Она стала вырываться из хватки У Юна, на сей раз с яростью дикой кошки.
– Подожди! Да стой же ты, заклинательница! – начал было У Юн, захрипев, когда его настиг один из слепых ударов Фань Жуй. – У нас та же цель. Этого мы и добиваемся! Позволь нам помочь.
Фань Жуй остановилась. Она впервые встретилась взглядом с У Юном.
– Помочь, говоришь? – спросила она. – Вот как… Вы героями заделались?
– Некоторые так и считают, – пробурчала Линь Чун. – Тактик, на пару слов…
Стоило Фань Жуй успокоиться, У Юн позволил Линь Чун оттащить его в сторону от заклинательницы.
– Что такое, сестрица Линь?
– У нас не выйдет, – правда была горькой на вкус, но на войне необходимо трезво оценивать свои шансы. – Вся стража сейчас на ушах стоит. Мы и так много времени потеряли. Потерпим поражение в Бяньляне, и у Ляншаньбо не будет никаких шансов…
– А что если мы сумеем выкрасть или уничтожить оружие Цай Цзина? – глаза У Юна сузились. – Тогда мы защитим Ляншаньбо не только от предстоящей битвы, но и от любой другой.
– Идти в Центральный район равносильно самоубийству, – парировала Линь Чун. – Нужно скорее вернуться во Внешний город, причем прямо сейчас…
– Учись рисковать, сестрица Линь, – небрежно ответил У Юн и повернулся к Фань Жуй. – Заклинательница, мы поможем тебе уничтожить оружие, а после тебя с мужем заберем с собой. Показывай дорогу… Ой-ой, быстрее!
Линь Чун тоже услышала крики и топот целой толпы солдат в доспехах. Они заполонят весь Внутренний город в считанные минуты.
У Юн с Фань Жуй величественно развернулись, прежде чем броситься в самое сердце врага.
Линь Чун не оставалось ничего иного, кроме как отправиться вслед за ними.
Цай Цзин сидел во главе длинного стола в Зале Белого Тигра, сцепив перед собой пальцы, никоим образом не выдавая глубокого раздражения. Своего глубокого личного раздражения.
Император, пусть сияет его слава на века, нынче отсутствовал, поручив дела советникам. Это значило, что Цай Цзин был вынужден терпеть присутствие двух остальных советников. Второй советник обожал демонстрировать свой политический вес, просто чтобы показать, ч ' то он может… особенно когда выступал против Цай Цзина. К сожалению, имперская стража формально находилась в его подчинении.
Он также привел военного министра, который всем демонстрировал свой божий зуб, висевший, как медальон, на шее, – как есть чучело, впрочем, коим тот и являлся. К несчастью, глупцом министра Дуаня назвать было нельзя – увы, тогда было бы куда проще, но он проявил дерзость, отказавшись в прошлом примкнуть к Цай Цзину. Кроме того, он обладал своеобразным эгоистичным представлением о собственной правоте, а потому частенько вставал на пути у других людей. Словно ребенок, обожающий ябедничать на других.
Рядом с военным министром держались три его генерала, что, как показалось Цай Цзину, было откровенной демонстрацией власти. Генералы будут делать то, что им велят, будут исполнять приказы своих начальников. Ни один генерал, преданный государю, не станет противиться приказу выступить против разбойников.
Их собрание завершалось ползучей тварью по имени командующий Гао Цю, который, как и всегда, склонен был перегибать палку. Его присутствие еще больше раздражало, поскольку он решительно и во всеуслышание поддерживал Цай Цзина в этом вопросе. Пусть Гао Цю и представлял пользу как фаворит императора, но вот здесь, перед другими советниками…
Не только Цай Цзин относился к нему с отвращением. Разумеется, признать этого вслух никто не смел. Только не перед Гао Цю, любимцем императора, долгих лет жизни ему.
Нет, остальные советники действовали куда более тонко. В данный момент они отказывались предоставить Цай Цзину войска.
– Чепуха, – выплюнул второй советник, даже не потрудившись сдержать свой норов. Его жиденькая черная бородка дергалась в такт его словам. – Вы собрались взять десять тысяч солдат и погнать их по сельским болотам? И ради чего? Разбойники точно блохи – раздавишь одного, набежит еще сотня. Чума, не спорю, но не стоит того, чтобы истощать ресурсы.
Он вел себя так лишь потому, что Цай Цзин действовал в обход него. Просчет с его стороны, если подумать.
– Верно, чума, – спокойно ответил Цай Цзин. – Преклоняюсь перед вашей дальновидностью, вы дали им меткое определение. Если мы не выбьем почву у них из-под ног и не вырежем их под корень, то эта чума распространится по всей империи, разлагая ее изнутри.
– Вы все твердите о северных вторженцах, – третий советник выбрал деликатную и сомнительную тактику, потирая массивную челюсть. – Ваше рвение впечатляет, господин советник, но вынужден признать, что не все из нас так охочи до конфликтов, советник Цай. Когда над севером нависла такая тень, такая угроза, я сказал бы, что вы предлагаете послать тьму войск решать внутригосударственные дела.
Цай Цзин насилу сдержался от скрежетания зубами:
– Ах, разумеется, дело внутригосударственное – я уже неоднократно сообщал об этом вашим превосходительствам, – поэтому и находится исключительно в моей компетенции, господа.
