У Юн испытывал покалывание в кончиках пальцев. Самая приятная часть в их деле – то предвкушение, когда противник уже обведен вокруг пальца, но еще об этом не знает, награда практически перед глазами, но еще не в руках… И неважно, были ли то победа в сянци или же бочки с драгоценностями и слитками, которые они собираются умыкнуть из-под носа у одного из самых могущественных людей империи.
У Юн вновь прокрутил в голове план, соотнеся каждое возможное препятствие с соответствующим вариантом решения, пока все они не были учтены. Одно из них предполагало привлечение в команду Линь Чун, другие – дополнительные, заранее заготовленные… Все непредвиденные обстоятельства были учтены, и для каждого из них заготовлены меры противодействия.
Очень напоминало игру в сянци, а это вправду куда лучше ночных забав. У Юн не мог взять в толк, как другие могут отказывать себе в таком восхитительном удовольствии.
Прежде чем снискать славу в Ляншаньбо, У Юн долгое время утолял свою зависимость от этого различными загадками и стратегическими играми, а также ораторским искусством, а еще частенько убеждал других последовать странным прихотям, просто чтобы увидеть, что из этого может получиться. Он всегда двигал фигуры на доске, приближая их к победе.
– Я вам обоим доверяю, – сказала Сун Цзян, – но все-таки хочу спросить кое о чем. Расскажи-ка мне о Линь Чун.
У Юн знал, ч ' то имела в виду Сун Цзян. В боевых навыках Линь Чун сомнений не было, но вот ее преданность…
Разумеется, в ее доблести тоже никто не сомневался. Но ее строгие моральные принципы не всегда вязались с довольно серой моралью Ляншаньбо.
Неважно. Для У Юна это просто было очередной трудностью. Присутствие среди них Линь Чун тоже могло оказаться весьма полезным, а у У Юна было много планов, которые осуществились бы скорее, если фигура Линь Чун окажется на доске; но для этого их наставник по боевым искусствам должна воспринимать себя как полноценного члена их коллектива, а не проявлять двойную лояльность к кому-то вроде Ван Лунь.
Это можно было устроить. К счастью, У Юну всегда были по вкусу трудности.
Два длинных пальца перевернули короля на стороне Сун Цзян, и черная фигура блеснула в знак поражения.
– Не тревожься, мы готовы ко всем непредвиденным обстоятельствам.
Глава 11
– Готово, – сказала Фань Жуй и хихикнула, убрав руки от чашки. – Готово! Ну, точь-в-точь людские души, закованные на веки веков в лед, без возможности когда-либо возродиться, – ее тонкую морщинистую ухмылку сменило ликование, которое сопровождавшие ее охранники видеть не могли: на одной из полок над их головами с грохотом и вспышками начали сами по себе взрываться минералы.
Те тут же подскочили и закричали, тыкая копьями во все стороны.
Лу Цзюньи подняла руку, успокаивая их. Дым повалил с почерневшей полки, вмиг распространив тошнотворный запах. Фань Жуй закрыла лицо руками, она не на шутку развеселилась.
– Эти минералы… очень легко воспламеняются, – попыталась оправдать ее Лу Цзюньи, представив себе, какие ужасы сотворили бы с Лин Чжэнем, если бы узнали про шалость Фань Жуй. Было трудно говорить достаточно четко, чтобы ее могли расслышать за жутким смехом заклинательницы. – Бывает, что они взрываются сами по себе…
Хвала небесам, солдаты лишь с опаской покивали и выпрямились.
Лу Цзюньи оторвалась от своих алхимических расчетов и глянула на работу Фань Жуй. Осколок камня гунши, будущий божий клык, как его почему-то нелепо стали называть, плавал на дне раствора из тщательно перемешанных солей и минералов, а окружали его, словно холмы гору, куски темного металла. Да и сам божий клык блестел тускло, сродни металлу.
Это все безмерно поражало, пусть даже она знала о способностях Фань Жуй как заклинательницы, пусть наблюдала, как она часами напролет стоит над этими чашами с веществами, сосредоточившись на силе минералов внутри них. Снаружи со всех сторон надвигались тучи, гром раскатисто грохотал во тьме над тем местом, где она работала. Во внешних дворах дождь начал хлестать еще до того, как она закончила.
Ученые и монахи, работавшие за стенкой в другой части здания, наверняка терзались вопросами. Во всяком случае, некоторые из монахов точно должны были ощутить неподалеку силу навыков совершенствующихся…
Лу Цзюньи надлежало быть бдительной и не допустить, чтобы работа кого-нибудь из ученых показала их осведомленность о том, что ' стоит на кону. Из-за опасений она добавляла какие-то несущественные расчеты и испытания к необходимым, для того чтобы запутать следы и уберечь своих людей, чтобы те случайно не наткнулись на вывод, который спровоцирует Цай Цзина на действия. Защитить их – ее долг, и она должна его исполнить.
Слова советника звучали устрашающе, когда он отдавал приказ о том, чтобы правду об исследованиях знали лишь те, кто был незаменим. Лу Цзюньи пришлось попотеть, чтобы хотя бы Фань Жуй была посвящена в курс дела. Она по-прежнему оставалась единственной.
Даже Лин Чжэню не было дозволено знать.
