Три девушки хотели узнать свое будущее. Джейн в страхе убежала. Меларе было сказано, что она не переживет вечера. А ей Мегги поведала следующее:
– Ты выйдешь замуж не за принца, а за короля. У тебя будет трое детей, а у него – шестнадцать. Золотыми будут их короны, и золотыми их саваны. Все, что ты будешь иметь, заберет более молодая и красивая королева.
Она не поверила. Но в тот же вечер Мелара упала в колодец и погибла. А она вышла замуж за Роберта. И у нее было трое детей – все от Джейме. И у него множество бастардов. Наверное, шестнадцать, как и было сказано.
Маргери Тирелл оказалась королевой из предсказания. Она действительно забрала у нее все, чем она дорожила – власть, уважение, титул и Томмена.
Серсея не собиралась сдаваться. Но страх все глубже и глубже заползал в ее сердце. Страх не за себя, а за Томмена и Мирцеллу. Если предсказание верно, а оно верно, то ей суждено пережить своих деток. Или еще есть шанс что-то изменить?
Глава 21. Сентенция
«Валирийская бесстыдница», одна из многочисленных галей, которые подарили Золотым Мечам триархи из Волантиса, ходко скользила по волнам. Для нынешнего плаванья парус на ней заменили. И теперь он, темно-пурпурный, намекал, что домашняя гавань судна – Браавос.
Несмотря на свежий ветер, запах на корабле стоял так себе. Во время перехода в Вестерос «Бесстыдница» перевозила двух слонов. Огромные животные, испуганные морем, качкой и неизвестностью, успели основательно засрать и палубу, и трюм. И за минувшее время запах развеялся не полностью.
У левого борта, ближе к юту, широко расставив ноги, стоял лорд Джон Коннингтон, крепкий мужчина с рыжей бородой, в которой пробивались седые пряди. Его загорелое лицо казалось суровым и задумчивым. Холодные, льдисто-голубые, глаза Джона неотрывно смотрели на далекий берег. Вестерос! Место, которое приходило к нему во снах, и куда он так жаждал вернуться. Вернуться домой и получить обратно все то, что у него отнял Узурпатор – родовые земли, замок, титул и власть.
«Я проиграл Колокольную битву и подвел своего серебряного принца. Но его сына я не подведу», – так он повторял в Эссосе, в ночевках под открытым небом, в дешевых трактирах, в нищете и презрении. Здесь, в Вестеросе, его мысли не изменились. Укладываясь спать, просыпаясь и штурмуя Грифонье Гнездо, в голове звучали все те же слова. Они стали смыслом жизни. Да что там, стали самой жизнью.
«Бесстыдница» держала курс на север, до Крабьего залива, а затем на запад, в устье Трезубца, к Рубиновому броду. Война не затихла, но по Узкому морю корабли продолжали ходить, как ни в чем и не бывало.
Роялисты, не так давно вернувшие себе Драконий Камень, располагали приличным военным флотом. Но Джон не боялся, что их поймают. Никому нет особого дела до торговцев, боевым судам и своих забот хватало.
Они могли попасться лишь случайно. Все знали, что Мечи приплыли из Волантиса. Поэтому на галее и поменяли паруса – браавосцы плавают куда угодно и их не трогают.
– Не могу поверить, что скоро увижу Речные земли, – к Коннингтону подошел Тристан Риверс, среднего роста, с каштановыми волосами, мужчина. Стоптав не одну пару сапог в рядах Золотых Мечей, он дослужился до звания лейтенанта. – А ведь я, считай, совсем их не помню.
По совету генерал-капитана, Бездомного Гарри Стрикленда, Джон взял с собой на переговоры Риверса. «Он родом с Трезубца, и может тебе пригодится, – посоветовал Гарри. – А может, и нет. Но спутник тебе необходим в любом случае».
Что ж, генерал-капитан был прав. Риверс действительно мог подать совет, что-то вспомнить о Мечах, с которыми Джон не виделся много лет, или как-то еще проявить себя.
– Мы не на красоты любоваться плывем, – только и сказал Джон. И все же, он понимал, о чем толкует Риверс. Люди всегда помнят о месте, где родились. А в изгнании чувства лишь крепнут. Как часто он сам мечтал, что пройдется по родовому замку?
– Оно верно, но все же… – Тристан замолчал. – Что думаешь насчет толстяка Мопатиса? Что-то давно от него нет вестей.
– Наверное, прикидывает новый план, – Иллирио Мопатис, изнеженный и невероятно богатый магистр из Пентоса, когда-то дал ему новый смысл в жизни. Именно он вручил ему Эйгона, чудом выжившего сына Рейгара. Магистр принял внушительное участие в судьбе Мечей и имел на них виды. Но сейчас говорить о нем Джону не хотелось.
– Как по мне, жирдяй запутался в своих кознях, – лейтенант зажал одну ноздрю и высморкался за борт. – Он уже и сам не знает, на кого ставить. То он надеялся на дурачка Визериса, который буквально выпросил себе золотую корону. Потом он вспомнил о его сестре, и мы вроде как должны были плыть в Миэрин, спасать ее молоденькую попку от Гарпий. Но затем его укусила какая-то муха, он все переиграл и свел нас с Эйгоном… Нет, Джон, ты не подумай, что я брюзжу, как старый пердун. Я просто брюзжу, – он хохотнул.
