люди, пользующееся у них известностью, становятся поводом в шуткам при беге. Так, ежегодно справляя такой бег, они в такой поре и в массе своей почерпают обеспечение свободы не только в словах, но вообще во всем, что способно содействовать праздничному веселью. И если правитель, неправо задетый, приступить в наказанию, его немедленно признают мелочным, бестактным и далеким от священных обычаев.
{14 σοφών άνδρα ν επιστήμη.}
29. Но нам то не было никакой отговорки ни откуда, не было и извинения, но в молчании виновников заключается обвинение поступку. Поэтому ты во всяком случае простил бы тому городу, а этому тот во всяком случае нет. Так кротостью своею ты опередил и того, кто признан был милостивым.
30. Те же, которые утверждают, что в этом отношении нимало не отстает от тебя отец Тита, который, подвергся подобному же оскорблению в своих статуях, но не казнил собственным приговором никого, не хотят видеть, как было дело относительно хлеба [15] и просителей из Палестины [16], из чего первое причиняло им голод, второе навязывало нечестие. И их преступление по этим причинам было скорее не их, а тех, кто их доводили до него, так что по правде они заслуживали того наказания, какое считали заслужившими александрийцев.
{15 Tacit., Histor. Ill cap. 48.}
{16 Ioseph. Flav. b. Ind. ИП 10, 10.}
31. Ведь и тот, кто бежит от сурового хозяина, скорее сам жертва несправедливости, чем в ней виновен. Вынужденный по неволе в тому поступку, которого не желал, он мог бы его взвести на того (хозяина). Итак в самой мере, меньшей, коею он наказывал, император погрешал. Какое же было бы основание хвалить его за то, что он не применил большей? Здесь же (т. е. в настоящем случае при Феодосии, с Антиохией) какой недостаток провианта. какой голод? какая жестокость подчиниться обстоятельствам, требовавшим денег [17], и усилить римское могущество и этим средством выиграть обеспечение от опасности целого государства?
{17 Точное указание на то, в чем состояла потребность эта (подачек войску в 10-ый год царствования) см. orat. XXII § 4, (срв. примеч. Валуа к Amm. Marc. XXVI 2,10, в нашем переводе, ниже).}