{102 См. наш перевод, стр. 121, 1.}
{103 См. стр. 113, 1 μέγα συνέδριον.}
{104 εκάδενδον, см. стр. 138, 2.}
{105 έβαπτίζετο, то же εϊσφοραΐς, δφλήμασι см. Pint., Galb. 21.}
{106 См. de patrocin., § 9, у нас, стр. 170.}
{107 αννουαία 0 курсе учения, постоянное выражение, см. выше § 15, стр, 3, 2.}
151. Но законы царям установлять легко, так как можно, а полезные не легко, потому что для этого нужен уже разум. Он же собственным домыслом установил тате, что поколения людей, живших ранее их, оказались в сильном убытке, а тем похожим на эти законам древних владык, но упраздненным своеволием повелителя, снова вернул силу, считая более удовлетворяющим честолюбие соглашаться с теми, которые установлены правильно, чем без толку критиковать существующее.
152. рассмотрим теперь и то, кто понесли наказание.
Итак из трех погибших от казни, один [108] обходил вселенную в качестве доносчика и перед обоими материками был повинен тысяче смертей, так что люди, знавшие этого человека, еще жалели, что нельзя было казнить и умершего, и трижды, и несколько раз повторить казнь. Другой [109], помимо того, что поработил себе Констанция, будучи сам рабом, и, что еще возмутительнее, евнухом, был главным виновником в высшей степени жестокой смерти Галла. Третий [110] же был изведен гневом войска, лишив его, как говорили царских даров, но и по смерти он получил некоторое утешение, так как царь предоставил его дочери немалую долю отцовского имения. 153. Α те, которые ему нанесли оскорбление. были, да, были, которые призывали кое–кого на царство, при чем они не щадили слов против него [111], достойного наказания не понесли, жизни они, действительно, не лишились, но учились обуздывать язык, проживая на островах. Так умел государь, примерно наказывать за преступления против других, а в преступлениях против себя самого был великодушен.
{108 См. Амм. Марц. XXII 3, 10 Павел Катена, нотарий, о деятельности которого по доносам и ровыекам, см. кн. ХИТ 5, 6—9, XIX 12. 5 следд.}
{109 См. Амм. Марц. XXII 3, 11 Евсевий, начальник опочивальни Констанция, Socr. ΠΙ 1 pg. 171 Α.}
{110 См. Амм. Марц. XXII 3, 7—8. В 8–ом § (Кулаковский, вып. II, стр. 101) читаем, что Урсула (комита государственного казначейства) сгубило раздражение против него военных людей. Но, по Аммиану Марцеллину, Урсул не был виноват и, напротив, настаивал на выдаче суммы для цезаря на подачки солдатам. Seeck, Gesch. IV 307 f.}
{111 См. конъектуру Forster'a, под текстом κατά τονδε вм. κατ ονδέν.}
154. Он вступил и в сенатскую коллегию и усадил великий совет вокруг себя, после того как он долгое время был лишен этой чести. Прежде сенат приглашался во дворец, чтобы, стоя, выслушать небольшое обращение к нему, а государь не ходил к нему, чтобы заседать в нем. Дело в том, что вследствие неумения говорить речи он избегал места, где требовался оратор. Напротив, Юлиан, как сказал об искусном в речи человеке Гомер, «невозмутимо держа речи, искал таких собраний, предоставляя желающему свободу слова в обращении в нему, но и сам ораторствуя [112], то в немногих словах и звучно, то «подобно частым зимним хлопьям», то подражая тем гомеровским народным витиям, то превосходя каждого из них в том роде красноречия, каким он славился. 155. И когда он говорил и одно хвалил, другое порицал, третье внушал, некто извещает о прибытии учителя, ионийца, известного под прозвищем философа из Ионии [113], а Юлиан. вскочив с своего места среди старшин, побежал в двери, в том же порыве, как Херефонт к Сократу [114], но тот, быв всего Херефонтом и в палестре Таврея, а этот владыка мира и в высшем собрании, всем показывая и возглашая своими поступками, что мудрость почетнее царской власти и что все, что в нем есть превосходного, это дар философии. 156. Итак, обняв его и поцеловав, как в обычае скорее у частных людей в приветствии друг к другу или у царей, но между собою, он ввел его, хотя он не был сочленом сената, полагая, что не место красить человека, а человек место, и побеседовав с ним в присутствии всего собрания о том, каковым, благодаря ему, он стал вместо прежнего, удалился, держа его за правую руку. Какое значение имели эти его поступки0 Он не только отплачивал этим, как мог бы иной предположить, за воспитание, но и призывал к образованию молодежь, где бы она ни жила, прибавил бы я, и старость, так как и старики уже устремились к ученью. Ведь все, что владыки оставляют в пренебрежении, встречает и общее пренебрежете, а что они чтут, тем все занимаются прилежно.
