Скоро. Забавная фантазия – притвориться, что у всех них есть общее будущее.
Занавеска на двери отодвинулась, и внутрь проскользнула Сун Цзян:
– Можно к вам?
Линь Чун жестом пригласила ее зайти. Это движение не вызвало острой боли, как она ожидала. Хвала небесам, ее кожа приходила в норму.
– Мы обсудили подготовку нашей обороны, – сказала Сун Цзян. – Сестрица Чао хотела поговорить с тобой, когда ты закончишь здесь. Мы не знаем, какова вероятность того, что Цай Цзин пустит в ход свои новые божьи зубы. У Юн сказал, что они по-прежнему кажутся нестабильными?
У Линь Чун перед глазами возникла колеблющаяся, необузданная, непомерная энергия.
– Да, так все и выглядело.
– Если он все-таки использует их против нас, то… Вы единственные, кто сможет противостоять такого рода противнику, – она повернулась к Лу Да, подчеркивая этим, что имеет в виду их обеих. – Сестрица Чао сказала, что если вы почувствуете их приближение, то не ждите. Сделайте все, что в ваших силах.
– Поняла, – сказала Линь Чун.
– Да я по земле размажу и самого Цай Цзина, и этот его фальшивый божий зуб, – выразила готовность Лу Да. – Не смогу я, так сестрица Линь сумеет. Она у нас скоро станет всемогущим мастером.
От ее уверенности на лице Линь Чун заиграла грустная улыбка. Она ощутила силу новых божьих зубов Цай Цзина и знала, насколько они превосходили ее собственные возможности. Насколько они превосходили даже силу божьего зуба Лу Да. Она уже говорила об этом Татуированной Монахине, причем со всей серьезностью, но Лу Да лишь стукнула кулаком по ладони и сказала, что их дело правое, это их и защитит. А после назвала Линь Чун богиней войны.
Линь Чун знала правду. Она ощущала ее. С ее зарождающимися навыками у нее не было ни шанса на победу, тем более против такого врага. Но все же сестринская вера Лу Да в нее…
Заставляла ее верить. Это пробудило в ней желание подняться, с надеждой пойти сражаться и верить, что они могут победить.
– Все, что у нас есть, все для Ляншаньбо, – сказала Линь Чун Сун Цзян.
Со странным чувством умиротворения она поймала себя на мысли, что, пусть ее и может ждать смерть, она встретит ее с гордостью.
Лу Цзюньи осторожно несла завернутый в ткань котелок. От него все еще исходил жар, который согревал руки. Клубы пара вырывались из-под крепко прилегающей крышки, они доносили до ее носа металлический, землистый запах.
Не самый приятный запах, напоминает о сгоревших углях и ядовитых, горьких кореньях.
У шатра советника один из солдат, охранявших вход, поприветствовал ее и зашел внутрь доложить о ней. Она заморгала, пытаясь прогнать из глаз мрачное изнеможение, поселившееся в них после долгих дней пути, посвященных штудированию целой алхимической библиотеки, и ночей, когда она корпела над котелками… Вот только работала в одиночестве. Она была почти наверняка уверена, что Цай Цзин воспользуется своей властью и разыщет новых алхимиков, привлечет более опытных мастеров для этого смертельного похода или даже отменит ее решение распустить команду ученых по домам. Но ничего из этого не последовало.
Она не стала оспаривать это решение. Уж лучше, если ответственность за все это будет лежать лишь на одном человеке.
Она переминалась с ноги на ногу, оглядывая лагерь в ожидании аудиенции. Никогда прежде ей не доводилось путешествовать вместе с армией, один ее вид внушал уважение. И подавлял, ошеломлял. Солдаты, которые маршировали нога в ногу, грозная конница на свирепых скакунах, украшенных плюмажами и колокольчиками, разноцветные знамена и флажки над разными подразделениями этого беспокойного моря людей. Она не могла сказать, что понимает, как те были организованы, но их ряды тянулись вдаль бескрайним сияющим океаном, которому не было видно конца и края. В начищенных доспехах, с украшенными яркими кисточками копьем, мечом или алебардой наперевес даже самый мелкий и неуклюжий солдат казался грозным, под стать сотоварищам. Одновременно маршируя, они напоминали пчелиный рой: каждый из них был хорошо экипирован, и вместе они превращались в непобедимого колосса, с которым никто не осмелился бы встретиться лицом к лицу.
Отсюда ей было видно, где передний край лагеря примыкал к линии берега. Солдаты двигались строем, чтобы закрепить лодки на воде, по большей части то были реквизированные по дороге рыболовецкие суда, которые перетащили сюда по суше. Рабочие возводили высокий помост, их крики сливались в один, когда они поднимали очередную деталь. Над его деревянным каркасом уже развевались красочные знамена.
Линь Чун упоминала, как недовольна была дисциплиной в имперской страже. Пусть и не часто, но было удивительно хотя бы один раз услышать подобное от женщины, привыкшей держать при себе мнение о правительстве и офицерстве… По крайней мере, на тот момент. И все же Лу Цзюньи своим неопытным взглядом не смогла уловить никаких недостатков, видела лишь слаженный механизм хорошо подготовленных воинов.
Какой бы ни была ее роль в этом деле, она не думала, что сумеет что-то изменить. Даже без учета божьих клыков разбойникам с Ляншаньбо ни за что не выиграть эту войну.
