– Как же нам теперь быть? – рыдала Лу Да, обращаясь к неподвижно лежавшей Чао Гай. – Как же мы теперь без тебя? Как мы дальше будем…
Мысли Лу Да были более здравыми, чем она думала. Потерять командира в разгар битвы… это было не просто эмоциональное восклицание, но вполне логичный вопрос. К тому же безотлагательный.
И на вопрос этот был один-единственный ответ.
Глава 32
– Теперь ты должна возглавить их, – заключил У Юн.
Тактик стоял с опущенной головой, не желая встречаться взглядом с другими. Но все-таки именно У Юн оттащил Сун Цзян от тела Чао Гай и привел ее сюда. Они были здесь только втроем: Линь Чун, У Юн и Сун Цзян.
Сун Цзян, которая должна была теперь возглавить разбойничий стан Ляншаньбо.
– Что? Нет! – закричала поэтесса. Она отшатнулась, в ее расширившихся полных горя глазах читалась паника. Она нашла взглядом Линь Чун:
– Сестра Линь, мы посреди войны. Ты или командир Ян…
– На этой горе мы новички, – Линь Чун казалось, что эти слова произносил кто-то другой ее устами. – Хаоцзе не нужен боец. Им нужен главарь, за которым они смогут следовать. Им нужна ты.
Нервная дрожь Сун Цзян прекратилась сама собой, она скользнула взглядом по лицу Линь Чун:
– Но ведь раньше ты не хотела, чтобы я…
– Теперь все по-другому, – Линь Чун сглотнула. – Именно ты нужна им. Ты сможешь сохранить наследие Чао Гай.
«И поведешь на последний славный смертный бой».
– Сестрица Чао говорила, что… – Сун Цзян прервалась, тяжело вздохнув, после чего продолжила, – кто отомстит за нее, тому и вести нас за собой. Ее воля. И мы должны уважать ее.
«У разбойников Ляншаньбо не будет следующего главаря, будет только последний».
Линь Чун не решилась произнести это вслух. Сун Цзян неопытна в военных и тактических вопросах, но это должна понимать.
У Юн оставался таким же неподвижным с тех пор, как в ужасной, безумной спешке вместе с Линь Чун доставил в лагерь Чао Гай, с ног до головы перепачкавшись в ее крови. Когда он сидел у постели покойной, не двигаясь, не плача и не произнося ни слова, то больше напоминал каменную статую. А теперь он стоял так, словно принял на свои плечи всю тяжесть веков.
– Ты знаешь, что хотела сестрица Чао, – настойчиво убеждал У Юн. – Ты сможешь продолжить ее дело… Только ты, Благодатный Дождь.
У Юн, судя по всему, намеренно обратился к ней по прозвищу. Благодатный Дождь всегда была рядом, когда это было нужно так или иначе; щедра до такой степени, что оторопь брала; исцеление и процветание шли за ней по пятам.
У Юн был прав. Разбойники последовали бы за Благодатным Дождем.
Сун Цзян закрыла лицо руками:
– Нет! Я не смогу, пусть это и последняя воля сестрицы Чао… Если я и займу ее место, то лишь временно, ты же понимаешь? Ты знаешь, что я всегда готова помочь. И я сделаю все, что вы посчитаете необходимым, но когда объявится наш новый вождь, то я…
– До тех пор, – подтвердил У Юн с непроницаемым выражением лица.
Сун Цзян прислонилась к стене, не отнимая ладоней от глаз, словно она изо всех сил старалась не рассыпаться на части.
– Они, может, и согласятся за мной следовать, но я не знаю, как быть, – призналась она им. – Я не знаю, как нам быть… По ту сторону речных заводей у Цай Цзина многотысячное войско. У нас же нет ничего, кроме наших жизней…
– И своим новым божьим зубом он еще не воспользовался, – мрачно добавила Линь Чун. – Теперь мы его разозлили. Если раньше он и колебался, то теперь будет полон решительности.
– Стало быть, теперь у нас будет два пути в могилу вместо одного? – отчаяние Сун Цзян было очевидным. – Друзья, я поведу хаоцзе куда вы скажете, если это будет необходимо, но…
– У нас есть шанс, – сказал У Юн.
Линь Чун резко обернулась.
На лице У Юна серели глубокие морщины, плечи ссутулились. Казалось, что за ночь он постарел на восемь веков.
– В миру есть поговорка, – пояснил он. – Отсеки змее голову, и тело умрет. Какой солдат осмелится пройти там, где полегла половина его сотоварищей? Только тот, который получил приказ.
– Ты хочешь послать нас к Цай Цзину, – поняла его замысел Линь Чун.
– Змею надо обезглавить, а значит, придется либо отнять его новое оружие, либо уничтожить его. Вспомни, говорили, что даже имперский двор не поддержал его эксперименты с силой божьих зубов. Пусть мы и умрем, но эту его новую подавляющую силу заберем с собой на тот свет, а вместе с ней и одного из самых коррумпированных людей государства. Мы обязаны попытаться.
– И как же? – недоумевала Линь Чун. Будь все так просто, они с самого начала так и поступили бы и ни за что не потеряли бы ни Жуаня Седьмого, ни Ду Цянь, ни Чао Гай. – Ты и без меня знаешь: вздумай мы пересечь болота, лодка даже берега достичь не успеет, как нас уже перебьют.
– Да, до вчерашнего вечера так бы оно и было, – У Юн наконец поднял голову, встречаясь с Линь Чун взглядами. – И вот что я тебе на это скажу: на лодке мы не поплывем. Я слышал от Чжан Шунь, ' что ты сотворила на воде.
