И этот человек готов рискнуть своим существованием, чтобы пополнить их ряды. И молил ее не лишать его этого шанса.
– Вот тот самый артефакт, о котором мы и говорили, – медленно объясняла она. Каждое слово выходило таким же хрупким, какой могла быть человеческая жизнь. – Когда прикоснетесь к нему голой кожей, то ощутите его силу. Если получится, то погрузитесь в состояние медитации и зачерпнете лишь малую толику его энергии. Если поймете, что что-то пошло не так, не отбрасывайте его, а попытайтесь сильнее расслабить сознание и отделить себя от чуждой силы. Так мы сумеем выиграть немного времени. Вы меня поняли?
– Так точно, госпожа.
– Даже если у нас получится взять его под контроль, все божьи зубы по-прежнему весьма опасны сами по себе, а этот, как мы выяснили, еще более могущественный. Если все сработает так, как задумано, вам все равно потребуется уйма времени и тренировок, чтобы научиться с ним обращаться. Обычные божьи зубы не так-то просто подчинить своей воле, а этот артефакт и вовсе – слишком сильное воздействие на него грозит высвобождением огромной разрушительной и смертельной энергии. Будьте осторожны, не пытайтесь завладеть всем одним махом.
– Я все понял, госпожа, – заверил ее командир Вэнь.
Лу Цзюньи в жизни не касалась божьего зуба, но, перечитав про них все, что только можно было, она ощущала тяжесть этих знаний. О божьих зубах, о трагедии в монастыре Аньфэнь и о четверых, погибших после того, как они узнали об изначальных свойствах божьих клыков.
– Подождите, пока я не отойду к краю двора, – велела она командиру. – Мы дадим вам знак.
Она опустила поднос на землю и попятилась назад, к зданию. В самом конце двора расположилось несколько пустых каменных постаментов, которые наверняка остались с тех времен, когда на них покоились львиные статуи или скульптуры, вырезанные из камней гунши. Тот эксперимент с Лин Чжэнем все еще стоял перед глазами, и Лу Цзюньи подозвала Фань Жуй к себе за одну из тяжелых каменных глыб, попутно приказав стражникам также спрятаться за другими постаментами.
– Если вдруг что не так пойдет… – напомнила она Фань Жуй.
– Ну, будет уроком на будущее, – ответила Фань Жуй так, словно свалилась от чувств в объятия возлюбленного. – Величие рождается из неудач.
– Нет. Хотя, может быть, и так, но… – Лу Цзюньи развернула Фань Жуй лицом к себе, тон ее стал резким и суровым. – Мы уже говорили об этом, заклинательница. Если что-то пойдет не так, ты приложишь все силы, чтобы он остался невредим, постараешься разорвать связь между ним и артефактом, если это будет возможно, и проследишь за тем, чтобы божий зуб оставался стабильным. Ты сумеешь это сделать?
– Раз просишь невозможного, то почему так переживаешь из-за неясных ответов? – съязвила Фань Жуй.
– Ты говорила, что сделаешь все, что в твоих силах. Поклянись в этом. Я не хочу, чтобы сегодня кто-нибудь умер.
– Все умирают. Странно, что люди придают этому такое большое значение, – она отодвинулась от Лу Цзюньи. – Я клянусь тебе в том, о чем ты просишь, пусть у меня и свербит во рту от этих слов.
Это лучшее, на что Лу Цзюньи могла рассчитывать. Так или иначе, испытание должно состояться сегодня. Советник ждет от нее результатов нынешним вечером.
– Командир, – окликнула она. – Вы можете начинать, но помните – не торопитесь.
Командир Вэнь наклонился и после заминки взял в руку божий клык. Распрямился. Фань Жуй, стоящая рядом с Лу Цзюньи, закрыла глаза.
В воздухе послышался шепот. Или это лишь игра воображения Лу Цзюньи? Этот едва различимый шелест, словно легкий ветерок, треплющий молодую поросль…
Шуршание стало громче. Командир Вэнь тоже закрыл глаза и вытянул свободную руку прямо перед собой. Сухие листья танцевали на камне, кружась под его протянутой ладонью.
Лу Цзюньи старалась не обнадеживаться раньше времени. Неизмененным божьим клыкам требовалось всего несколько мгновений, чтобы уничтожить своих хозяев изнутри…
– О, – тихо сказала Фань Жуй.
Лу Цзюньи схватилась за ее руку.
– Что-то не так?
Но Фань Жуй не ответила. На другом конце двора лицо командира Вэня напряглось, искажаясь в гримасе. Его руки дрожали, словно он крепко во что-то вцепился.
– Заклинательница! – Лу Цзюньи закричала. – Что происходит?
– Он плачет, – прошептала Фань Жуй.
Лу Цзюньи перевела взгляд на командира. Она хотела было кинуться к нему, но не осмелилась.
Слезы, как и сказала Фань Жуй. Густые слезы. Капли чего-то блестящего и темно-серого набухли в уголках его глаз. И заскользили вниз по щекам.
Не слезы, а скорее кровь – кровь из расплавленного металла. Поначалу это были лишь медленно стекавшие капли, но они быстро переросли в настоящий поток. Еще больше серой расплавленной массы хлынуло из ушей, носа и рта, потекло из руки, в которой он сжимал божий клык.
– Командир! – закричала Лу Цзюньи. – Отступись от этого! Высвободи его силу!
