Линь Чун при этом не присутствовала, она не знала, на какие угрозы, взятки и уговоры пошел Тактик, чтобы получить желаемое. Безграничные связи и ресурсы для получения всего необходимого, от фальшивой формы и прочих военных атрибутов до подделки почерка самого известного каллиграфа Великой Сун – и это все удалось раздобыть У Юну за одну ночь. Линь Чун же провела эту ночь в компании пяти лекарей в капюшонах, терпя болезненные уколы их костяных и бамбуковых игл. Те хранили зловещее молчание, и она не стала спрашивать их имена, лишь глубоко дышала, отсчитывая время, пока те скрупулезно выполняли распоряжения У Юна.
У Тактика имелся весьма чудной и исчерпывающий список сообщников.
Командир закончил изучать поддельный приказ, выпрямился и кивнул У Юну в ответ:
– Все в порядке. Сам понимаешь мои подозрения, советник всем нам наказал держаться настороже.
– Разумеется, – согласился У Юн.
Командиру вовсе не нужно было отчитываться перед простым младшим офицером.
«Ты просто не хочешь проявить неуважение к Цай Цзину», – решила про себя Линь Чун.
Командир, судя по всему, и сам осознал, как прозвучали его слова, резко прочистил горло и отложил свиток.
– Передай пленницу моим ребятам.
– Ах! – У Юн поднял руку, достаточно радушно проявляя почтительность к предполагаемому начальнику. – Тысяча извинений, командир. Как же я доложу советнику, если своими глазами не увижу, как эту изменницу посадят в камеру? Она ведь уже сбежала однажды, отправив на тот свет нескольких весьма достойных стражников. Как орешки тех раздавила.
«Никого я не убивала», – мысленно поправила его Линь Чун. Впрочем… так бы она и поступила. С теми конвоирами она сражалась, не жалея сил, какие у нее на тот момент были.
Но все же ей было понятно, чего добивается У Юн, и она немного подивилась, что вообще стала свидетелем этого. Линь Чун заметила, как командир нервничает при упоминании советника, но она бы не догадалась воспользоваться этим так.
Командир подозрительно сощурил глаза и бросил на У Юна взгляд, полный недоверия. Но тот лишь склонился и добавил, не слишком деликатно, так, чтобы услышали остальные собравшиеся:
– Командир, сжальтесь вы над моей шкурой. Доложи я советнику, что не видел, как осужденную в камеру упекли, что он, по-вашему, со мной велит сделать? Разве могу я ему лгать? Меня же тогда под палки отдадут. Уверен, он будет весьма доволен, что вы так рьяно стережете темницу, и вам, и вашим людям это только льстит, но пожалейте вы меня…
– А ты не докладывай ему об этом, – рявкнул командир, который прекрасно знал, что ему действительно достанется, если Цай Цзин и вправду отдал такой приказ. – Советник свой доклад получит. Офицеры, проводите их вниз и заприте изменницу.
Подоспели несколько стражников и, подхватив Линь Чун под руки, толкнули ее вперед, остальные последовали за ними. Ее кожа, по которой недавно прошлись иглы, отозвалась болью на их прикосновения, отчего она резко вздохнула, надеясь, что это осталось незамеченным, и продолжила попытки шагать в такт нетерпеливым конвоирам.
Они спускались все ниже, и ниже, и ниже, минуя уровень за уровнем, и на каждом из них их встречал новый ряд дюжих стражников. Когда они достигли самого дна, перед ними выросла темница, уродливая темная громада, что казалась на вид больше, чем была на самом деле. Отбрасываемые ею тени давили на разум. Или, быть может, то был покоившийся в ее недрах камень гунши.
– Обыскать ее здесь, на свету, – скомандовал один из офицеров. Линь Чун почувствовала, как ее дернули в сторону. Множество мужских рук начали рыскать по ее телу, причиняя боль ее незажившей коже; они шарили под мышками, под грудью, водили по животу, прошлись по ногам и похлопали по бедрам.
И пусть то были лишь безликие стражники, Линь Чун стиснула зубы от воспоминаний о домогательстве, лапавших ее руках пьяного Гао Цю… о кандалах, сжимавших ей запястья, когда ее жизнь катилась под откос. О том, как канга давила ей на шею и плечи. Как нещадно били ее дубинками конвоиры в лесу Ечжу, которые намеревались принести ее лицо этому самодуру…
Она сжала кулаки, и на краткий миг сердце ее пропустило удар – она перестала ощущать тяжесть кандалов на своих запястьях.
Она практически тут же согнулась, прижав металл к тыльной стороне ладоней с такой силой, что тот впился в кожу. Если стража поймет, сколь слабо закреплены кандалы… ни один офицер не допустил бы такой оплошности… Ее сердце колотилось так, словно она провалилась в озеро под лед. Как только она позволила себе так отвлечься…
Один из стражников схватил ее за плечо и грубо развернул, и она уже приготовилась сбросить кандалы, подумав, что ее все-таки раскрыли, но он лишь выдал:
– Ведите ее, – и равнодушно отвернулся.
Острия мечей уперлись ей в спину, подталкивая к черной пасти, служившей входом в темницу. От липкого пота все тело охватил зуд, который смешивался с жжением от чернил.
