22. Да и мальчикам в чем от того огорчение? По крайней мере оно полезно и предпочтительнее многих кубков. Но сегодня чувствуя огорчение, после он меня похвалить, когда в своих речах о добродетели можно будет ему сказать и то, что, когда он был мальчиком, никто из посторонних не видал его ни за питьем, ни за едой, ни в другое время, ни во время Олимпий. Это сохранить ему полную свободу слова. Благодаря этому, он будет говорить с властями о своем праве, не возбуждая подозрения, не мало не страдая, думаю, как естественно тому, кто видит некоторых из некогда возлежавших с ним.
23. Если же вы принесете пользу мальчикам, огорчая, ничего удивительного в том нет, так как и педагоги поступают так с вами и, клянусь Зевсом, и учителя. Угрозы, даже удары и много неприятностей, как, конечно, и со стороны родителей. Но на их стороне власть и возможность наказывать по природе принадлежит им. Итак и для тех, кому препятствуют таким образом обедать и которые так огорчаются, позднее настанет такое положение, дающее силу, так что им в похвалу служат эти печали.
24. А самое большое благо для недужного избавление от болезни. Кто же тот, от кого и это может быть получено? Врач. Как же юноши смотрят на обладающего таким уменьем, когда он является? Как когда напоминает им о диете? А если понадобится резанье и прижигание —, Геракл! — кто более причиняет горя? Кто более ненавистен? Но не тогда, когда можно стает мыться и пользоваться невозбранно всякой едой и питьем, но тут врач ему дороже родителей.
25. И в настоящем случае сначала последует уныние, а за ним придет удовольствие.
А что касается слов, которые раньше, чем увидать плоды, направят на советника и тех, кто вняли увещанию, если они действительно послушаются, нам мало до них дела. Ведь еще не могли бы такого возраста люди создать мнения обо мне. Им, утверждаю я, следовало бы держаться дальше не только от этих столов, но вообще от всех подобных трапез, — ведь и другие устраивают такие.
26. А между тем Олимпии летний праздник и пальцам придает некоторую нерешительность то обстоятельство, что нельзя укрыться от глаз многих. Но не меньше браков, чем теплое время года, приносить зима, когда холод заставляет сотрапезников покрываться подостланными плащами. И отсюда происходить двойной брак, один явный и законный, другой украдкой и незаконный. Пускай же ни отец жениха, ни отец невесты не зовут мальчиков на обед; так как он позовет не столько на обед, сколько на то, о чем я сказал.
27. Иной подумает, речь идет о трапезах, но она касается всего города, если кто захочет правильно вникнуть в дело. Ведь ему спасение от добродетели тех, кто править общественными делами, и гибель, если некий укор будет сопровождать их с раннего возраста. Ведь если будет нечто, препятствующее ведению дела в суде и дающее силу воле властей, хотя бы они и были подкупны, разве это не будет величайшим вредом для города? Следует вообще наивозможно заботиться о мальчиках, чтобы они располагали свободною речью в своей гражданской деятельности, от благородного начала проходя дальнейшие ступени возраста.
28. «Возненавидят агонофета те, которые не вкусили». Но боги возлюбят мужа, который сделал праздник порядочнее и чище. «Будут злословить его», но по ложности своего суждения, позднее же, осудив все свои нынешние слова, будут славить иное.
29. Нимало не было бы надобности в этих словах, если бы отцы хотели быть отцами, будучи таковыми действительно: одни не водили бы, другие не посылали бы, и при отсутствии обедающих не было бы повода к увещанию. В действительности, есть люди, которые говорят мальчикам, собирающимся идти: «Смотри, ешь как можно больше, смотри, подкладывай себе мяса до пресыщения, смотри, не отставай ни в чем от тех, кто гордится вместимостью своего желудка». Затем, в результате таких увещаний, они возвращаются чреватые зачатками такого рода, каким свойственно вызывать разного рода болезни, и является надобность в искусстве врачей или тех средствах, которые ему причастии, дабы болезнь прошла, как можно нечувствительнее. Много такого бывает и они не стыдятся пред врачами, сообщая и рассказывая, откуда эти недуги.
30. Итак я из тех, кто не внушал своему сыну участия в подобной трапезе, отчего для меня получилось и некоторое благо, благо кое-кого и другого, кто поступал так же, как я, и кому тоже это было неким новым благом. А в интересах тех, кто поступали противным образом, если кто не удержит их, я хотел бы, чтобы нужда заставила их исправить свои убеждения, раз они не пришли в этому убеждению сами.
К императору, против тех, кто осаждают правителей (orat. LI F)
1. После многих речей моих к тебе, государь, о важных и серьезных предметах, встречая с твоей стороны всякий раз и внимание, и сочувственное отношение к увещаниям, я и теперь явился с намерением произнести речь о предмете, достойном заботы и не менее значительному чем те. Молю богов, чтобы оказаться в силах достаточным образом разъяснить дело и удалиться, убедив тебя и тем самым быв признан за человека здравого образа мыслей.
