Самые верные помощники Ван Лунь – Ду Цянь, Сун Вань, Людоедка Сунь Эрнян – бросились было к ней, но она резко вскинула руку, останавливая их. Вождь разбойников Ляншаньбо нарочито медленно приближалась к Линь Чун, и в каждом ее шаге явственно ощущалась угроза.
Лу Да сжала ее руку так сильно, что потом наверняка останутся синяки.
Когда Ван Лунь заговорила, слова звучали очень тихо, но склон горы накрыла такая тишина, что голос ее разнесся подобно крику.
– Ты бросаешь мне вызов? – спросила она. – Ты бросаешь вызов мне?
Глава 15
«Бросаю тебе вызов?» – Линь Чун, собственно, и не думала об этом, да и разве это имело какой-либо смысл здесь, в этом болотном царстве беззакония? Всего минуту назад она рассчитывала, что наконец-то отдохнет… Она так устала, ее уже тошнило от выходок Ван Лунь, и она больше не пыталась сглаживать углы, ни в чем.
– Нет! – закричала Лу Да, по-прежнему вцепившаяся в Линь Чун. Крик получился напряженным, словно Лу Да пыталась прокричать его сквозь зубы. – Сестрица Ученая, наша сестрица Линь лишь помочь пытается, своим божьим зубом могу поклясться. Ты это из-за моих слов тогда? Нашла кого слушать, я дура, завистливая дура, я вовсе не хотела…
– Ты только глянь, пришла и всех рассорила, – прошипела Ван Лунь, буравя взглядом Линь Чун. – Здесь тебе нет места. Только и делаешь, что выводишь всех из себя да друг против друга настраиваешь. А такое мы здесь терпеть не станем. Я отпустила бы тебя подобру-поздорову вместе со всей твоей сумятицей, но ты унизила меня, да еще и перед моими людьми, и это нельзя оставлять без ответа. Я принимаю твой вызов.
Она отвела руку назад и раскрыла ладонь. К ней подбежала Ду Цянь и вложила длинную саблю. Ван Лунь несколько раз взмахнула ею, рассекая воздух перед собой. Техника ее оставляла желать лучшего, она размахивала саблей, как топором дровосека, – не то чтобы Линь Чун была настроена учить ее, даже если бы хотела сделать что-то такое, чего на самом деле не желала. Не желала ведь? Да, это могло бы подарить ей удовлетворение на миг, но повлияло бы это на управление местными разбойниками?
– Ну что? – Ван Лунь вновь взмахнула саблей, рассчитывая произвести угрожающее впечатление. – Решила оскорбить меня и на попятную пойти? Ставишь себя выше меня, да? Неужто наш наставник по боевым искусствам растеряла всю честь?
– Я… – начала было Линь Чун.
– Разумеется, в чести сестрицы Линь сомневаться не стоит! Сестрица Ученая, ты не представляешь, как она помогла нам в нашем недавнем деле, – вмешалась в перепалку Чао Гай. – Я уверена, все это сплошное недоразумение.
– Да у нее чести побольше нашего будет! – Лу Да яростно включилась в защиту.
– Они правы, – отозвался У Юн, прислонившись к сложенным стопкой вьюкам с сокровищами, а Ань Даоцюань кружила рядом, пригнувшись, и тщательно осматривала суставы и болевые точки пациентки. – Что бы у вас там ни произошло, никто здесь не будет отрицать, что сестрица Линь безупречно честная. При всем уважении к тебе, сестрица Ван, ты недооцениваешь ее – она спасла нас всех там. Прикрыла нам спины.
Если эти трое пытались помочь ей выкрутиться из этого мирно, то хуже слов в данной ситуации было не сыскать. Лицо Ван Лунь скривилось, будто она сейчас вся зайдется в ярости.
– И что же здесь такое происходит? – послышался властный голос.
Нет. На место действия прибыла Сун Цзян с Ли Куй на хвосте. Поэтесса была последним человеком, которому Линь Чун доверила бы уладить конфликт с Ван Лунь, о которой та сама была невысокого мнения… Обстановка накалялась…
Поразительно, но присутствие Сун Цзян успокоило. Пусть этого и не хватило бы, чтобы предотвратить разворачивающийся конфликт, но Линь Чун почувствовала, как остальные разбойники поумерили пыл. Они смотрели на нее, на этот источник обаяния и человеколюбия… и даже не догадывались, чтó та говорила Линь Чун об их дорогой сестрице-основательнице за закрытыми дверями.
У Линь Чун разболелась голова.
– Не бросаю я вызов, – возразила она. Слова давались ей с трудом, поврежденные ребра болели от каждого вздоха. – Разногласия между нами имеются, но чтобы вызов бросать…
– Ты еще и отказываешься! Насмехаться надо мной удумала?! – фыркнула Ван Лунь.
– У нее и в мыслях не было, клянусь тебе, – Сун Цзян каким-то образом оказалась в самой гуще событий и подняла руки как к Ван Лунь, так и к остальным собравшимся, тем самым прекращая все шепотки.
Как же так все обернулось: Линь Чун оказалась в ловушке – скажи она, что уйдет, и Ван Лунь воспримет это как оскорбление; будет настаивать, чтобы осталась, дело куда хуже пойдет; если попытается решить все насилием, то развяжет в стане междоусобицу. Как же до этого дошло?
