Волнение царя снова разгорелось, как угли в горне кузнеца. Он наклонился вперед и внимательно слушал. Хотя присутствующие в храме смотрели на меня, а знать на трибунах старалась получше все разглядеть и не упустить ни слова, я незаметно наблюдал за вельможей Интефом. Отполированные медные двери святилища были тем зеркалом, в котором отражалось его лицо. Каждый оттенок выражения, мельчайшие движения были открыты для меня.
Я пошел на смертельный риск, предположив, что сокровища по-прежнему оставались в старом хранилище, куда я поместил их. Он мог перенести их в другое место. Однако перемещение такого количества драгоценных предметов было бы трудной задачей, и риск, сопряженный с этим, был так же велик, как и риск оставить их на прежнем месте. Ему пришлось бы доверить сокровища другим людям, а вельможе Интефу трудно было пойти на это. По природе своей он был очень подозрительным человеком и к тому же до последнего времени считал меня мертвым, а значит, тайна эта должна была умереть вместе со мной.
По моим подсчетам, шансы мои были совершенно равны, и я рискнул своей жизнью. Теперь, затаив дыхание, я наблюдал за выражением лица вельможи Интефа на медной двери. Сердце у меня радостно забилось, а душа взлетела к небу на орлиных крыльях, когда я увидел боль и панический страх на его лице. Стрела, выпущенная мной, попала в цель. Я победил! Сокровища находились там, где я их оставил. Я знал, что теперь смогу привести фараона к награбленному богатству, которое вельможа Интеф собирал всю свою жизнь.
Но он еще не был побежден. Легкомысленно было с моей стороны поверить, что его так просто победить. Я увидел, как он сделал небольшое движение рукой, озадачившее меня, и я медлил, пока не стало слишком поздно.
В восторге своей победы я забыл о Расфере. Вельможа Интеф подал ему сигнал, чуть щелкнув пальцами, и Расфер ринулся на меня, как хорошо натасканная гончая бросается на вепря по приказу охотника. Его ярость всех застала врасплох. Нас разделяло десять шагов. Он со свистом выдернул меч из ножен и прыгнул вперед.
Между нами находились два воина Крата, но они стояли спиной к Расферу, и тот налетел на них, сшиб с ног, и один из воинов распростерся на каменных плитах двора перед Таном и помешал ему прийти мне на помощь. Я остался один, без всякой защиты, и Расфер взмахнул мечом, схватив его обеими руками, чтобы разрубить мой череп. Я поднял руки, тщетно пытаясь загородиться от клинка, но от ужаса ноги мои перестали слушаться, я не мог ни сдвинуться с места, ни увернуться от свистящей бронзы.
Я не видел, как Тан бросил меч. Я не отрываясь смотрел на лицо Расфера, а потом увидел в воздухе меч. Ужас так повлиял на мои чувства, что время, казалось, текло медленно, как тягучая капля масла, срывающаяся с носика кувшина. Я видел, как меч Тана поворачивается в воздухе, медленно вращаясь вокруг своей оси, и сверкает с каждым поворотом, как полоса летней молнии. Но меч не успел завершить вращение, и удар пришелся на рукоять, а не на конец клинка. Меч обрушился на затылок Расфера, но не убил его. Голова дернулась вперед на шее, словно веточка ивы на ветру, и глаза закатились.
Расфер не успел завершить удар. Ноги подкосились, и он грузно повалился на землю у моих ног. Меч вылетел из обессилевших пальцев, повернулся в воздухе и упал. Он воткнулся в край основания трона и задрожал. Царь смотрел на него, потрясенный, не веря своим глазам. Острый как бритва клинок коснулся его руки и порезал кожу. На наших глазах цепочка рубиновых капель покатилась на белую, словно облако, юбку фараона.
Тан нарушил ужасную тишину:
– Величие Египта, ты видел, кто подал знак этому животному. Ты знаешь, кто виноват и кто подвергал опасности жизнь царя. – Он перепрыгнул через распростертого стражника, схватил вельможу Интефа за руку, завернул ее за спину и заставил его опуститься на колени с криком от боли.
– Я не хотел верить в это. – Лицо фараона было печальным, когда он смотрел сверху вниз на великого визиря. – Я верил тебе всю свою жизнь, но ты оплевал мою веру.
– Величие Египта, выслушай меня! – умолял вельможа Интеф, но фараон отвернулся от него.
– Я слушал тебя достаточно долго, – сказал он и кивнул Тану. – Пусть твои люди охраняют его. Но они должны обращаться с ним вежливо, поскольку вина его еще не доказана. – Наконец фараон обратился к собравшимся: – Мы стали свидетелями неожиданных и странных событий. Я откладываю завершение праздника, чтобы подробно разобраться в доказательствах, которые раб Таита предоставит мне. Население Фив соберется здесь завтра в полдень и услышит мой приговор на этом же самом месте. Я кончил.
Мы прошли через главный вход в тронный зал великого визиря. Фараон задержался на пороге. Хотя рана, нанесенная мечом Расфера, была незначительной, я завязал ему руку полотном и подвесил ее на перевязи.