2. Я полагаю, все бы согласились, что есть два важнейшие устоя вашей власти, вооруженная сила и сила законов. Первая позволяет торжествовать над врагами, вторая обусловливает правосудие. Но самим даже законам нужны судьи, которые бы выполняли то, что гласят они. Ведь у законов нет ни рук, ни ног, и, если кто позовет их, они не услышать его крика и не придут на помощь. Падают они именно чрез посредство судей. Из людей же одних делает справедливыми страх, других исправляет возмездие. 3. Далее, когда враги преодолеваются, а законы господствуют, людям можно жить счастливо. Но если враги присмирели, а в среде победителей врагов справедливость терпит ущерб пред неправдою, это та же война своего рода в среде единоплеменников, так что мало выгоды от успеха оружия. Далее, если бы возможно было вам лично быть повсюду, нимало не было бы надобности в этих правителях, которых вы посылаете по провинциям, так как вас достаточно было бы для всех судящихся, как самого светоча — солнца. Но так как это невозможно, вы господствуете над ними при посредстве других и их решением постановляете приговоры. Итак, если бы они были и вполне безукоризненными, есть нечто, что им мешает и убавляет их строгость. Что же это?
4. Многие требуют, чтобы им были открыты покои правителей, и, оставив собственные дома, проводят время там, отправляясь туда тотчас после завтрака, стряхнув с себя сон, который вызывает завтрак. И одни, явившись, пока они еще завтракают, сидят внизу, разговаривая так громко, что те слышать, а это значит или встать из за стола, не кончив, или довести его до конца с неудовольствием. К этому присоединяется лишение сна. А кому удастся вкусить немного сна, крики пришедших будят их скорее, чем детей окрики педагогов. Так извращено положение вещей и начальство принадлежит подчиненным. 5. Вечер и светильник, а они все не уходят. Но и прием ванны правителей им принадлежит, так что тем нельзя удовлетворить никаким своим необходимым потребностям. Затем, с зарею они являются под предлогом приветствия, а в действительности, чтобы доставить своим выгодам перевес над правом. Дело в том, что то, о чем они беседовали накануне вечером, того требовать они теперь являются.
6. Все эти посещения, государь, считай противозаконными и считай, что, благодаря им многие, справедливо обвиняющие, терпят проигрыш в суде, а многие, обвиняющие неправо, оказываются в выигрыше. В этих процессах дело идете и о стадах, и о рабах, о земле, ссудах, заключении в тюрьму, освобождении от ареста. И если даже иной правитель готовь оказать уважение праву, многого может достичь человек, сидящий долгое время подле, напевающий длинные умилостивительные речи, хватающий за руки, за колена, обещающий хвалы, грозящий злословием. Затем, тот сидит по закону на своем официальном месте, а они, кто с одной, кто с другой стороны, не дают ему быть судьею. В самом деле, как же может быть судьею тот, кого подталкивают то с одного, то с другого боку, дабы угождение стало сильнее закона?
7. Бывает в подобных обстоятельствах и нечто такое, государь: Некоторые не говорят судье ничего подобного, но утверждают, что сказали, и установлена плата за это. [1] Затем, явившись, тот, кто сказал, что нечто заявил, сидит подле судьи, ожидая приговора, а когда последний вынесен согласно праву, нимало не потрудившейся требует платы за справедливый приговор, когда даже не заикнулся ни о чем.
{7 Т.е., с тех, за кого эти люди будто бы ходатайствовали перед правителем.}
8. И это возмутительно, но не таково, как то, когда хотят восторжествовать над теми, с кем ведут процесс вопреки справедливости. «Если, говорят, не дашь льготы, не снесешь тех стрел, что летят из уст». Во всяком случае уж и пригодное место форум для таких стрелков! Затем от таких угроз возникают недобросовестные потворства и приговоры, и обильные трапезы припасами, что присылаются выигравшими процесс, — ведь не сами пирующие расходуются на них. И у них помещение за первыми дверями всегда полно рыб, глиняных сосудов, птиц, прочего, что обыкновенно входит в составь трапезы. Много доставляется с разных сторон, одно из самого города, другое из иных, из коих одни на материках, другие на островах. И верблюды состязаются с грузовыми судами. 9. И следовало бы таким приношениям ограничиваться пшеницей, ячменем, платьем и вином, в действительности, бывает много серебра, много и золота. Ради этого бани правителей предпочитаются этим общественным, большим. Много может быть обращено просьб и голыми, и натираемыми, и в каждом бассейне, теплой воды и холодной. Просители же моющихся таким образом ожидают их выхода и сопровождают их, моля услыхать что либо из полезного для себя. Α те, проявив своею миною, что немало труда потребовало сделанное ими, подают надежду, и тем и другим приятны сновидения, одним — преобладание над противником, другим мзда.
10. Иной мог бы, государь, возмутиться и тем, что, вставая с зарею и минуя прочие заботы, при том немалочисленные и им подобающие, они тотчас отправляются в суд. Разве нет цирюлен, нет аптек, лавочек благовоний, могущих служить местом бесед и встреч? Зачем же, пренебрегая ими, стремитесь туда и безделью там предпочитаете скуку в судах? Но они не ответят, отвечу я, государь. Это потому, что им нужен голос вестника, какой подает он при входе их, перед дверьми. Услыхавшее, все прибегают в их силе. А им выгодно, чтобы были у них просители.