– Ладно, Трис, кажется все вышло не так уж и плохо. Судьба нам благоволит, – Коннингтон боялся спугнуть удачу, но такой невероятной возможности, как сейчас, Золотые Мечи давно не получали. Все они мечтали вернуться в Вестерос, хотя многие его и в глаза не видели. И шанс им выпал удивительный.
Золотым Мечам везло. Семь Королевств оказались не только расколоты на части. Главное в том, что война продолжалась. Яростная и непримиримая. И в ее горниле уже сгорело множество жизней. И затихать она не собиралась.
Золотые Мечи пристально следили за тем, как развиваются события и собирали малейшие шепотки. Да и здесь, в Штормовых землях, еще раз тщательно просеяли и проверили все то, что им удалось узнать.
Север продолжал сражаться. Русе Болтон, держащий руку Ланнистеров и Станнис Баратеон, считающий себя законным королем, не собирались уступать друг другу. Трезубец вступил в союз с Долиной и имя Непреклонного Эдмара Талли неожиданно зазвучало со всех сторон. Его произносили в портах и гаванях, в замках и деревнях. Многие гадали, что же он выкинет дальше и как долго сможет избегать кары. Не сказать, чтобы Талли занимал все мысли людей, но прославиться он уже успел. Железный трон ничего не мог с ним сделать.
Железные острова играли в свою игру. Дорн выжидал. Получалось, что лишь Утес, Простор и Королевские земли поддерживают Железный трон. Ну, и конечно, Штормовой Предел, хотя они внесли свой вклад и уже сейчас фактически выбили его из альянса.
С такими раскладами Мечи имели все шансы довести до желаемой цели очередное свое вторжение в Вестерос.
Все зависело от того, что скажут Эдмар Талли и Джон Ройс. Если их удастся убедить примкнуть к Мечам, то в одночасье многое переменится. Такой шаг будет смотреться весомо. Он создаст прецедент. Шутка ли, но два великих лорда поддержали их! Авторитет и претензии Мечей сразу же взлетят до небес. И теперь главное – договориться.
Раньше Джон прикидывал, что Талли двумя руками ухватится за возможный союз. Его и уговаривать не придется, он сам начнет умолять о помощи. Еще и приплатит. Но сейчас все выглядело не так однозначно.
Прямо перед отплытием к ним пришли вести о битве на Ромашковом поле. Ланнистеры потерпели там сокрушительное поражение, да и сам лорд-командующий королевской гвардией сир Джейме пал. Со смертью Цареубийцы позиции Утеса и королевы Серсеи сильно ослабли – это многие признавали. И теперь Риверран не похож на заурядного просителя. Они почувствовали силу и постараются выбить себе приемлемые условия. А что они могут им предложить?
Коннингтон умел играть в кайвассу. И сейчас он думал, как бы половчее разыграть очутившиеся в его руках фигуры. Эту партию он должен выиграть. Обязан. Ради мертвого Рейгара и его живого сына.
Вот только дел накопилось невпроворот. И как за всем уследить? Юный Эйгон пока находился в Грифоньем Гнезде, но во всю готовился к штурму Штормового Предела. Его уверенность была так велика, что он заразил ею окружающих.
Многочисленные письма, которые Джон отослал чуть ли не во все замки и города Вестероса, по большей части оставались без ответа. Лишь Мартеллы откликнулись. Остальные не торопились признавать Эйгона законным Таргариеном и выжившим сыном принца Рейгара. Коннингтон, несмотря на горечь от такого пренебрежения, их понимал. Самым весомым подтверждением претензий Эйгона выступили бы драконы. Но драконы застряли в Миэрине и владел ими совсем другой человек.
Так что пока лорды выжидали и поглядывали по сторонам. Кто сделает первый ход? Кто признает Эйгона? Кто покажет пример?
А дорнийцы… Для начала они хотели убедиться в подлинности Эйгона. Они собирали посольство, и может, прямо сейчас уже выступили из Дорна. Коннингтон лишь надеялся, что успеет посетить Рубиновый брод и вернуться в Гнездо, чтобы их встретить. И если переговоры пройдут удачно, то это будет победа. Почти победа.
Плаванье прошло спокойно. И даже капитан галеи, загорелый и улыбчивый Паларио Ог, волантиейц по рождению, заметно расслабился. Особенно после того, как они вошли в Крабий залив.
Волны здесь стали тише. Да и ветра умерили свой бег, так что приходилось идти галсами. Берега сузились. Северный выглядел хмуро и неприветливо. Там уже вовсю лежал снег, а далекие горные пики казались неприступными и промороженными насквозь. На левом, южном берегу, так же выпал снег, но его было меньше. И земля казалась более солнечной и приветливой.
После Эссоса и южных морей Джон все еще не успел привыкнуть к такому перепаду погоды. Он кутался в плащ и мечтал о кружке горячего вина с корицей. Риверс простыл, чихал и поминутно сморкался.
За Тихим островом ветер утих, и гребцы взялись за весла. «Бесстыдница» поднималась по реке, а вокруг скользили лодки и пузатые торговые галеи. Вверх они шли груженые, а вот обратно в основном сплавляли лес.
– Сдается мне, местные запасаются едой на Зиму, – заметил Паларио Ог, оглаживая выкрашенную в пурпурный цвет бородку.
– И правильно, – согласился Риверс. – Все любят пожрать. Я бы сейчас полжизни отдал за горячий камелек и дымящуюся миску с тушеной зайчатиной.