– Ха! – второй советник стукнул рукой по столу. – Прошу прощения, достопочтимый советник, но все, что касается имперской стражи, не может входить исключительно в вашу компетенцию. Могу выделить вам пять сотен солдат, и то считайте это щедрым одолжением.
– Пять… сотен, – мрачно ответил Цай Цзин. – Вы значительно недооцениваете местность, в которой расположен их оплот. При удачном стечении обстоятельств и один человек сумеет сдержать пятьсот воинов на болотах. И десяти тысяч может оказаться недостаточно.
– Против горстки разбойников с речных заводей? – усмехнулся второй советник. – Ваши слова оскорбляют нашу военную мощь, советник.
– Мои люди прекрасно обучены, – встрял в разговор военный министр с невозмутимостью, которая раздражала Цай Цзина посильнее несдержанности его начальника. – Они преодолеют любую местность и принесут победу. Вот только стоит ли подобная победа таких затрат?
– Человек, обучавший ваших людей, нынче воспитывает войска на горе Ляншаньбо, – съязвил в ответ Цай Цзин. – На пару с одним из ваших командиров. Осмелюсь напомнить вам, уважаемые, что тысяча солдат были полностью уничтожены этими разбойниками в деревушке Дунцицунь в провинции Цзи. Предсказатели подтвердили, что нынче в тех краях царит зло. Какими бы темными силами они ни владели, ходят слухи, что знать и судьи, которые противостоят Ляншаньбо на свой страх и риск, содрогаются от одного их имени…
– Всего лишь раздутые слухи, – засмеялся второй советник. – Половину империи держит в страхе кучка женщин? Что за нелепость?
Цай Цзин прекрасно умел себя контролировать, и тот факт, что он не кинулся душить коллегу прямо посреди собрания, отлично это подтверждал.
Разумеется, Гао Цю, как всегда, подлил масла в огонь.
– Господа, господа, – вкрадчиво начал командующий. – Речь не только о благе империи – вы вспомните, как эти шлюшки оскорбили меня и лично нашего достопочтенного советника. Разве можно оставлять такое безнаказанным, ведь подобное сочтут за слабость, не так ли?
Цай Цзин пожелал, чтобы земля поглотила его вместе с этим позором. Остальные лишь отвели глаза, воздерживаясь от ответа. Разумеется, они были в курсе, насколько был оскорблен Цай Цзин, и, не спеша отомстить, нарушили правила приличия; размахивать же этим, точно флагом, было верхом дурного тона, о чем командующему Гао полагалось бы знать.
– В спорах нет нужды, – продолжал любимый командующий императора с грубой рассеянностью человека, которому ничего не стоит закинуть ноги на обеденный стол. – Если мы доложим об этом государю, то получим его окончательное решение. Он точно захочет избавиться от этих тварей, и лучше всего будет сделать это одним стремительным ударом.
Он стукнул кулаком по ладони.
Все остальные молчали.
Император уже поручил этот вопрос своим советникам, чтобы его не беспокоили более по этому поводу. Если Гао Цю решит доложить об этом Сыну Неба, то испытывать на себе все политические последствия будет вовсе не Гао Цю. К счастью, остальные советники хотели этого не больше Цай Цзина, что оставляло ему еще одну лазейку.
И прежде чем он сумел уцепиться за нее, из передней части зала послышались шум и крики.
Цай Цзин раздраженно оглянулся. Гонец вошел внутрь и отвесил глубокий поклон, почти сложившись пополам, словно зная, что его слова могут стоить ему жизни.
– Кто посмел? – рявкнул второй советник, и гонец вздрогнул. – Это собрание нельзя прерывать.
– В чем дело? – спросил Цай Цзин. – Говори.
– Прошу простить меня, ваши превосходительства, – мужчина докладывал, склонившись в бесконечном почтении. – В Яме произошел инцидент: сбежал заключенный…
Министр Дуань, к его чести, отреагировал быстрее всех, он вскочил с места и бросился к дверям.
– Командующий! За мной, живо!
Томное выражение лица Гао Цю сменилось чистым потрясением от того, что его призвали к реальным действиям, и он кинулся вдогонку. Цай Цзин и остальные тоже начали подниматься, правда, большинство из них были парализованы известием и в замешательстве не смогли сдвинуться с места. Включая самого Цай Цзина.
Яма… Яма…
«Не может этого быть. Невозможно».
Он потратил драгоценные секунды, отказываясь поверить в то, в правдивости чего не сомневался. А после, коря себя за задержку, и сам поспешил в переднюю часть зала, не обращая внимания на коллег, что по-рыбьи поразевали рты.
Двери были распахнуты настежь, когда министр Дуань выбегал, и было видно, как они с Гао Цю выхватывают оружие и мчатся вниз по ступенькам на улицы, где развернулся настоящий хаос. Генералы, которые формально не входили в командный состав Бяньляньского гарнизона и поначалу замешкались в раздумьях, стоит ли им встревать, пронеслись мимо Цай Цзина, оставив в зале только двух советников, колебавшихся и дрожащих от страха. Цай Цзин потянулся и схватил гонца за многослойный воротник его формы.