Пусть их конечная цель и была тайной, покрытой мраком, но маленький старый мастер зажигательных смесей работал над тем, чтобы повторить аньфэньский инцидент в гораздо меньших масштабах, пока безрезультатно. Не без помощи команды ученых и алхимиков Цай Цзина ученый Лин скрупулезно изучил частицы пепельной пыли, которую Лу Цзюньи собрала с уже имеющихся божьих клыков, а после провел тесты, чтобы выяснить, из чего та состоит. Он и Лу Цзюньи, работая сообща, превзошли самих себя: им удалось создать миниатюрную взрывчатку размером с горошину. Несколько крупинок пороха, смешанного с щебнем и завернутого в маленький кусочек бумаги для фонарей, – и все это громко взрывалось при ударе о твердую поверхность. Нервно потея, Лу Цзюньи дробила камень гунши на мелкие осколки и разбрасывала те на плоском каменном столе посреди одного из многочисленных пустых дворов, после чего они издалека выстреливали в них крошечной взрывчаткой из духовой трубки.
И какими бы выверенными ни были расчеты, результаты каждый раз получались разными. Один раз камень гунши обратился столбом фиолетового пламени. В другой – запузырился, точно от кислоты, каменный стол. А однажды во дворе вспыхнули крошечные молнии, с таким грохотом, что они на мгновение оглохли. Лин Чжэнь вовремя успел пригнуть Лу Цзюньи вниз, чтобы в ту не попала одна из молний.
Раз за разом они меняли соотношение веществ, но результаты по-прежнему никуда не годились.
– Такова природа камней гунши, – беспомощно развел руками Лин Чжэнь. – Если миру и известен способ сделать так, чтобы этот процесс повторялся с одним и тем же предсказуемым результатом, то людям это явно не дано постичь. Чего бы ни ждал от нас советник, это невозможно.
Он молил ее не рассказывать об этом Цай Цзину, боялся, что его жену ждет за это наказание.
Поэтому вместо этого она подробно доложила об их неудаче. Выбора у нее не было. Если советник узнает, что они скрывают хоть что-то из того, что им удалось выяснить, то полетит не только ее голова, но и Лин Чжэнь с Фань Жуй распрощаются с жизнью, а вместе с ними и каждый ученый, который выполнял ее поручения, независимо от того, был он в курсе происходящего или нет. И пусть мысль о том, что Лин Чжэнь или Фань Жуй могут оказаться в опасности, если вдруг выяснится, что их испытания не смогут обойти законы природы, терзала ее, но изменить своего решения она не могла.
И если они скроют отсутствие прогресса, за этим последует куда более серьезное наказание.
Однако Лин Чжэнь не ошибся в своих опасениях. Цай Цзин был не слишком-то доволен. Он велел бросить старика-ученого обратно в темницу и вывести вместо него Фань Жуй. При виде чистой, вымытой и переодетой Фань Жуй у Лу Цзюньи всплыл в голове образ неугомонной бабули.
Правда, картину омрачали седые волосы, прикрывающие заживающий обрубок левого уха, а также свисающая с костей, точно слишком просторная одежда, кожа.
У Цай Цзина не было особого выбора, посвящать во все тайны Фань Жуй или нет, ему ведь нужны были результаты. Но каким-то образом Лу Цзюньи не сомневалась, что заклинательница сама догадалась бы обо всем, судя по тому, как она глубоко вздохнула и прикрыла глаза, оказавшись рядом с божьими клыками.
– Колеблется, колеблется, – бормотала она. – Энергия не устоявшаяся, она накренилась, словно тонущая лодка…
– Ты чувствуешь ее? – спросила Лу Цзюньи.
– Сделать его устойчивым, говорил он, вот что надо сделать. Сделать стойким, как рулевого, незыблемым, как империя. Спокойным, как труп.
И рассмеялась.
В тот момент Лу Цзюньи поняла, ч ' то эта Яма сотворила с ее рассудком.
Им доводилось встречаться ранее пару-тройку раз, тогда Фань Жуй была тихой, частенько шутила в присутствии мужа, но слова ее всегда имели смысл. Лу Цзюньи помнила ее скромность, но вместе с тем отмечала острый ум, а ее редкие замечания частенько заставали врасплох. И Лу Цзюньи никогда не сомневалась ни в уме Фань Жуй, ни в ее способности к здравому мышлению. Нынче же от нее слышны были лишь отрывистые фразы да откровенная чушь.
Лу Цзюньи испугалась, но ненадолго, что заклинательница теперь будет неспособна понять то, над чем они работают. К счастью, ее способности и навыки совершенствующегося остались при ней, и она вроде как воспринимала объяснения Лу Цзюньи, хоть и в своеобразной нервирующей манере.
– Металлический покров, – отвлеченно пробормотала она. – Тяжелые, темные металлы утяжелят его, замедлят или сделают неуклюжим. Или же охлаждающий эликсир отведет негативную энергию… Магнетит может ослабить его, если мой Потрясающий Небеса сумеет поменять меня… Ох, отпустить ее, позволить вылиться, пусть перетечет куда-то еще, силе нужно куда-то вытечь…
Прозвище Лин Чжэня – Потрясающий Небеса – было ему под стать. Как призналась сама Фань Жуй в минуту просветления, в юности ее прозвали Владычицей Демонов, Будоражащей Мир.
И это предзнаменование не сулило ничего хорошего.
Лу Цзюньи приходилось переспрашивать снова и снова, чтобы понять смысл ее слов. Или чтобы понять, какая методика лежала в основе тех процессов, которые Фань Жуй выполняла благодаря обширным познаниям в алхимии. Заклинательница все же соответствовала ожиданиям Цай Цзина – она была полна идей, как обуздать силу, заключенную в минералах, и обладала навыками алхимика, с помощью которых это можно было осуществить. В сравнении с ней Лу Цзюньи была лишь ученицей – могла только следовать и внимать ее указаниям, правда, с трудом. Она была подкована в теории алхимии – прочла немало трудов, как и многие ученые, но что до практики, то тут она знала лишь самые основы.