– Да. Уже знаю. Плохо, что так вышло, но тут нет моей вины, – Коннингтон пожал плечами. – Затем, когда Эйгону исполнилось пять лет, я получил письмо от Мопатиса, прибыл в Пентос и стал воспитателем принца. А ранее я покинул ряды Золотых Мечей. Мы так все разыграли, что я якобы запустил руки в отрядную казну и меня выкинули с презрением.
– Вы не побоялись пойти на такой шаг? Не побоялись очернить свое имя? – заинтересовался Талли.
– Нет, – просто ответил Коннингтон. Голос его потеплел. – Для сына Рейгара я готов на все.
– Продолжайте.
– Много лет мы скитались по городам Эссоса. Я выдавал себя за Грифа, опустившегося и спившегося наемника. А Эйгон стал Юным Грифом, моим сыном. Чтобы нас не узнали, мы красили волосы в синий цвет и хранили тайну.
– Вам долго пришлось жить незавидной жизнью, – задумчиво промолвил Ройс. – Чем вы занимались все это время?
– Путешествовали. Мы посетили Браавос и Пентос, Мир и Тирош, Волантис, Квохор и Ментарис. Где мы только не были. И все это время Эйгон учился. Я нанял ему хороших учителей, смею вас заверить.
– Где вы находили средства? Подобная жизнь требует серьезных расходов.
– Деньги шли от магистра Мопатиса, – Джону было неприятно сознаваться, что долгие годы он жил за чужой счет. – Как вы понимаете, лорд Талли, меня лишили доходов с родового замка. Вот и приходилось брать то, что давала судьба.
– Что было дальше? – Ройс отпил вина. Риверс последовал его примеру.
– Мы пристально следили за всем, что происходит в Вестеросе. И прекрасно понимали, что настает наше время. Ваша война пошла нам на пользу. В Волантисе мы встретились с Золотыми Мечами, Эйгон назвал себя, и ему поверили.
– Почему? – Эдмар посмотрел на Риверса.
– Он подтвердил свои права и дал нам надежду. Этого хватило, – лейтенант кашлянул.
– Сколько Мечей приплыло в Вестерос?
– Десять тысяч. Почти десять тысяч, все же море забрало свою долю, – Риверс посмотрел на Коннингтона. – Все они – не желторотые птенцы, а серьезные вояки, прошедшие множество битв. У нас есть пятьсот рыцарей и у каждого по три лошади. И столько же оруженосцев. И про две дюжины боевых слонов забывать не стоит. Перед их слаженным напором никто не устоит.
Некоторое время лорды задавали Риверсу вопросы о численности, составе и укомплектованности Мечей. Коннингтон не вмешивался и молчал. Лейтенант и сам знал, как и на что отвечать, чтобы не сказать лишнего.
– Что ж, то, что мы узнали, впечатляет… Но мы возвращаемся к тому, с чего начали. Каким именно образом Эйгон подтвердил свои слова? – Ройс сжал бороду в кулаке.
– Своей внешностью. Своей историей. Моей клятвой, что он истинный Таргариен. И вот этим перстнем, – Джон достал из внутреннего кармана шкатулку, открыл ее и бережно вытащил из бархатного гнезда тяжелую золотую печатку с четырьмя драконами. – Это перстень короля Мейкара. Затем им владел Эйгон Невероятный и его сын Джейхейрис, от которого он перешел к Эйрису и его сыну Рейгару. Уезжая из замка на Рубиновый брод, тот оставил кольцо Эйгону. Паук его сохранил и переправил в Пентос.
– По крайней мере, такое доказательство можно потрогать руками, – Талли осторожно взял кольцо и принялся его внимательно разглядывать. Бронзовый Джон пододвинулся поближе. – Работа солидная. Увесистая вещица, – он подбросил кольцо в воздух.
– Но кольцо может сделать любой ювелир, – заметил Ройс.
– Верно. Но больше у меня ничего нет, – Джон подумал – а не пора ли рассказать им о Черном Пламени? – Вернее, еще есть меч, старинный клинок, что некогда принадлежал Эйгону Драконовластному и Деймону Блэкфайеру. Вы понимаете, о чем я?
– Вполне, – хозяин Риверрана не удивился. Или не показал, что не удивился. – Черное Пламя у Эйгона?
– Нет. Пока нет. Но если он возьмет его в руку, вы поверите?
– Если так случится, то притязания Эйгона станут куда весомей. Что вы можете предложить, если мы вас поддержим? – Талли перешел к условиям.
– Прежде всего, это выгодно и для вас. Так вы спасете свои жизни и замки.
– Не уверен, лорд Коннингтон, – нахмурился Ройс. – Все может измениться в одночасье. Мы с Эдмаром верим, что теперь у нас появился шанс прекратить войну и заключить мир с Железным троном. Возможно, король Томмен и королева Маргери пришлют письмо. И что тогда нам останется делать? Кого поддержать?
– Разве для вас не честь встать под знамена законного Таргариена? – Коннингтон понимал, что не стоило так говорить. Но ему не понравилось то, что он услышал. Совсем не понравилось. Для всех них будет очень плохо, если бунтовщика Талли и примкнувшего к нему Ройса помилуют.
– Честь, и еще какая, – было непонятно, говорит ли Талли серьезно или шутит. – Но как нам убедиться, что ваш Юный Гриф – истинный Таргариен. Вот в чем соль, да, Кокс?
– Да, милорд, – смущенно кашлянул юноша. Джон мимолетно вспомнил, что у Коксов на гербе как раз мешок с солью.