– Сестрица Линь примет твой вызов, – успокаивала Сун Цзян Ван Лунь, ободряюще глянув на Линь Чун. – Она и не думала так оскорбить тебя. Обе участницы ссоры достойны уважения, – она повысила голос. – Законы этой жизни нам всем известны. Мы чтим их! Ни одна из наших сестер, собравшихся здесь, их не нарушит, ни одна из нас. Мы выше этого. Лучше! Пусть ваш спор разрешится по справедливости, в честном поединке. Мы примем любой исход. Пусть небеса рассудят!
– Пусть небеса рассудят! – послышались то тут, то там одобрительные возгласы разбойников, их воодушевление постепенно вытеснило недоверие. Уж в чем и была сильна Сун Цзян, так это в умении остужать горячие головы красивыми речами.
Ее слова подействовали даже на Ван Лунь, если не вернули той рассудок. Она переложила саблю из одной руки в другую, на ее лице появилось выражение звериного оскала, убийственный блеск в глазах сменился голодом. Она хотела, чтобы все увидели, что она поступает правильно, как провозгласила Сун Цзян, что она придерживается этих разбойничьих законов и одержит победу так, что никто ее ни в чем не упрекнет. Она собирается убить Линь Чун, чтобы ни у кого не возникло сомнений в справедливости ее действий.
– Ох, сестрица, – застонала Лу Да, прижимаясь к ней. – Тут и я постаралась, каюсь. Но на тебе места живого нет, на кой ты вызов-то бросала? Э-э-эх, люблю я тебя, сестрица, но и сестрицу Ван тоже. Однако сейчас я должна быть на твоей стороне, вина же моя. И кто же меня за язык тянул! Отхлестать меня мало будет, если снова начну языком чушь молоть!
Линь Чун понятия не имела, о чем говорит Лу Да, но все-таки она была благодарна Татуированной Монахине за то, что та, пусть и вынужденно, но поддерживала ее. Хоть что-то.
Сун Цзян резко подала знак Ли Куй, та тут же убежала и вернулась с прекрасным двуручным мечом, который передала Линь Чун.
– Трахни ее мечом как следует, – напутствовала Железный Вихрь, не побеспокоившись даже понизить голос, и Линь Чун не понимала, хочет ли она ее поддержать или подлить еще больше масла в огонь.
– Постойте, я в долгу перед этой женщиной. Я обязана ей своим мечом, – внезапно подала голос командир Ян, до этого державшаяся в стороне. – Я отдала его, но она вернула вместе с моей жизнью и шансом прийти к вам сюда. Наставник по боевым искусствам, мы сочтемся, если ты примешь мой меч для вашей схватки.
И она обнажила клинок, такой острый, что им можно было резать волосы, им можно было убить человека, не оставив на лезвии ни капли крови.
Линь Чун не раздумывая взяла протянутую рукоять. Тело сильно болело, держаться прямо удавалось с трудом.
«Я не хочу убивать ее», – промелькнуло у нее в голове. Но разве у нее был выбор? Ее втянули в схватку один на один, и избежать этого, не усугубив положение, было невозможно, к тому же Ван Лунь, вне всяких сомнений, намеревалась убить ее.
Она отошла от Лу Да. Меч в ее руках казался тяжелым. Ее одежда с левой стороны вновь намокла, несмотря на то, что Чжу Гуй перевязала ее на постоялом дворе.
В обычный день у Ван Лунь не было бы против нее ни единого шанса. Быть может, именно потому предводительница Ляншаньбо решилась провернуть это сейчас. Ее противник был слаб, она могла победить легко.
Линь Чун подняла меч Ян Чжи. Так близко, что его лезвие просвистело в воздухе, а его острота отзывалась гудением при каждом взмахе.
Эх, но как же больно ей было дышать! Она так устала!
Разбойники расступились, образовав широкий неровный круг вокруг нее и Ван Лунь, и, казалось, все как один затаили дыхание.
С громким криком, эхом разнесшимся по склону горы, Ван Лунь бросилась на нее с саблей наперевес, готовая раз и навсегда покончить с угрозой ее положению. Линь Чун подняла поющий меч.
Позже, когда она будет прокручивать это событие в голове, то вспомнит, как у нее мелькнула мысль, что она наверняка могла бы одолеть и обезоружить Ван Лунь, не убивая ее, что могла бы одновременно покончить с этой абсурдной и ненужной ссорой и проявить милосердие. Да, потребовалось бы больше ловкости, больше сил – разумеется, это грозило большими рисками для нее, и так уже изрядно ослабшей, но приложи она усилия, и в успехе можно было бы не сомневаться.
Быть может, так и надо было поступить, но она так устала.
Жизнь не раз ставила Линь Чун перед выбором, и в конце концов она оказалась здесь. Она дала отпор Гао Цю, созналась в преступлении, которого не совершала, сбежала от его убийц, приняла помощь Лу Да и ее предложение о доме, согласилась остаться в этом единственном месте, где ее принимали как свою, стала его частью, взяв на себя обязательство защищать живущих здесь людей и уважать их законы. Ни одно из принятых ею решений не особенно походило на добровольный выбор, каждое подталкивало ее к этому поединку, что мог лишить ее жизни, и теперь ей вновь пришлось столкнуться с выбором. Но ее усталость и гнев достигли точки невозврата. Здесь, в этом месте, где все решали боевые навыки, с чего бы ей отказываться от собственного превосходства, заработанного годами изнурительных тренировок?
Она снова приняла решение.
В этот раз она не хотела уступать еще одному человеку, который желал ей только зла, который разрушал эту новую жизнь, где она могла бы найти свое место; человеку, который был явственной и очевидной угрозой для всех, кто ее окружал, чье присутствие лишь отравляло и разрушало и чье отсутствие могло бы сделать этот мир лучше.