{112 Socr. III 1, pg. 172а.}
{113 Амм. Марц. ХХП, 7, о посещении философом Максимом сената во время заседания там при участии Юлиана: «Он (Юлиан) выскочил, нарушая приличие, и забылся до того, что быстро пробежал далеко от крыльца, ему на встречу, облобызал и почтительно приветствовал его и провел сам в собрание. Этим он выказал неуместную погоню за популярностью». Совсем иначе судит Либаний (срв. orat. I § 129). Seeck, 310.}
{114 Plat., Charm. 153 В.}
157. Но он, считая родственными [115] красноречие и святилища богов и замечая, что последние совсем изведены, а первое в значительной мере, домогался того, чтобы и храмы были в целости, и люди снова возлюбили искусство слова, во первых, почетом его мастерам [116], во вторых, собственным сочинением речей. Так она в ту пору немедленно составить две речи, каждую работу одного дня, вернее ночи. Одна из них разразилась против человека, неподлинного подражателя Антисфену, с необдуманной смелостью определяющего эту доктрину [117], другая содержит много прекрасных мыслей о матери богов [118]. 158. Тот же образ мыслей сказывается и в назначении правителями городов людей опытных в красноречии и отставке правителей провинций из варваров, которые, обладая искусством скорописи, но умом не обладая, опрокидывали государственный корабль [119]. А император, видя, что те, кто преисполнились знания поэтов и прозаиков и от кого можно было узнать, в чем достоинства начальника, отодвинуты на задний план, даровал их провинциям. 159. Поэтому каждый встречал его на границах, когда он проезжал по Сирии речью, даром, гораздо лучшим, чем кабаны, птицы, лани, какие приводимы были к царям в молчании, в ту же пору их заменяли речи. И в проводах чередою сменялись правители — риторы. Из них правитель Киликии [120], мой ученик, ему близкий друг, сказал ему похвальную речь, когда он принес жертву я стоял подле жертвенника. И много пота текло с каждого, с одного, пот, произносящего речь, с другого, — того, кто привязан был к оратору.
{115 αδελφό см. у нас, стр. 83, 1.}
{116 ταΐζ των (sei. λέγειν) επισταμένων τιμαϊζ Срв. των λόγων τεχνϊχαι, δημιουργοί, Письма — энкомия ритора Либания, стр. 5 отд. оттиска.}
{117 Разумеется Juliani orat. VII, Против циника Гераклия.}
{118 Разумеется Jnlianiorat V, ΕΙς την μητέρα των &εών.}
{119 Либаний говорит просто «корабли» τά σκάφη букв, кузовы кораблей;, как нередко предмет сравнения (государства с кораблем) называется у него вместо сравниваемого предмета. Для правителей — варваров употреблено выражение «кормчий».}
{120 Цельз, см. ер. 648: «Ты сам, говорит здесь Либаний, описав свиданье свое с Юлианом, был в числе произнесших речи и получивши одобрение, при чем боги вблизи, с жертвенника, помогали тебе я послали мужество к перенесению жара» (Потому у Либания «пот» и оратора, и слушателя).}
160. С этого времени снова изобилен путь [121] мудрости и надежды на почет перешли на лиц, обладающих искусством слова, и у софистов дела пошли успешнее, при чем одни начинали у них учиться, другие поздно переходили к ним, носителями бороды, не только труда пальцев своих [122]. Так он устроил новый расцвет искусства Муз и заставил ценить, как самую достойную профессию, ту, которая в действительности наилучшая, и занятиям, годным для рабов, не допустил иметь больше значения, чем те, какие подобают свободным.
{121 См у нас, стр. 51, 1.}
{122 Описательно, о письменных концептах речей.}
161. Α разве кто либо может назвать какую нибудь заслугу более важную, чем богов и величайший дар богов, искусство слова, из шумного пренебрежения поднять в почетное положение, во время всякого путешествия предоставляя себя в распоряжение софистов, сворачивая с прямого пути, дабы взглянуть на святилища [123], перенося легко и продолжительность пути, и трудность его, и жар. 162. Здесь именно он снискал себе великую награду за благочестие, узнав от тамошних божеств, что против него строится заговор и каков способ спасения. Вследствие этого, изменив скорость путешествия, он двигался быстрее, чем раньше, и избежал засады.
{123 Срв. Амм. Марц. ΧΧΠ, 9, 5.}
163. Вступив в Сирию и отпустив недоимки городам , посетив храмы, беседуя у статуй богов с декурионами, он немедленно устремился, чтобы отмстить персам и не желал медлить и тратить благоприятное время года, сидя на месте, но, так как гоплиты и кони были утомлены и требовали небольшой отсрочки, он, против воли, так гнев кипел в его груди, но все же уступил необходимости, промолвив только, что иной отпустить по его адресу шутливое слово, что он подлинно сродни своему предшественнику.
164. Посмотрим на царя и на его троне, не во всех ли обстоятельствах он свершал деяния, достойные хвалебного слова?
Пришло к нему письмо персидского царя с просьбою принять посольство и путем переговоров решить спорные вопросы. Итак мы, все прочие, скакали, рукоплескали, кричали, чтоб принять предложение, а он, приказав швырнуть письмо с бесчестием, сказал. что нет ничего возмутительнее, как переговоры в то время, как города лежат поверженными, и отправил ответ, что нимало не нуждается в послах царя, так как в самом скором времени увидит его. Итак это была победа раньше битвы и трофей до сражения, как это, мы знаем, бывает во время гимнастических состязаний, когда особо выдающемуся борцу достаточно только появиться. 165. И что персидский царь потерпел поражение, когда император уже явился, этому нельзя особенно удивляться, хотя и то поразительно, что трепетал тот, кто привык наводить ужас, но не затмевает ли все прочие чудеса то обстоятельство, что, когда, при полном лишении Констанцием этой области великой защиты, Юлиан получил в свои руки его власть, еще до его прибытия ни один перс не напал ни на один город, но при одном имени его сидел смирно?