2. Являлись некоторые, у которых не была покрыта ни одна часть тела, и каждый ежеминутно повторял свои просьбы прохожему дать что нибудь, и важно было получить не только хлеб, но и обол.
3. В то время, как этот господин стенал и называл их жалкими, группа людей, принявших ванну, со светильниками шумно шла на обед, где было все, кроме нектара и амброзии. А тот воскликнул: «Как счастливы эти люди!» и распространялся о золоте, которое порождает обилие золота.
4. Я же отрицал, чтобы те, кто обладают богатством, непременно должны были считаться и блаженными. Ведь есть некоторые из чрезвычайно богатых людей, более достойные сострадания, чем те, чья десница весь день протянута ладонью вверх, призывая подать.
5. Ведь для последних беда заключается в искании даятеля, но недостатка в таковых у них не будет, следовательно, они живут, и нет никакого судьи ни на земле, ни под землею, который потребует нищего к ответу за нищенство, согласное его положению.
6. Нет и законов, положенных против тех, кто или не получили по наследству большего состояния, или сами не смогли его приобрести, но против тех, кто приобрели таковое, однако недобросовестным путем, бывают и доносы, и суды, и обвинения, и процессы, и ненависть со стороны и людей, и богов.
7. И если избегают здешних судов, больше ничего не бывает, но сидит тот судья, которого нельзя миновать, Минос, сын Зевса, с первого взгляда отличая душу неправую и правую. А помощи дурной душе нет ни откуда, ни от искусства слова, ни от обилия денег, ни от родства, или друзей, но ей приходится отторгнутой, куда назначено, переносить кару.
8. Итак тому, чье сострадание направится куда следует, скорее, чем нищие, заслуживающими сострадания покажутся богатые, хотя бы те клятвенно заверяли о своем полном голодании. Ведь, конечно, гораздо ужаснее, чем спать с собаками на мусоре, спать на серебряных ложах, добытых недобросовестно.
9. И вот из тех, кто составили себе большие состояния, найдешь не мало ограбивших других, не под стать этим нашим грабителям, что обижают в малом, но отнявших много рабов, много домов с квартирами, много поместий, много грузовых судов, золота, серебра, платья.
10. Другие присвояют священные участки и храмы, с вполне легким сердцем сбросив, затем, статуи с подставок, третьи наполняют храмы мякиной [1], а более храбрые, разрушив их [2], даже поселились в домах, построенных из их камня.
{1 Срв. orat. XXX § 38. § 39.}
{2 См. т. I, стр. 490.}
11. Из них одни уже понесли кару, другие еще нет, но ничто их от того не избавить. Говоря «их», разумею их, и детей, и внуков, так как кого ни поразить удар, он поразит того смельчака.
12. Итак, их следовало бы жалеть скорее, чем тех, кто смотрят на чужие пальцы (давальцев), потому что последним смерть прекратить нужду в средствах для жизни, а первых за малое время удовольствия постигнет нескончаемое возмездие.
О бедности (orat. VIII)
1. Богатым человеком люди считают и называюсь того, у кого много золота, много серебра и земли, рабов, домов, помещений под квартиры, кораблей, стад. И у кого не все это есть, но есть что-нибудь из этого в наивозможном количестве, и того так называют, и одного более богатым, чем другого, а того менее богатым этого, и одного и того же — тем и другим, смотря по тому, как у него прибывает или убывает его достояние.
2. И он сам радуется, когда состояние его увеличивается, или все под ряд, или некоторая его составная часть, и являются к нему те, кто состоять с ним в родстве или дружбе, чтобы разделить его довольство и радость.
3. Когда же Судьба его обездоливает и распускает свою пряжу [1], много готовых сочувствовать и печаль, в той же мере, как раньше удовольствие, овладевает им самим, овладевает его близкими и знакомыми, и много толков в городах о том, что у такого то состояние падает то по недобросовестности слуг, то по козням преступников, то по приговору властей. Может причинить подобное и поручительство и грузовые суда, потерпевшие аварию в плавании по морю за барышом.
{1 Срв. т. II, стр. 400.}
4. И в банях, и в мастерских, и дома каждый с женой и детьми говорит о том, что по людскому расчету является переменою, каким из какого он стал, великим, потом малым, счастливым, потом жалким. Есть такие, которым это представляется даже горше смерти. Α свидетелями в пользу такого мнения служат, по их словам, сами бедные, которые стенают, что не умерли.
5. Против этого ее стану спорить и не стану попрекать ни за печаль, ни за толки об этом предмете. Но есть и другое богатство, и другая бедность, толпе такими не представляющиеся. Потому ни при наличности этого не называют они человека богатым, ни при убыли бедным.
6. Что же это именно? Друзья. Я утверждаю, что тот, у кого много друзей, и богат, и должен так называться, а тот, кого Плутон лишил этого, становится бедным.
7. Разве не богатому и счастливому свойственно видеть многими глазами, слышать многими ушами, располагать многими руками и целыми телами и душами, благодаря друзьям? Или для тирана важно для охраны расположите к нему в численность телохранителей, а для частного человека расположение и многочисленность друзей ничтожны и не важны?