– У нас найдется, чем вас порадовать. Вы, Джон получите титулы Хранителя Востока и Друга Короля. Кроме этого, Эйгон поддержит вас в Долине. К вам Эдмар, как наиболее пострадавшему в ходе войны, отойдут некоторые Западные земли – Золотой Зуб, Хорнваль или Глубокая нора. И еще вы станете Владыкой Трезубца. И оба войдете в его Малый Совет.
– В котором вы станете десницей? – уточнил Ройс.
– Да. В котором я стану десницей.
– Если мы договоримся, то у меня будет еще одно условие: на Севере продолжается война. Не знаю, что в итоге получится со Станнисом Баратеоном, но вы поможете вернуть Винтерфелл Старкам и провозгласите их Хранителями Севера.
– Приемлемо, – поразмыслив, согласился Коннингтон. – Но тогда и у меня найдется один вопрос. Я слышал, недалеко от Девичьего Пруда вы сражались с моим родичем, сиром Роннетом Рыжим. Могу я узнать о его судьбе?
– Он получил несколько ран и попал ко мне в плен. Мои люди оказали ему всю необходимую помощь и разместили, согласно его рыцарскому достоинству. Ныне решается вопрос с выкупом, – Талли помолчал. – Если мы договоримся, то вы получите своего родича обратно. Без всякого выкупа, как жест ради нашей будущей дружбы.
– Признаюсь, мне приятно слышать такие благородные речи. Я их не забуду, – Джон не особо любил Роннета, сына своего кузена Рональда, но и не принять участия в его судьбе не мог.
– Хорошо… Но все же, вот в чем я должен признаться, – Эдмар вернул ему перстень. – Ваши доказательства не совсем нас убедили. Но я буду с вами откровенен: не титулы нам с Джоном нужны. И не почести. И цену мы себе не набиваем, как вы наверняка подумали.
– Так что же вы хотите?
– Ничего сверх меры. Мы хотим получить твердую веру, что наше дело – правое. Так ведь, Джон?
– Да, так, – с важным видом подтвердил Ройс.
– Убедите нас, Коннингтон, что мы сражаемся за правое дело, – попросил Эдмар.
Джон был готов поклясться, что тот говорит искренне. Им с Ройсом действительно требовалось основание. То, на чем они могли бы возвести свою преданность и верность Эйгону Таргариену. Плывя сюда, он и думать не мог, что беседа повернет в такое русло. Он и не подозревал, что честь и слово все еще в силе на землях Трезубца. И тем ценнее возможность получить таких союзников. Нет, друзей.
– Я в это верю и я прошу поверить вас, – Джон едва сдержал отчаяние и вложил в свои слова всю веру и всю надежду, что он питал в отношение Эйгона. – Просто поверьте!
– Вы сами лорд, Джон, и прекрасно понимаете наши резоны. Лорд, я имею в виду настоящего лорда, должен думать не только о себе, но и о своих подданных. Мне не хочется вновь приносить войну на земли Риверрана. Мои люди устали и жаждут мира.
– Послушайте, лорд Коннингтон, мы сейчас не можем ответить вам «да». Но и «нет» мы вам не говорим. Нам бы желательно увидеть вашего парня, посмотреть на него и поговорить с ним, – Ройс сказал не то, что боялся услышать Коннингтон. Они не отказывались. Но и согласие не давали.
– В любой момент. Мой корабль к вашим услугам. Сам Эйгон, как вы понимаете, пока не готов к такому рискованному путешествию.
– Для нас оно не менее рискованно. Но мы готовы подождать. Вы же наверняка отослали письма с призывом встать под знамена Эйгона во все замки? – поинтересовался Талли. – Если вороны с такими посланиями прилетели в Долину и Трезубец, значит, и про остальных вы не забыли.
– Так и есть.
– И что ответили дорнийцы? Какова позиция принца Дорана Мартелла?
– Он пока колеблется, – Коннингтон почувствовал, что вступил на тонкий лед. Открывать секретов не следовало, но, кажется, он понял, что хотят услышать сидящие перед ним люди. – Перед отплытием к вам я получил письмо – они намереваются посмотреть на Эйгона и познакомиться с ним. Они уже, скорее всего, выехали из Солнечного Копья. Возглавит их Оберин Мартелл. Возможно, и принцесса Арианна отправится вместе с ним.
– Что ж, лорд Коннингтон – вот вам наше твердое слово. Если Мартеллы признают в вашем воспитаннике Таргариена, если встанут под его знамя, то и мы с Джоном не заставим себя долго ждать. Трезубец и Долина присоединятся к великому союзу.
– А если дорнийцы откажут?
– Тогда мы будем думать, – Ройс переменил положение. Стул под ним скрипнул. – Долго думать. Взвешивая каждую мелочь.
– Но союз между нами все еще возможен?
– Да, – твердо заверил Талли. И взгляда он не отвел.
– И вы будете сражаться за нас? И принесете Эйгону все положенные клятвы верности? – Коннингтон и сам не заметил, когда переговоры повернулись так, что он начал выступать в роли просителя. Его не унизили, отнеслись со всем положенным уважением, но разговор изменился. Теперь вышло так, что он, изгнанник, приплыл в город лорда Харровея и просит помощи. Для себя и принца Эйгона. И все же, Коннингтон не стал оскорбляться. Если подумать, все так не так уж и плохо.
– Не Эйгону, – тонко улыбнулся Талли. – Не ему, а всему дому Таргариенов.
– Но это значит…
– Это значит, что если сюда на трех драконах прилетит Дейенерис Бурерожденная, и если она не договорится с Эйгоном, мы не станем ему помогать. Не пойдем против драконов и останемся в стороне. Пусть Таргариены сами решают, кто из них должен сидеть