Но он либо не мог, либо не хотел этого делать. Темный металл стекал по его шее и груди, застывая в складках одежды. Он разливался по всему его телу, сочился из каждой поры, заливая кожу, волосы и глаза…
– Сделай что-нибудь… – взмолилась Лу Цзюньи. – Сделай же что-нибудь, прекрати это…
Фань Жуй принялась что-то мычать себе под нос. Очень тихо, но на протяжении долгих и ужасных минут эта мелодия звучала в унисон легкому шелесту ветерка.
А после все неожиданно стихло.
Лу Цзюньи выглянула из-за постамента. Руки у нее тряслись. Она чувствовала, что не сумеет удержаться на ногах.
Посреди двора стоял командир Вэнь, заключенный в панцирь из тусклого металла. Затвердевшая материя покрывала его глаза, жилы на шее, зубы во рту, приоткрытом в вечном безмолвном крике. Последние капли застыли во времени, сотворив металлическую статую из человека, что навеки замер в тот момент, когда чуть не расплавился и не обратился в ничто.
Вокруг царила тишина.
Фань Жуй сказала ей на ухо:
– Ах, ты ведь боялась, что он умрет. Он по-прежнему жив.
Лу Цзюньи охватил чистый ужас. Он затмил ее разум, лишая возможности говорить. Она ухватилась за постамент, его шероховатость удерживала ее в этом мире.
Подобное существование не могло продлиться долго, без возможности дышать точно не могло. Наверняка командир Вэнь вот-вот обретет покой.
Время тянулось. За спинами Лу Цзюньи и Фань Жуй послышалось беспокойное шарканье охранников заклинательницы, пережитый ими ужас заставил их позабыть о дисциплине.
– Прошу, – отрывисто шепотом пролепетала Лу Цзюньи, – прошу тебя, скажи мне, он же точно не может…
Слышать их, видеть, ощущать этот мир, от которого он отделен металлом… и при этом оставаться живым…
– Божий клык поддерживает в нем жизненную силу, – пробормотала Фань Жуй. – Хм-м-м, забавно, а рассматривали ли когда-нибудь буддисты такой способ обрести бессмертие?
Бессмертие. Бессмертие.
Быть обреченным на вечную жизнь, поддерживаемую энергией нестабильного божьего зуба, все понимать, и чувствовать, и безмолвно кричать в пустоту.
Командующий Вэнь был полон решимости умереть за своего государя.
Но о таком его никто и никогда не предупреждал.
Глава 12
Пораскинув, что к чему, Линь Чун поняла, что сама не знала толком, что же представляет собой разбойничий промысел. Однако она предположила, что методы разбойников Ляншаньбо, быть может, отличались от тех, которыми пользовались другие преступные группы, наводнившие сельские холмы на задворках империи.
В частности, Линь Чун подозревала, что подготовка к большому ограблению не должна выглядеть как приготовления к свадебной церемонии. Линь Чун не была завсегдатаем таких мероприятий, ведь сама происходила не из знатной семьи и у нее не было оравы сестер, но один ее друг из высшего света уважил ее и позвал на подготовку к самой что ни на есть традиционной брачной церемонии. Во время тех ритуалов царила радостная атмосфера, женщины старательно умывали и наряжали друг друга, причесывали, наносили белила и румяна. И все очень походило на… то, что происходило сейчас.
Ну, в какой-то мере… Жуань Пятый помогал младшему братцу правильно подпоясать одежду, Ху Саньнян ловко оборачивала лысую макушку Чао Гай, закрывая при этом ее татуировки, а Жуань Седьмой на пару с У Юном посмеивался, выискивая у всех на лице невыщипанные волоски.
– Да я среди вас первой красоткой буду, – хвастался Жуань Седьмой, расхаживая в новом наряде.
– Да как бы не так! – смеясь, парировал Жуань Пятый. Линь Чун уже успела узнать, что обычно он по своей прихоти рядился то в мужскую, то в женскую одежку, и в Ляншаньбо никто никогда не обращал на это внимания.
Не сказать, чтобы сегодня они старались нарядиться во все самое лучшее. Напротив, их задачей было остаться как можно более неприметными. Обычные торговки, которые сбились в группу для безопасности в дороге, они, весьма безобидные на вид, затеряются среди других путников в поношенной одежде. У Юн раздобыл для всей компании удобные халаты, припрятав в них на всякий случай кинжалы и кое-что еще из оружия. Теперь ему и Чао Гай наматывали повязки на голову, чтобы полностью скрыть странность шевелюры или ее отсутствие. К тому же, в отличие от свадьбы, нынешнее дело вовсе не требовало красить кому-то лицо… за исключением одной лишь Линь Чун.
– Давай-ка, – Ху Саньнян, подойдя к Линь Чун, приподняла ее подбородок, – я о тебе позабочусь. Матушка моя научила меня всяким уловкам, чтобы скрыть недостатки кожи. «Только после свадьбы покажешь все», – учила она.
Линь Чун ощутила, как жар обжег щеки. Она никогда прежде не стыдилась своего лица, да и не было у нее причин для этого. Вот только раньше ее лицо не могло привести ее к мгновенному аресту.
Ху Саньнян осторожно провела пальцами по преступному клейму на левой щеке Линь Чун. Теперь, когда рисунок зажил, Линь Чун осознала, что позабыть о нем очень легко, слишком легко. Но стоило чужому взгляду скользнуть по ней, как она понимала, как заблуждалась… Ведь сама-то она своего лица не видела.