8. Итак, мне кажется, неправы и не имеют понятия о действительном положении вещей те, которые и это богатство не называют так, и при том когда они слыхали ответ, какой дал о богатствах Александр Македонский.
9. Если же друзья — сокровище и эти слова служат не менее в честь Александра, чем прочие трофеи, почему же мы не считаем богатым того, у кого много друзей, а у кого — ни одного, того бедным? Было бы делом благоразумных людей при каждой кончине, уносящей друга, говорить, что тот, у кого такой погиб, стал беднее.
10. На самом деле, когда умирают рабы, говорят это слово, и считается убытком не иметь в своем распоряжении столько же рабов, сколько раньше. Α человек, вынесший и похоронивший друзей за друзьями, разве вернется с прежним состоянием?
11. Как же? Ведь если и не увидит больше тех, кто лежат в гробах, и не услышит от них ни слова, не воспользуется их помощью, оказываемой ими или по его предложению, или даже несмотря на его молчание, разве с отнятием такого достояния жизнь его не станет в худшем положении?
12. Ничто бы не воспрепятствовало человеку и быть в одно и то же время и бедным, и богатым, когда около него то и другое, большие средства, а друзей, вместо большего числа, меньшее, так что, если один скажет, что он богат, а другой, что он беден, никто из двух не уличит другого во лжи. Ведь то же самое может случиться и в области красноречия. 13. Мы видим, действительно, что одни и без денег посвящают ему свою жизнь, другие не лучше в нем, чем купленные ими рабы. А между тем последние могут серебром хоть реки замостить [2]. И если кто скажет, что они бедны, иной поведет его к врачам для лечения чемерицей. А тот, и улыбаясь, и поучая о бедности в красноречии, пожалуй, сможет многих убедить, что он здоров, так что в чемерице нимало не нуждается.
{2 Вся эта фраза переведена по приблизительном у восстановлению испорченного в речи места у Forster'a s. t.}
14. Следовательно, нам позволительно будет назвать людей, обладающих большим запасом золота, бедными в виду того, чего они не приобрели и не имеют. Да позволено будет и про меня говорить, что я стал беднее. Вернее же, тот, кто этого не говорить, мне представляется, недостаточно ознакомился с моими обстоятельствами и с тем фактом, что понадобился бы день, дабы перечислить умерших у меня друзей.
{3 Срв. orat. I, § 151.}
15. Так и Ахилл стал беднее, после того как пал Патрокл, не из за того, что он сжег вместе с его телом, но потому, что оплакивал Патрокла. И я себя хвалю, что поступил так, как, по словам Гомера, посту-пил он, услыхав, что Патрокла уже не существует.
К Тимократу (orat. XLI Ρ)
1. Ты явился к нам, Тимократ, из театра, но лицо твое не показывало, что ты прибыл после театра и всех его удовольствий, а скорее – после каких-нибудь неприятностей, и таких, какие могли вызвать крайнее уныние. До такой степени подавленности дошел ты, любезнейший, не встретив, — я слышал это,— обычных шумных приветствий тех, кто себя отрядили на это дело. Что они так поступили, тому не удивляюсь, но дивлюсь тебе, если ты счел это стоящим уныния, безгласность тех людей.
2. Отношения извращены, Тимократ. и некоторые из подвластных людей хотят властвовать над правителями. Пожелав этого, они смогли того и достигнуть, привив в правителям страсть в их славословиям. причем они сами то воздавали их, то нет. И не воздав, огорчают, воздав же, радуют. И они возвели крики свои до значения платы, требуя за крики всего, чего им угодно, и кто домогается их, тому нельзя не предоставлять им всего. Так дорого продают презренные свои крики [1].
{1 Срв. об этом т. I, стр. 158.}
3. Итак, по отношению в недавно вступившим в должность они поступают так: Они уговариваются, взошедши на свои места, и сами молчать, и удерживать прочих зрителей угрозами путем жестов. Затем, день проходить, а те, кому принадлежит сцена, окончив свое представление, уходят, при чем никто не пикнет, правителю же это представляется чем то возмутительным и большой долей несчастья. И сидя, он то краснеет, то бледнеет, и большею частью молчит, а говоря что-нибудь соседям, сам не сознает, что говорит. Затем, через посредство вестника говорит нечто, чем рассчитывает расшевелить неподвижную толпу, а они, услыхав, остаются прежними, как до его слов. Что же после этого предпринимает правитель? Разыскав вожаков их, он просит их не делать этого. Некоторые добавляют к этому еще и деньги. И когда те одно пообещают, другого попросят, происходит соглашение, что те будут кричать, а тот окажет всякую милость.
4. Согласно этому обычаю и нынче они промолчали и прибегли к обычной хитрости и против тебя, а самое возмутительное, что они получили. Очевидно, значит, что, если они смогли унизить тебя и поработили тем, что звука не издавали, криком своим подняв опять, они будут иметь тебя послушным и ни в чем не противодействующим.