Вход в темницу скорее напоминал дыру, нежели дверь, – то были черные каменные стены толщиной более шести чи[31]. Линь Чун повели по узкому проходу. Тьма окутывала их, оставляя позади маленький кусочек дневного света. Коридор заканчивался дверью из кованого железа, которая была инкрустирована еще большим количеством камней гунши.
Проход был слишком тесен, и большинство охранников остались снаружи, так что сопровождал их лишь один молодой стражник, который был так приветлив с У Юном прошлым вечером. От его первоначального удивления не осталось и следа – вдали от своего начальника он вновь казался дружелюбным.
– Бывал здесь раньше? – вальяжно поинтересовался он у У Юна. Он повернулся к грубоватым подставкам неподалеку от двери, в них располагались обмотанные тряпками факелы, от которых пахло темным медом. Он вытащил серный фитиль из держателя рядом.
У Юн поднял брови в немом вопросе.
– Ни разу. Держу пари, уж ты точно покажешь мне, что тут да как, верно?
Стражник усмехнулся:
– Поначалу кажется, что это большая удача, раз тебе доверили побывать в самом сердце этого места, но спустя три дня тебя уже одолевает скука, точно в объятиях певички со скудным репертуаром. Мы по очереди присматриваем за внутренними помещениями, и это место грозится свести с ума не только заключенных, но и нас. У нас, разумеется, есть факелы, но, честное слово, порой кажется, что сама тьма этих коридоров тянет к нам щупальца, чтобы убить.
Он поднял один из пропитанных медом факелов выверенным движением, но вместо того чтобы чиркнуть серным фитилем по стене перед собой, он провел им по чешуйкам своих доспехов. Вспыхнула маленькая искра, стражник поднес фитиль к тряпкам, отойдя подальше от стены, темноту прорезал тусклый золотистый свет.
– Ни в коем случае нельзя, чтобы загорелся камень ученого, – услужливо пояснил он У Юну. – Эти факелы нам присылают, их именно для этой темницы делают. Горят они медленно и почти без дыма, как нам говорят, но воздух здесь до того спертый, что диву даюсь, как же они все же не тухнут. Полагаю, они просто не успевают сами потухнуть. Слышь, ты копье-то наготове держи – дедушки любят рассказывать байки о всяких бессовестных тварях, которые не прочь сгореть, прихватив с собой на тот свет парочку стражников.
Он злобно покосился на Линь Чун. У Юн, ухмыляясь, услужливо отошел назад и ткнул Линь Чун копьем в спину намного сильнее, чем требовалось.
– Не волнуйся, она и двигаться толком не может. На раз уложу.
– Вот и славно. А теперь ' на вот, возьми, только подальше от стен старайся держать, а то помрем быстрее, чем успеешь хоть слово вымолвить…
И с этими словами стражник передал У Юну факел, а затем выудил внушительную связку ключей. Дверь, ведущая в Яму, со скрипом отворилась, толщиной она была с две ладони Линь Чун и так тяжело поддавалась, что стражнику пришлось толкнуть ту плечом, чтобы сдвинуть ее.
Они вошли во тьму.
Тьма была почти кромешной, лишь одинокое пламя, которому массивные стены крайне неохотно уступали место, жутковатым сиянием освещало удушающее пространство. У Юн поднял факел, разглядывая замысловатую планировку многоугольной камеры: ее шероховатые каменные стены переходили в пирамидальную вершину над ними.
Вот здесь план Тактика и начал давать трещину.
«Мы не узнаем, как лучше будет атаковать, пока не поглядим, что там да как внутри. Сестрица Линь, кончай переживать. Импровизация полезна для мозга».
Линь Чун оглядела помещение из-под прикрытых век и принялась потихоньку освобождаться от кандалов на запястьях. Им очень повезло, что с ними был всего один стражник, У Юн мог в любой момент подать знак…
– Тут всего шестнадцать камер, – рассказывал молодой солдат, перебирая ключи, – и только половина из них не пустует. Да и заключенные надолго здесь не задерживаются. Предатели эти строго по одному сидят.
– У вас там настоящие звери, верно? – спросил У Юн чарующим заговорщическим голосом. – Ты сам вчера о какой-то заклинательнице жэнься говорил?
– Ох, верно, да прям там она, – легко выдал их сопровождающий, кивнув через плечо. – Дай-ка я тебе расскажу, как мы ее сюда притащили…
Улыбка резко исчезла с лица Тактика. Копье вылетело из-за спины Линь Чун, быстро, стремительно пронеслось над ее головой, сверкнув деревом и металлом, и полоснуло прямо по горлу паренька. На его лице застыло потрясение, он прижал руку к горлу, стараясь остановить бьющую фонтаном кровь, а после его конечности обмякли, и он рухнул, издавая придушенное бульканье.
Все было кончено еще до того, как кандалы Линь Чун ударились о камень, до того, как она ринулась на помощь. Она замерла. Она не знала, что У Юн намеревался сделать это. Однако она так же не знала, что тот не намеревался сделать это. Ради этого они сюда и пришли. На войне не обойтись без жертв.
Глаза парнишки невидящим взглядом смотрели перед собой в тусклом свете факела, а кровь струйками текла на грубоватый пол, заполняя трещины того же черного раствора и камня, из которого были сделаны стены.