Солдат, что отправился доложить о ней, вернулся и приподнял полог, пропустив ее внутрь. Она вошла в командирский шатер советника, колоссальное сооружение из тяжелого полотна, размером с целое здание. Внутри дорогие ковры устилали пол, а обстановка не уступала залу для аудиенций в Бяньляне. Цай Цзин восседал в огромном резном кресле, рядом с ним стоял один из его генералов. Командующий Гао Цю со скучающим видом находился неподалеку.
Лу Цзюньи на миг замялась. Не считая краткого появления окровавленного лика командующего во время того хаоса, что предшествовал устроенной Лин Чжэнем диверсии, их пути с Лу Цзюньи не пересекались с того рокового вечернего визита Линь Чун.
«Он заплатил конвоирам, чтобы те убили меня», – сказала она тогда. Совершенно спокойно, просто констатируя факт.
Лу Цзюньи вдруг осознала, что так и не удосужилась спросить, с чего началась эта ужасная смертельная вражда между ее подругой и командующим в тот день в Зале Белого Тигра, ведь тогда Лу Цзюньи ушла, но Линь Чун приказали остаться. Линь Чун, которая немногим ранее защищала командующего от малейшей критики. Логично было бы предположить, что это все надуманные, нелепые обвинения капризного чинуши, что, безусловно, таковыми и являлись, но посылать за ней убийц? Что же такого могла сказать или совершить Линь Чун, что ее сделали изгоем, да еще и вознамерились убить после этого?
– На вашем месте я бы дождался рассвета, – предложил генерал. Его звали Гуань Шэн, то был огромный свирепый мужчина, походивший на льва. Поговаривали, что он был потомком бога войны. Слава его была столь громкой, что знали о нем даже гражданские вроде Лу Цзюньи. Сильный, верный, преданный и любимый народом, как она слышала.
– Топи эти весьма коварны, – продолжил он. – Поглотят наших солдат еще до того, как им удастся до другого берега добраться, а если разбойники заметят, что мы приближаемся, то учинят нам дополнительные неприятности. Нам и при свете дня не избежать небольших потерь, но такой расклад куда выгоднее для нас.
Гао Цю фыркнул:
– Что за трусливые речи! Думаешь, советнику это невдомек? Это же земли разбойников. Хочешь, чтобы они заметили нас? Уж лучше перебить их в их постелях.
– Вы, несомненно, правы, – вежливо ответил генерал Гуань со всем терпением, присущим человеку, объясняющему что-то недалекому начальнику. – Будь мы уверены, что сможем застать их врасплох, я тысячу раз согласился бы. Но, советник, судя по всему, эти разбойники хорошо разбираются в тактике, поэтому я и предложил такой план. Не думаю, что стоит рассчитывать на недостаток бдительности с их стороны.
Цай Цзин сложил руки перед собой, буравя взглядом генерала и игнорируя Гао Цю. Очевидно, что последнее слово будет за ним.
– Я принял к сведению ваш совет, – после долгих раздумий тихо и неторопливо ответил он генералу Гуаню. – И мое мнение полностью совпадало бы с вашим, знай мы наверняка, ч ' то за темные силы имеются в распоряжении этих разбойников. Сами вспомните, как они полностью уничтожили целый полк солдат, ворвались в самую защищенную темницу во всей империи, убили вашего начальника, военного министра, а после попытались нанести удар в самое сердце Бяньляня и покуситься на жизнь государя. И подобных людей вы, генерал, намереваетесь атаковать при свете дня, подарив им преимущество?
Его седые брови приподнялись так мягко.
Генерал Гуань слегка дернулся, уловив укор в его тоне.
– Мудрая оценка с вашей стороны, советник, – ответил он.
Лу Цзюньи задумалась, всерьез ли советник считает разбойников с Ляншаньбо демонами, вылезшими из ночных кошмаров. И Линь Чун, и Лу Да, и даже тот странный Тактик были всего лишь людьми. Да, это способные бойцы, но вряд ли они превосходили имперских генералов.
Это Цай Цзин своими исследованиями и вызвал ту катастрофу в Бяньляне, он не мог не знать этого. Он хотел создать видимость сокрушительной победы по собственным соображениям, и он стыдил генерала, вынуждая того одержать ее для него.
– Госпожа Лу.
Лу Цзюньи подпрыгнула, испугавшись на миг, что он по лицу прочитал все ее подозрения.
– Я здесь, господин советник.
– Вы принесли эликсир?
– Принесла, досточтимый советник, но… – она глянула на остальных, облизнув губы. – Господин, вам известно, что я предпочла бы подольше поработать с эликсиром.
– Без божьего клыка пытаешься меня оставить?! Вот же ленивая ведьма!
Слова принадлежали не Цай Цзину, а Гао Цю. Он шагнул вперед, навис над Лу Цзюньи и занес кулак для удара. Лицо его по-прежнему покрывали пурпурно-черные пятна заживающих синяков.
Лу Цзюньи не знала, как поступить. Она отошла назад и обратила взгляд на Цай Цзина, надеясь на его помощь.
– Полно, будет вам, командующий. Госпожа Лу не имела в виду ничего подобного, – Цай Цзин повернулся к своему генералу. – Генерал Гуань, ступайте и отберите командный состав для предстоящей переправы. Как определитесь с безопасным путем, возглавите авангард. Надеюсь, что к полуночи ваши бойцы будут готовы.