Ч ' то она сотворила на воде…
– Мы обойдемся без лодки, – заявил У Юн. – Мы отправим тебя.
Когда умер Жуань Седьмой, она, ни секунды не колеблясь, бросилась бежать прямо по воде. Она даже не задумывалась, как это у нее получилось.
У Юн потянулся и сильно, почти до боли сжал руку Линь Чун:
– Ты должна защитить Ляншаньбо, сестрица Линь.
– Каковы потери?
Генерал Гуань стоял на коленях перед Цай Цзином, склонившись почти до земли; покорной позы он не сменил, но и не вздрогнул от вопроса.
– Господин, подсчеты еще ведутся, но, по предварительным данным, не вернулось около двух тысяч человек.
Две тысячи человек.
Две тысячи человек!
«Ты должен чувствовать себя правым, – твердил себе Цай Цзин, но мысли отдавали горечью. – Ты говорил другим советникам, что именно столько человек для этого потребуется. Они тебя высмеяли, хотя правда оказалась на твоей стороне».
Но он и сам в это не верил.
Он рассчитывал, что это будет потрясающая победа. Имперские чинуши только рады были бы позабыть, кто прав, кто нет насчет масштабов развертывания армии, если бы командующий этими отрядами вернулся триумфатором. В противном случае все забыли бы предупреждения Цай Цзина, помнили бы лишь то, что он проиграл.
– Достопочтимый советник, я принес благие вести, – доложил генерал Гуань.
Никакие благие вести не могли развеять тучи над его головой. Разбойники нанесли ему поражение. А что еще хуже – они унизили его.
Дважды.
– Так говори же, не мешкай, – скомандовал Цай Цзин.
– Мы нашли и обозначили путь через топи, – ответил генерал. – Если разбойники вновь решат напасть на нас с воды, то мы сможем их захватить, особенно при свете солнца. Оборона их берега, согласно докладам, зиждется не на каких-то темных силах, это все особенности местности, и они не смогут повторно ими воспользоваться. Скоро у них не останется в запасе подобных трюков, и тогда мы легко их возьмем.
– Поверю вам на слово, генерал. С первыми лучами солнца двинетесь в атаку.
– Я лично возглавлю авангард, господин советник.
Замечательно. Если дело увенчается победой…
Победа оправдает что угодно, победа все спишет.
– На этот раз в вашем распоряжении будут не только солдаты, – пообещал Цай Цзин.
Пришло время задействовать все оружие, что имелось в их арсенале, и Гао Цю наконец сумеет показать силу божьего клыка в действии.
А если это не сработает или Гао Цю потерпит неудачу…
В таком случае Цай Цзин потеряет все. Он будет окружен со всех сторон, и тогда единственное, что ему останется, – прогулка до плахи в Бяньляне. Это вполне заслуженный исход для того, кто пошел против воли государя и, что еще хуже, провалил затею. Цай Цзин встретит свой конец, и, если все предсказания верны – а Цай Цзин нутром чуял, что без него и его усилий этому противодействовать они точно сбудутся, – то не пройдет и пары-тройки лет, как государство падет.
У него отняли все – будущее, за которое он так отчаянно боролся и до которого теперь наверняка не доживет. И все же перед смертью он сумеет сделать одну вещь для своего государя-императора.
Он уничтожит этих разбойников, разрушивших все, к чему успели прикоснуться, до чего успели дотянуться.
Этот старикашка-проныра Лин Чжэнь подсказал ему способ. Если их последняя попытка с эликсиром госпожи Лу потерпит крах, а Гао Цю умрет или потеряет контроль, Цай Цзин завладеет двумя божьими клыками.
Он завладеет ими и докажет чистоту собственных помыслов и преданность будущему Великой Сун. Гнев от учиненного позора он обрушит на этих болотных разбойников, виновников случившегося, на эти кровоточащие язвы на теле государства, которые разлагают его изнутри.
Если госпожа Лу права, он сможет с корнем вырвать эту гниль вместе с их оплотом, горой и топями, за которыми они прятались. Они будут стерты с лица империи.
Как и большинство граждан в близлежащих районах. Но знай они правду, то наверняка возгордились бы, что отдали жизни за свою империю. Как был бы горд и сам Цай Цзин.
Все вместе они взмыли бы ввысь, навстречу новой жизни, преисполненные высшей добродетели, как верные, почтительные слуги, отдавшие все и вся, дабы защитить страну от развала.
Лу Да спустилась к берегу. Силы ее уже почти полностью восстановились, но на сердце было тягостно и больно, как никогда прежде.
Рассветные лучи еще не коснулись поверхности воды. Небо посветлело достаточно, чтобы спрятать звезды, но вот топи по-прежнему были укрыты тенями. В них мелькали силуэты – здесь плавал чей-то сапог, там чей-то труп, а чуть поодаль одиноко дрейфовала брошенная перевернутая лодка.
Они заслужили это, каждый из них. Они убили сестрицу Чао.
На берегу ждала Линь Чун, она внимательно глядела на воду, словно примеривалась.
– Сюда, – позвала она. – Готова?
Лу Да, несомненно, была совершенно не готова к тому, что нужно будет перейти несколько ли смертельно опасного болота, готового засосать тех, кому не посчастливилось упасть в него. У нее чуть душа в пятки не ушла, когда У Юн отправил ее к Линь Чун и рассказал, что они задумали и что Лу Да тоже должна участвовать, ибо на этом настаивала сестрица Линь. Их целью являлась западная сторона топей, там плотные заросли заболоченных деревьев и илистые островки превращались в дремучие дебри, через которые не смогла бы пройти ни одна лодка… У Юн сказал, что враги не станут ожидать их там, а густые заросли скроют их от посторонних глаз почти до самого берега.