Фараон медленно оглядел зал. В дальнем его конце стоял трон великого визиря. Вырезанный из цельного куска алебастра, он выглядел не менее величественно, чем трон фараона на Элефантине. Высокие стены гладко оштукатурены глиной, на ее основе написаны самые великолепные фрески, какие мне когда-либо приходилось выдумать. Они превратили огромное помещение в сверкающий сад наслаждений. Я написал их, еще будучи рабом вельможи Интефа, и, хотя фрески эти были творением моих собственных рук, их вид до сих пор наполнял меня радостным волнением.
Без сомнения, одних этих работ, не считая прочих моих достижений, было бы достаточно, чтобы присвоить мне звание «самого значительного художника в истории нашей страны». Печально, но именно мне, творцу, предстояло уничтожить их. Это омрачало чувство торжества, наполнявшее мое сердце в тот бурный день.
Я провел фараона через зал. Мы забыли о всяких церемониях, и фараон волновался как ребенок. Он так близко следовал за мной, что почти наступал мне на ноги, а царская свита так же взволнованно шла за ним по пятам.
Я подвел их к стене позади трона, и мы остановились у высокой росписи, изображавшей бога солнца в его ежедневном путешествии по небу. Несмотря на волнение, в глазах фараона появилось благоговейное чувство, когда он смотрел на эту картину.
Позади нас огромный зал заполнила свита царя, состоявшая из придворных, воинов и знати, не говоря уже о царских женах и наложницах, которые скорее отказались бы от своих румян и притираний, чем пропустили бы такое восхитительное представление, каким обещало стать мое свидетельство. Разумеется, госпожа моя стояла впереди всех. Тан отставал от царя на один шаг. Он и его отряд синих стали выполнять обязанности охраны царя.
Фараон снова повернулся к Тану:
– Прикажи своим людям привести сюда вельможу Интефа!
Крат с наигранной холодной вежливостью подвел Интефа к стене и встал между пленником и царем, держа наготове обнаженный клинок.
– Можешь начинать, Таита, – сказал царь, и я стал мерить стену, отсчитав тридцать шагов от дальнего угла и сделав мелом пометку на стене.
– За этой стеной находится тайная сокровищница великого визиря, – пояснил я царю. – Во время последнего ремонта дворца были выполнены кое-какие работы по перестройке зала. Здесь потайная дверь. Вельможа Интеф любит иметь свои богатства под рукой.
– Ты иногда становишься болтливым, Таита. – Фараона совсем не увлекла моя лекция по архитектуре дворца. – Скорее, я горю желанием узнать, что там спрятано.
– Пропустите каменщиков, – приказал я, и маленький отряд кряжистых негодяев в кожаных передниках прошел по образовавшемуся коридору. Они бросили у стены кожаные мешки и сумки с инструментами. Я вызвал их из Города мертвых, где они работали на стройке гробницы фараона. Белая каменная пыль, осевшая на волосах, придавала им вид умудренных годами стариков, какими они редко оказывались в действительности.
Я одолжил измерительную линейку у их мастера и с ее помощью разметил на стене продолговатый прямоугольник. Затем отошел и снова обратился к мастеру каменщиков:
– Работайте потише! Постарайтесь как можно меньше повредить фрески. Это великие произведения искусства!
Каменщики взялись за деревянные молотки и кремневые резцы и стали долбить стену, не обращая внимания на мои замечания. Краска и штукатурка тучей летели в разные стороны, когда крупные куски облицовки отваливались и глухо падали на мраморный пол. Пыль стала досаждать дамам, и они прикрыли рты и носы платками.
Постепенно из-под слоя штукатурки появились контуры каменной кладки. Фараон громко вскрикнул и, не обращая внимания на летящую во все стороны пыль, подошел поближе, чтобы приглядеться к рисунку кладки, появившейся из-под штукатурки. Четкий рисунок основной стены нарушал прямоугольник другого камня, точно повторявший фигуру, нарисованную мной на стене.
– Здесь заложен проход! – воскликнул фараон. – Вскройте его немедленно!
По приказу царя каменщики принялись за запечатанную дверь и быстро разобрали ее. Как только они вынули угловой камень, остальные камни кладки быстро посыпались наружу. Перед нами оказался темный проход, и фараон, взявший теперь на себя руководство работой, возбужденно потребовал зажечь факелы.
– Все пространство за этой стеной занимает тайное помещение, – пояснил я, пока мы ожидали факелы, – которое я соорудил для вельможи Интефа по его приказу.
Когда принесли факелы, Тан взял один из них и осветил дорогу царю, шагнув впереди него в темную дверь. Царь вошел, и я последовал за ним и Таном.
Я не был здесь так давно, что стал оглядываться вокруг с неменьшим любопытством, чем остальные. Ничего не изменилось с тех пор: сундуки и бочонки из кедрового дерева и древесины акации стояли так же, как я их оставил. Я указал царю те из них, на которые ему следовало бы обратить внимание прежде всего, и он приказал:
– Вынесите их в тронный зал.
– Нам понадобятся крепкие люди, – сухо заметил я. – Они немного тяжеловаты.
Три самых высоких воина отряда синих с трудом смогли поднять сундуки и, шатаясь, через пролом в стене вынести их по одному в тронный зал.